Границы - Катерина Ши

Неплохо бы и самой узнать, что он за человек, как ведет себя с подчиненными, какие требования им предъявляет. Вообще-то все это я могу узнать, позвонив ему и сказав, что принимаю предложение по сотрудничеству. Но звонить было откровенно страшно, поэтому, когда спустилась на первый этаж, отошла чуть в сторону и, разблокировав телефон, составила необходимо сообщение, которое совсем скоро было отправлено загадочному начальнику, который с размаху входит в личную жизнь других людей.

Только после того, как дала свое согласие на работу, убрала телефон и со спокойной совестью пошла в сторону машины. Путь будет долгим, пробки еще днем обещали сильные из-за слабого моросящего дождя.

Ничего, Елисей как раз ужин успеет приготовить, а я подумаю… О многом.

Марк Сергеевич

Вероника Михайловна очень умная женщина. Вероятно, женщину уже успели предупредить о том, что про нее собирают информацию. Она явно до последнего не знала, кто этот человек и для чего ему это нужно.

Сильно, конечно, удивилась, когда поняла, что это я.

Скрывать то, что собирал про нее информацию, бессмысленно. Это рано или поздно будет раскрыто. Я за то, чтобы с самого начала ничего не утаивать. Скажем так, по этой причине и был сегодня в здании Юрия Аркадьевича.

Вероника Михайловна должна понимать, что я человек, который может намного больше, который для достижения цели пойдет на все.

Тут я себя немного притормозил, потому что отчетливо помнил, как женщина сначала выдохнула, когда поняла, что это «всего лишь я». Потом обратил внимание, как она собралась, как приготовилась и напряглась, когда поняла, что довела меня словами.

Именно в тот момент решил проверить теорию.

Написанные слова на листе бумаги ничто, по сравнению с тем, что видят твои глаза и слышат твои уши.

Когда Вероника дернулась и с ужасом посмотрела на меня, встал, чтобы уйти. Все стало понятно. Вот только, колкие слова вырвались быстрее меня. Видит Бог, задеть не хотел. Именно ее – нет, но привычная форма поведения действовала быстрее головы.

Она поняла, что я знаю о ней даже то, что она очень долго скрывает ото всех. Нет, люди догадливы, люди умеют замечать то, что мы так тщательно пытаемся спрятать за улыбками, но мы-то верим в другое. Мы верим, что никто и ничего не знает, что наша репутация чиста. Хотя… Даже в таком большом городе информация разлетается быстро, а сплетни в два раза быстрее.

Уж я-то знаю, о чем говорю.

Собрав общую картину в голове, мне не понравился ее итог. Казалось бы, куда ты лезешь, а я лез. Мне нужно было больше, мне хотелось знать все. Вот только все мог рассказать один человек. И это далеко не Юрий Аркадьевич, к которому я заглянул, прежде чем уйти.

Привычно открыв дверь, я на мгновение замер, вспоминая слова Вероники Михайловны о том, что необходимо стучаться. В какой-то момент поймал себя на мысли, что всегда, везде, куда бы ни заходил, пробовал сразу открыть дверь.

Почему именно так и откуда во мне это, я даже не скажу.

В какой момент я настолько обнаглел, что даже не замечаю своих поступков и действий?

– Можно? – уточнил у главного босса этой фирмы, который коротко кивнул и указал глазами на стул.

Сам же Юрий Аркадьевич сейчас вел телефонный разговор. Вел, на мой взгляд, мягко. Слишком долго выслушивая своего собеседника. Если мужчина пытался что-то произнести, то его перебивали. В какой-то момент мне даже показалось, что его в чем-то убедят.

– Стоп! – он сказал это резче и громче, что даже поток моих мыслей закончился, а все внимание было приковано к этому человек. – Теперь говорю я. Если вы открываете рот и прерываете мою речь, мы заканчиваем эту беседу.

И он говорил, а его слушали. Даже я слушал, понимая, что передо мной еще одна модель поведения. Сильного, уверенного в себе человека, который где-то прогибается, но бразды правления не теряет.

Умел ли я так? Нет. У меня все шло через силу, угрозы и прочие вещи, которыми пугают детей и взрослых.

Хотел бы я иначе? Пожалуй, попробовал бы.

Когда мужчина завершил телефонный разговор, то прямолинейно сказал:

– У Вероники был, дров наломал, – он как-то тяжело вздохнул.

– Лишь собрал о ней информацию, чтобы лучше понимать, – опять же, не скрываю этого.

– Информация, это хорошо, конечно, – проговорил мужчина, – вот только Веронике есть что скрывать, поэтому любое посягательство на прошлое, она расценивает иначе.

– Она чего-то боится, – проговорил я.

– Или кого-то, – внес конструктивное предложение Юрий Аркадьевич.

– Или кого-то, – согласился я.

– Думаешь, не знаю, – уточнил мужчина. – Я осведомлен больше, вот только она никому не позволяет помогать. Крутится в этом в одиночку, свои проблемы решает самостоятельно и так, как может.

– А помощь ей не помешает, – пробормотал я.

– Вот и попробуй помочь после того, как она поможет тебе, – пожал плечами мужчина.

Я его намек понял, однако сообразил, что действовать скрытно не выйдет, она все равно узнает. Открыто? Тоже не вариант, не позволит.

Какая она сложная, эта Вероника Михайловна!

Ладно, буду решать вопросы постепенно. Жизнь совершенно непредсказуемая вещь, никогда не знаешь, что будет завтра.

Юрий Аркадьевич сказал, что побеседует со своей сотрудницей и убедит ее в правильном решении. При этом мужчина произнес, что ему со мной тоже необходимо поговорить, поговорить серьезно, открыто, обсудив очень важный вопрос. Разговор будет личного характера.

– Понял, хорошо, – совершенно серьезно ответил я.

– Знал, что не ошибся в тебе, – с улыбкой пробормотал Юрий Аркадьевич и пожал мне руку.

Выходил из офиса в смятении и небольшом недопонимании. Нет, на этот раз я дождусь открытого разговора, никуда лезть не буду. Тем более, если со мной хотят обсудить личный вопрос.

Вернувшись в свой офис, я прошел мимо секретаря, которая замерла мышкой и смотрела на меня таким взглядом, будто я какой-то тиран.

– Доброго утра, Валентина Ивановна.

Лицо женщины вытянулось так, словно она меня никогда в жизни не видела.

Да, не часто я здороваюсь со своим коллективом, наверно действительно необходимо менять систему общения на корню.

– Ко мне никого пока что не пускать, – попросил, закрывая дверь в свой кабинет.

Секретарь лишь кивнула и как-то сгорбилась от облегчения.

Включив свет, я дошел до окна и приоткрыл его.

Холодный ветер порывом швырнул мне в лицо капли дождя, однако меня это нисколько не смутило, я задумался о том, в какой момент стал таким. Черствым, суровым, смотрящим