Мик Репин и Магическая Пятерка - Виктория Кошелева

Сашка покосился на Мика и едва заметно усмехнулся. Мол, так тебе и надо. У Мика подкосились ноги. Что сейчас будет, раз Кондратьев злорадствует?

Когда Сашка вышел, Мария Тимофеевна указала Мику на стул и пододвинула к нему вазочку с печеньем. Мик сел на краешек стула, но печенье брать не стал, хотя очень хотелось. Сначала надо выяснить, к чему все идет.

– Что у вас произошло с Александром?

– Подрались.

– Почему?

Мик рассматривал ковер под ногами. Какие-то цветочки или птицы. Или геометрические фигуры – не поймешь…

– Это имеет отношение к твоей семье? – спросила Мария Тимофеевна с неожиданной мягкостью.

Мик напрягся.

– Твой папа рассказал нам, почему вы переехали в Москву, – продолжала она. – Это очень неприятно…

Мик стиснул зубы. Значит, отец болтал за его спиной и ничего ему не сказал.

– Я не смогу тебе помочь, если ты не будешь со мной откровенен.

– Мне не нужна помощь! – вырвалось у Мика. – У меня все в порядке.

– Как знаешь, – вздохнула Мария Тимофеевна. – Но запомни, пожалуйста, на будущее. Поддаваясь на провокацию, ты действуешь на руку своему противнику. Порой лучше признать слабость и отступить, чтобы не играть по чужим правилам и в конечном итоге победить. Понимаешь?

Мик кивнул. Мария Тимофеевна посмотрела на него, покачала головой, будто сомневаясь в его искренности, вздохнула и встала.

– Теперь идем. До звонка еще двадцать минут.

После урока Мик нарочно задержался в классе. Пусть не думают, что он кого-то или чего-то боится. Но никто к Мику не подошел. Он кинул свои вещи в рюкзак и потащился к выходу.

Погода как назло выдалась теплая, солнечная. Мик шел по улице и мечтал. Сейчас бы закинуть вещи домой и пойти гулять. Ребят бы сюда. Джоша, Бекку…

– Мииик! Подожди меня!

Он обернулся. По дороге к нему летела Настя, взъерошенная, с красным лицом.

– Уф, всю дорогу бежала, – пробормотала она, догнав Мика. – Я думала, Тимошка меня никогда не отпустит. Ты как?

– В порядке, – буркнул Мик.

– Выглядишь не очень. Тебе надо к врачу.

– Медсестра сказала, что все нормально.

– Ты ей доверяешь? До миссис Помфри ей далеко, – скривилась Настя. – Я бы на твоем месте заглянула в поликлинику.

– Обойдусь.

Мик пошел дальше, надеясь, что Настя поймет и отстанет. Но она засеменила рядом.

– Насчет твоей мамы… – начала она. – Сашка не должен был так говорить. Он идиот.

– Я знаю, – через силу выговорил Мик.

Он не хотел ничего обсуждать. Но, наверное, Настя ждет от него объяснений. Какой теперь толк от вранья? Сашку Кондратьева слышал весь класс.

– Но это правда. У мамы свое танцевальное шоу, и у нее есть помощник, Стив… Он, вообще, классный… Это с ним она уехала. От нас.

Мик вспомнил день, когда отец сообщил ему об этом. Он вернулся из школы раньше и очень удивился, увидев отца дома. Тот мял в руках какую-то бумажку, и у него было такое лицо… решительное и расстроенное одновременно. Мик сразу понял, что дело неладно, но даже представить себе не мог, что мама ушла. Бросила их. И отца, и Мика, и всю свою налаженную жизнь.

– Я не хочу здесь больше оставаться, – сказал тогда отец. – Я вернусь домой, в Россию. Ты со мной, Мик?

И Мик согласился. Согласился перечеркнуть все и начать сначала. Вот только начиналось оно как-то не очень.

Несколько минут Настя молчала. А потом вдруг сказала:

– От нас тоже отец ушел. Карапузы тогда еще не родились. Теперь мама бьется со мной и с ними, а папы нет. Он, правда, иногда присылает деньги.

Ее спокойный голос царапнул Мика по сердцу.

– Гад он, твой папа.

– Нет, он хороший. – Настя грустно улыбнулась. – Просто так получилось. Это долгая история.

Мик кивнул:

– Понятно. Мне только одно интересно: откуда Кондратьев обо всем узнал?

– Скорее всего, от Ленки Роговой. У нее мама завуч, она всегда все ей рассказывает. А Ленка разбалтывает.

Мик вспомнил круглую физиономию Ленки с ямочками на щеках и подбородке. Никогда бы не подумал. Такая примерная на вид.

– Но, если честно, – продолжала Настя, – я рада, что так получилось.

– Спасибо! – фыркнул Мик обиженно.

– Чем меньше внимания все будут на нас обращать, тем лучше для дела.

– Для какого еще дела?

– Я тебе уже сказала, что мы с тобой – потомки людей из древнего ордена! – выпалила Настя, как будто опасаясь, что он убежит и не даст ей договорить. – Я это сразу поняла, как только ты появился у нас в классе.

