Девочка из города (сборник) - Любовь Воронкова

– Ну догони! Догони, тогда отдам! – И Таиска убежала в кухню.

Валентинка не стала догонять. Она подошла к угловому окошку и уставилась глазами в талый узор на стекле.

Тогда Таиска подошла и молча сунула ей сумочку. Валентинка взяла ее, но от окна не отошла. Как они смели взять ее сумочку? Разве она когда-нибудь полезла бы в школьную Грушину сумку? Разве стала бы рассматривать, что там есть?

Какой серый, хмурый день смотрит в окно!

Но что это там? Кажется, сани заскрипели по снегу. Так и есть – кто-то подъезжает к дому.

– Вроде как мамка приехала, – сказала Груша.

Валентинка бросилась на улицу, даже платка не накинула.

– Так и есть! – крикнула она. – Так и есть! Приехала!

Она подбежала к Дарье и молча обхватила ее сырой армяк.

– Ты что это раздетая на холод вылетела? – закричала Дарья. – Иди домой живо!

Но пусть кричит – Валентинка ничуть ее не боится. Она видит, как ласково светятся ей навстречу синие глаза, как улыбается покрасневшее от ветра милое лицо. Конечно, сегодня уже никто больше не посмеет обидеть Валентинку!

На окне зацветает весна

Дед оказывается не страшным и не сердитым

Стало теплее пригревать солнце. Березы стояли мокрые от стаявшего снега, и с тонких веток падали на землю сверкающие капельки. В деревне вдруг появились грачи. Они кричали среди голых вершин, рылись на потемневших дорогах.

– Снег рушится, – сказал дед. – Теперь фронтовикам в землянках, пожалуй, худо будет – сыро. – И вздохнул: – Эх, Гитлер проклятый! Весь свет заставил мучиться.

«Снег рушится… – подумала Валентинка. – Как это – рушится?»

Ей тотчас представился огромный овраг, куда с шумом обрушивались горы снега. Но где этот овраг? Спросить бы… Только у деда разве спросишь!

Валентинка часто выходила на крыльцо, стояла, смотрела, слушала… Смотрела, как идут облака по небу, как раскачивает ветер длинные косицы берез, как скачут воробьи, подбираясь к куриному корму. Слушала шум ветра в деревьях, смутное пение чижей, доносившееся из соседней рощицы.

Воздух был полон каких-то новых, необъяснимых запахов, которые волновали Валентинку, манили, звали куда-то…

Иногда Таиска тащила ее гулять:

– Пойдем к девчонкам! Пойдем на гору!

Валентинка не шла. Боялась мальчишек – они отколотят. Девочек боялась тоже – они будут смеяться над ее капором, над ее коротким платьем. И часто издали, не отходя от избы, смотрела, как веселятся ребятишки на горе или лупят снежками друг друга.

В солнечное утро дед принес из кладовой семена пшеницы, овса и гороха и посеял в тарелках. Ему надо было узнать, хорошие ли это семена, годятся ли они для сева. Дед был кладовщик, и это была его первая забота – выдать для сева хорошие семена.

Каждый день Валентинка разглядывала тарелки: не показался ли где-нибудь росточек? Груша часто замечала, как Валентинка сидит над этими тарелками и смотрит на мокрую землю.

– И чего смотрит? – удивлялась Груша. – И чего ей интересно? Чудная!

Однажды к тарелкам с лукавым видом подошла Таиска.

– Что-то не всходят и не всходят! – сказала она. – Может, и не взойдут? – И, понизив голос, предложила: – Знаешь, Валентинка, ты посмотри. Разрой и посмотри, есть на них наклевыши или нет. Если есть, значит, взойдут.

Валентинке и самой очень хотелось вырыть хоть бы одно зернышко. Но что-то слишком весело смеются у Таиски глаза и что-то Романок насторожился, так и вытаращился: разроет или не разроет Валентинка тарелку?

И вдруг Романок не выдержал.

– Не разрывай! – сказал он. – Дедушка вот до чего рассердится!

– Сунулся! – крикнула Таиска. – Ну чего ты сунулся? На тебя, что ли, он рассердится? На тебя, да?…

Таиска показала Романку язык и ушла.

– Я в ту весну разрыл, а он меня прямо за волосы, – продолжал Романок. – Ведь он их считает!

Валентинка испуганно смотрела на Романка. Ух, что было бы, если б она так вот деду напортила!

С этого дня она даже и близко не подходила к тарелкам. И, когда становилось очень скучно, усаживалась в уголке за комодом, вынимала из своей желтой сумочки связку картинок и расставляла их рядышком возле стены. Эти картинки она собирала давно: вырезала из старых журналов, выменивала у подруг на лоскутки и на игрушки, выпрашивала у мамы, если та получала красивую открытку.

Дарья с беспокойством посматривала на Валентинку, когда та, усевшись перед своими картинками, смотрела на них и что-то бормотала потихоньку. С кем она разговаривает? Кого она видит?

