Противофаза - Aндрей Жвалевский

– К среде, – пообещал я, – на выходных хочу отдохнуть.

Виктор хмыкнул. Он уже знал, что означает «отдохнуть» в моем понимании. И не возражал, так как моя работоспособность после поездок к Кате неизменно повышалась,

В вагоне поезда я погрузился в мучительные размышления. Строго говоря, о моих приключениях с Мариной никто знать не мог. Хотя, после того, что Катина подружка устроила нам два года назад, я не удивлюсь, обнаружив следы великой провокации. И что мне теперь делать? Оправдываться? А если Катя ничего не подозревает? Ровно в полночь мой измученный организм отключился, избавив меня от буридановых проблем.

На перроне я так и не понял, как себя вести. Катя выглядела словно запуганной, тихой и напряженной. Разговаривая отрывисто, пытаясь нащупать нейтральную тему, мы добрались до машины.

А в машине мне почему-то совсем не захотелось говорить, а захотелось погладить теплую Катину ножку. Но повод все не представлялся. «Какого черта!» – наконец нашел я повод и, пока мы стояли перед светофором, ласково провел рукой по округлой коленке…

В каком-то тупике мы исполнили, по-моему, все, о чем Катя писала в своих письмах-фантазиях. Без оглядки, без стеснения, без обычных мер интимной предосторожности, даже без мысли о том, что нас могут увидеть случайные прохожие.

Хороший у Кати город. Местами практически безлюдный.

В целом приезд Сергея прошел очень даже ничего. Сергей был нежен, ласков и любвеобилен. Но…

Если бы я сама понимала, что значит это противное «но»!

У меня создалось странное ощущение, что между нами появилось что-то, что не дает нам быть единым целым. Даже в постели, несмотря на страсть, которая никуда не делась, я все равно чувствовала, что вот я, а вот Сергей. Почему-то не получалось, как раньше, полностью раствориться в ощущениях и забыть обо всем на свете.

Я страшно люблю, когда Сергей теряет голову. Когда только что рядом со мной сидел нормальный вменяемый мужчина, а через секунду его глаза заволакивает прозрачная пленочка, и я понимаю, что в этот момент он полностью принадлежит мне. Кроме меня, ему в жизни ничего не нужно, и какое-то время он вряд ли вспомнит о существовании окружающего мира.

А тут в разгар любви я наткнулась на совершенно трезвый взгляд. Ну, не так чтобы совершенно но мне показалось, что он в чем-то сомневается. Во мне? Или в себе? По крайней мере, меня очень задело то, что он держит себя в руках.

Я чувствовала себя уязвленной и уязвимой. Мне хотелось посидеть с ним дома, но мы пошли с Машкой гулять в парк; мне хотелось вечером поужинать, сидя у него под крылышком, но мы пошли в ресторан; мне хотелось побыть с ним лишние полчаса и отвезти его на вокзал, но Сергей вызвал такси.

– Не хочу тебя мучить. Поспи. Я доеду на моторе. Ты и так вчера почти не спала.

Эти слова сопровождались глубоким поцелуем, но тем не менее у меня возникло странное чувство, что меня пробросили. Как будто дали понять: время, отведенное мне, закончилось. А мне было мало! В этот раз мне было катастрофически мало! Он даже не сказал,

что любит меня!

А.вдруг у него кто-то есть? Не легкая интрижка, а что-то серьезное. Вдруг он встретил женщину, которая не выкобенивается, которая всегда рядом, а не сидит в другом городе под какими-то надуманными предлогами.

А как же я? Странно, еще неделю назад мне казалось, что, если я захочу, у меня этих мужиков будет полный интернет. Если захочу… Так вот выясняется, что хорошо хотеть, когда у меня есть Сергей. А когда существует вероятность, что его не будет, то половина моей уверенности в себе куда-то испаряется. Не такая уж я и красивая, он ведь себе покрасивее нашел.

Так. Стоп. У меня паранойя. Это просто у меня у самой рыльце в пушку, вот и подозреваю его. А он, может, ни в чем не виноват!

Я кинулась к телефону.

– Привет. Как ты добрался до поезда?

– Нормально добрался. А ты чего не спишь?

– Да, что-то не спится. Хотелось от тебя услышать что-нибудь хорошее на прощанье.

– Ну, мяу.

– А еще?

– Мяу! Мяу!

– А еще?

– Ладно, Кать, на меня уже люди оглядываются.

Спи давай. Я тебе завтра позвоню.

Господи! Неужели так трудно сказать всего три слова! Если бы он сказал, что любит меня, я легла бы спать счастливая. Он не сказал. Пришлось сесть и заплакать.

Всю следующую рабочую неделю во мне нарастала паника. Как ни банально это звучит, но она катилась, как ком с горы, обрастая все новыми мучительными сомнениями и подозрениями. То мне казалось, что

Сергей звонит слишком редко, то слишком часто, что тоже подозрительно. То он был до предела сдержан, то до приторности сладок. Самое противное было то, что я сама не понимала, чего от него хочу. Последний год я прожила в уверенности, что все будет хорошо. Неизвестно как, неизвестно когда, но если мы с Сергеем вместе, значит так будет всегда. Сейчас эта уверенность во мне почему-то завяла. Стали посещать всякие дурацкие сомнения. А правда ли ему со мной так же хорошо, как и мне с ним? А правда ли я для него такая же единственная, как и он для меня? А вдруг он, как и я, решит развлечься на стороне? Хватит ли у него ума просто развлечься? Или он меня бросит, как только заведет новый роман?

Чтобы совсем не закиснуть и не сидеть по вечерам в бессмысленной хандре, я вернулась к своим интернет-знакомым. На этот раз выбирала себе просто партнера по переписке, даже без намеков на всякие шуры-муры. И, что самое интересное, нашла. Даже не помню, с какого сайта мне вдруг пришло очень милое, вполне остроумное письмо. Я ответила.

Следующие два дня я добросовестно искупал вину – был нежен и страстен, внимателен до угодливости и заботлив до противности. Хорошо еще, что Катя уговорила Машу остаться у бабушки, иначе мне пришлось бы холить и нежить сразу двух женщин – я и на одной-то полностью выложился.

Судя по всему, ублажение прошло нормально – мы славно пообщались на всех уровнях, Катя была особенно женственна, а я оказался настолько заботлив, что поехал на вокзал на такси.

На обратном пути занялся анализом ситуации. На рациональном уровне все было нормально: Катерина о моем невольном прегрешении не догадывалась, «коней» не кидала, кормила вкусно. Однако за последний год я научился мыслить нерационально, используя чуждую мне женскую логику. И по ней выходило, что что-то как-то не так. Лежа на верхней полке и упираясь взглядом в сияющий потолок фирменного поезда, я пришел к выводу (вернее, сформировал ощущение), что Катя о чем-то догадывается. И ведет себя неправильно. Что именно было неправильным, сформулировать не удалось – женский способ мышления отнял уйму сил. «Как они так живут и думают?» – поразился я и отвернулся к стенке. Где-то под сердцем завелся котенок, который то и дело выпускал когти и впивался в мою беззащитную душу.