Кот ушел, а улыбка осталась - Георгий Данелия

— За это сажают.

— Не знаю, я много раз менял, меня никто не посадил.

А далее. Утром мы роскошно завтракали в отеле «Георг 5», ужином нас угощал Александров в дорогущих ресторанчиках, а днем мы покупали в бистро бутерброды с сыром и ели их на улице (есть в бистро сидя было намного дороже). На метро не ездили, на Монмартр ходили пешком. И так целую неделю. Но один раз я и днем поел сидя! Утром телефонный звонок:

— Гия, это Манана Мегрелидзе. Я в Париже. Благодаря тебе. Спасибо.

Родители Мананы Мегрелидзе были друзьями моих родителей. Ее отца в 37 году расстреляли, а мать посадили на двадцать лет. Манану воспитала младшая сестра матери Нуну Кавтарадзе. В 53 году мать выпустили, отца реабилитировали посмертно, в конце восьмидесятых его философские сказки перевели и опубликовали во Франции. Манане от издательства пришло приглашение в Париж, но ее не выпускали. Я попросил помочь Манане брата моего друга Вахтанга Абрамашвили Нодара Майсурадзе, он был заместителем председателя КГБ Грузии.

И вот Манана в Париже. Она пригласила меня и Аркадия на обед. Аркадий сказал:

— Гия, если уж мы сегодня не работаем, можно я, никуда не торопясь, погуляю по Лувру?

Манана заехала за мной в отель с пожилым грузином. Мы встретились в холле.

— Виктор Хомерики, — представился пожилой.

О Викторе Хомерики, главе грузинской диаспоры во Франции, была статья в газете «Правда». Писали, что он американский агент, который во Франции работает против Советского Союза.

Хомерики приехал на старом, видавшем виды «Форде». «Форд» долго не заводился, наконец завелся, но заглох по дороге.

— Карбюратор, — сказал Хомерики. — Ваши все время пишут, что я агент ЦРУ, а из-за этой старой клячи никто не верит, что я американский шпион. Вернешься, скажи, если хотят, чтобы их брехня выглядела правдоподобней, пусть купят мне новую машину.

Мы приехали в грузинский ресторанчик «Золотое руно». Перед тем как войти в зал, Манана попросила меня закрыть глаза, взяла под руку и провела в зал.

— А теперь открой.

В маленьком зале ресторанчика (всего несколько столиков) сидели мои друзья Нодар Мгалоблишвили и Гия Бадридзе, причем в Париж они приехали не сговариваясь, каждый по своим делам. Гия Бадридзе случайно встретил Манану, а Манана нас всех объединила. Принимали нас хозяева ресторанчика, два симпатичных старичка Ванечка Асатиани и Баграт Цуладзе. Еда была простая, но изумительно вкусная. Я пил лимонад «Лагидзе». Остальные «Кахетинское № 8» тбилисского разлива. Мои друзья, когда узнали, что я не пью, очень огорчились. Гия Бадридзе объяснил Виктору Хомерики, что пьяный Данелия и трезвый Данелия — это два разных человека. Трезвый Данелия — это скучнейший зануда, вот он перед вами, сами можете убедиться. А пьяный — нормальный человек, пока не напьется до чертиков.

— Слушай, оставь его в покое, — сказала Манана. — Трезвый мне он больше нравится.

Было грузинское застолье. Поднимали тосты, спели «Мравалжамиер» (долгие лета). Запевал приятным тенором Виктор Хомерики. Старички и Гия Бадридзе вторили. После обеда гуляли по Парижу, а вечером пили чай в грузинской семье. Хотя это были дети и внуки эмигрантов и родились во Франции, грузинский язык они хорошо знали. После чая на трех машинах поехали в маленький кинотеатр смотреть фильм «Не горюй!». Мы ехали с Виктором Хомерики, по дороге машина два раза глохла, и он ругался. Поэтому в кинотеатр мы приехали, когда фильм давно начался. Копия была с французскими субтитрами, выцветшая, поцарапанная, трудно было разобрать реплики. Но зрители реагировали, смеялись и даже аплодировали.

В Париже я бывал и до этого, и после. Но когда заходит речь об этом городе, я вспоминаю не Эйфелеву башню, не Лувр и собор Парижской Богоматери, а маленький грузинский ресторанчик, где глава диаспоры Виктор Хомерики и старички Ванечка и Баграт поют грузинскую застольную. Хороший был тот день.

Мы с Аркадием были в Париже неделю, просмотрели больше ста кассет. Три актера вызвали у нас интерес — Гриффин Данн, Питер Рихард и Николас Кейдж. Теперь надо было лично пообщаться с этими актерами. Для этого надо лететь в Америку.

Прежде чем встречаться с актерами, Константин Александров прилетел в Москву и подписал договор с «Совинфильмом». Съемки на территории Советского Союза оплачивает «Совинфильм», съемки в Австрии и Израиле — Константин. Советский Союз имеет право на прокат фильма на своей территории, остальной прокат за Константином.

Подписали и договор на сценарий. Авторы: Р. Габриадзе, Г. Данелия, А. Хайт. За сценарий Константин переведет в ВААП (Всесоюзное агентство авторских прав) 10 тысяч долларов. Сейчас — 2, остальные по окончании фильма. Мы не торговались. (Вот тогда-то мы и узнали, что ВААП забирает себе 65 %!)

Рассказал я про все это быстро, но со встречи с Терешковой до подписания договора прошло больше года.

КОСТЯ

Константин Александров родился в Ташкенте, потом его родители уехали в Румынию, потом он уехал в Израиль, оттуда поехал в Южную Америку, был в Аргентине, в Мексике, несколько лет работал в Таиланде, потом переехал в Париж и сейчас был французским поданным. Он свободно говорил на английском, французском, испанском, иврите и очень плохо на русском. Яркий человек с глазами плута. В Париже он пригласил нас на ужин в тайский ресторан, сказал, что любит тайскую кухню, потому что вторая его жена была тайка, сейчас она живет в Бангкоке, а с ней двое его детей, мальчик и девочка. На ужине были мама Константина, первая жена Константина, третья жена Константина с дочкой, постоянная любовница Константина с сыном Константина и своими дочкой и мамой, бывшая любовница Константина и девушка, которая ему нравилась. К моему удивлению, это была дружная компания. Константин читал наш сценарий увлеченно, как свой. Все внимательно слушали, смеялись, делали замечания.

НЕ КУРИТЬ!

Для того чтобы встретиться с актерами, отобранными по видеокассетам в Париже, в апреле 88 года мы с Аркадием полетели в Америку (там нас ждал Константин). Летим — курить нельзя. Стоим в длиннющей к паспортному контролю очереди — курить нельзя (тогда я курил очень много и Аркадий тоже). Ждем багаж — курить нельзя. Едем в такси — курить нельзя. В вестибюле гостиницы — курить нельзя. В лифте — курить нельзя. В коридоре — нельзя. В номере — можно!

Позвонил Константин и сообщил, что через час в холле гостиницы нас будет ждать Гриффин Данн.

— Я отсюда никуда не выйду, там курить нельзя! Зови его, пусть поднимается, — сказал я.

— В номер звать актера неприлично.