А Валентинка придумывала: вот на круглом листке водяной лилии сидит крохотная девочка – Дюймовочка. Но это не Дюймовочка, это сама Валентинка сидит на листке и разговаривает с рыбками…

Или – вот избушка. Валентинка подходит к дверям. Кто живет в этой избушке? Она открывает низенькую дверь, входит… а там прекрасная фея сидит и прядет золотую пряжу. Фея встает Валентинке навстречу: «Здравствуй, девочка! А я давным-давно тебя поджидаю!»

Но игра эта тотчас кончалась, как только кто-нибудь из ребят приходил домой. Тогда она молча убирала свои картинки.

Как-то перед вечером Валентинка не вытерпела и подошла к тарелкам.

– Ой, взошло! – воскликнула она. – Взошло! Листики!.. Романок, смотри!

Романок подошел к тарелкам:

– И правда!

Но Валентинке показалось, что Романок мало удивился и мало обрадовался. Где Таиска? Ее нет. Одна Груша сидит в горнице.

– Груша, поди-ка сюда, погляди!

Но Груша вязала чулок и как раз в это время считала петли. Она сердито отмахнулась:

– Подумаешь, есть там чего глядеть! Какая диковинка!

Валентинка удивлялась: ну как это никто не радуется? Надо деду сказать, ведь он же сеял это!

И, забыв свою всегдашнюю боязнь, она побежала к деду.

Дед на дворе прорубал канавку, чтобы весенняя вода не разлилась по двору.

– Дедушка, пойдем! Ты погляди, что у тебя в тарелках: и листики и травка!

Дед приподнял свои косматые брови, посмотрел на нее, и Валентинка в первый раз увидела его глаза. Они были светлые, голубые и веселые. И совсем не сердитым оказался дед, и совсем не страшным!

– А ты-то чего рада? – спросил он.

– Не знаю, – ответила Валентинка. – Так просто, интересно очень!

Дед отставил в сторону лом:

– Ну что ж, пойдем посмотрим.

Дед сосчитал всходы. Горох был хорош. Овес тоже всходил дружно. А пшеница вышла редкая: не годятся семена, надо добывать свежих.

А Валентинке словно подарок дали. И дед стал не страшный. И на окнах зеленело с каждым днем все гуще, все ярче.

До чего радостно, когда на улице еще снег, а на окне солнечно и зелено! Словно кусочек весны зацвел здесь!

Прибыль в доме

В избе появляются новые жильцы

Мать сегодня то и дело заглядывает в овчарник. Все ходит, смотрит чего-то. И даже поздно вечером, когда уже все легли спать, Валентинка услышала, как она зажгла лампочку и, накинув шубейку, опять пошла в овчарник.

На этот раз она вернулась очень быстро и сразу стала будить деда:

– Отец, отец, встань, помоги!

И снова ушла. Дед тоже быстро поднялся и поспешил за ней.

Валентинка встревожилась. Что случилось? Она торопливо надела платье – может, сейчас придется бежать?

Девочки спокойно спали на большой кровати. На краю печки похрапывал Романок. Ну почему же они все спят, когда в доме такая тревога?

Через некоторое время захлопали двери во дворе, раздались шаги в сенях. Вот мать идет, вот дед, а вот еще чьи-то мелкие шажки – тук, тук, тук…

Открылась дверь. Вошли мать и дедушка, а за ними вбежала большая черная овца. Мать несла что-то, завернутое в дерюжку. И когда она эту дерюжку развернула, Валентинка увидела маленьких, еще мокрых ягняток.

Она вскочила с постели:

– Ой, какие малюсенькие!

Ягняток было трое. Они еле стояли на своих растопыренных тонких ножках. Овца подошла к ним и начала их облизывать своим шершавым языком, и так яростно лизала, что ягнята не могли устоять, падали и кувыркались.

– Ну, хватит, хватит! – сказала мать. – Умыла, и ладно. Давай-ка лучше покорми своих ребят!

Дед подержал овцу, а мать взяла ягняток и подсунула к вымени. Ягнята тотчас принялись сосать. Только вышло не совсем хорошо: два черных сосали, а третий, белогрудый, бегал вокруг и кричал тоненьким голоском. Мать оттащила одного черного и подсунула белогрудого. Но черный рвался из рук. И не успела мать его выпустить, как он уже снова бросился и оттолкнул белогрудого. Мать покачала головой.

– Вот безобразники! Придется этого отдельно подкармливать.

Она налила молока в бутылку и надела резиновую соску.

– Неужели пить будет? – удивилась Валентинка. – Разве он сумеет из соски? Разве он ребеночек?

– А кто же он? – улыбнулась мать. – Конечно, ребеночек… Овечий только.

Ягненок сначала не взял соску, выплюнул. Но когда капелька молока попала ему на язык, он почмокал и принялся сосать.

– Дай-ка я! – попросила Валентинка. – Дай, пожалуйста!