Мик встал как вкопанный.

– Ты опять?

– В это трудно поверить, я знаю. Но когда я все тебе расскажу…

Мик быстро пошел вперед. Настя семенила следом, не отставая ни на шаг:

– Подожди, пожалуйста. Это очень важно.

– Тебе надо комиксы писать, – буркнул Мик.

– Ты мне не веришь? Мик, я говорю правду! Мир сейчас в большой опасности, и только мы в состоянии его спасти!

Это было уже чересчур. Мик громко расхохотался.

– Ты должен меня выслушать, – начала Настя.

Мик вскинул руки:

– Ничего я не должен. Оставь меня в покое, ладно?

Он зашагал быстрее.

– Как хочешь, – крикнула Настя ему в спину. – Но только не пугайся, пожалуйста, если увидишь что-нибудь очень странное, что-то такое, чего не видят другие. Это знак, что ты действительно…

– Я не страдаю галлюцинациями, Настя! – отрезал Мик. – Отстань!

Он быстро побежал, злясь на себя, что не сдержался и нагрубил. Но, как ни противно признавать правоту братьев Кондратьевых, у Волковой действительно были не все дома.

Глава 3

Знак

Две недели Мик жил как на иголках. Братья Кондратьевы через Федю Шипова официально передали, что «уроют его». Хотя Мик не сразу сообразил, что это значит, тон не оставлял сомнений – ничего хорошего. Мрачные рожи, которые строили Володин и Королев всякий раз, когда Мик проходил мимо, доказывали, что это не пустые угрозы. Мик был не против еще раз съездить по физиономии Сашке Кондратьеву, но сталкиваться со всей компанией ему не хотелось.

Братья Кондратьевы со своей кодлой были полбеды. Даша и ее противно хихикающие подружки тоже не давали Мику расслабиться. Даша больше не доставала его вопросами о Голливуде, зато улыбалась ему при каждом удобном случае и перешептывалась о чем-то то с Ленкой, то с Верой Климовой.

При этом Мик несколько раз перехватывал взгляды, которые она исподтишка кидала на Сашку Кондратьева, и злился еще сильнее. Кому нужны эти глупые ужимки? Зачем кривляться, если ей нравится Сашка? На самого Мика неотразимые Дашкины глаза уже не производили никакого впечатления. То есть она была бы ничего, если бы за ней не таскалась все время сплетница Ленка Рогова, и если бы Дашка поменьше болтала о Роберте Паттисоне и Тейлоре Лоттнере, и если бы не пыталась вызвать ревность Сашки Кондратьева. Мик понимал, что этих «если» слишком много.

С другими одноклассниками отношения тоже были не очень. Большинство, следуя примеру братьев Кондратьевых, не замечали Мика. Ссориться с Кондратьевыми никто не хотел, и вокруг Мика образовался вакуум.

Учителя только добавляли проблем. Мика спрашивали почти на каждом уроке, а так как готовился он к занятиям кое-как и слушал невнимательно, плохие отметки сыпались на него градом.

Особенно старались Гингема и Тимошка – так весь класс называл Марию Тимофеевну. Англичанка прямо объявила, что выше тройки он у нее не получит, и тут же уточнила с ехидной улыбочкой, что это равноценно американскому «С». Обидно было до слез. Мик никогда не учился на «отлично», в его школьных отчетах попадались всякие отметки. Но сейчас это было несправедливо. Даже в Оукленд-Вью он не получал по английскому ниже «В». Здесь, в России, к нему не могут относиться строже, чем там.

Даже если он не может без запинки, как Даша или Ленка Рогова, оттарабанить разницу между каким-нибудь Perfect Present и Past Simple[15] или еще какую-нибудь чушь в том же роде, это не значит, что он плохо говорит или пишет по-английски. Понимает он точно лучше всех, это доказал недавний тест, читает тоже. Если он и делает ошибки, то совсем немного и точно не на тройку. Но Мик не собирался спорить или что-то доказывать. Гингема будет только рада и придумает новую пакость, вроде теста на спеллинг, где Мик со своей привычкой к program и telegram[16] запорол почти каждое слово.

С Тимошкой дела обстояли иначе, но тоже неприятно. Она не ставила ни плохих оценок, ни хороших. Решила обойтись совсем без оценок, чтобы помочь Мику «окунуться в родную языковую среду», как она сказала на третьем уроке.

Мик никакой радости не почувствовал – настолько был уверен, что ничего хорошего из этой помощи не получится. И оказался прав. Двоек от Марии Тимофеевны он не получал, насмешками она его не изводила, но поднимала каждый урок и заставляла высказываться то о восстании Пугачева, то о трагизме русского крепостного права, то о мистике в творчестве Пушкина.

Кошмар, да и только. Мик не очень любил выступать при всех, и прошлогодний клуб ораторов не помог ему избавиться от застенчивости. Если отвечать со своего места и не вставая – еще ничего, нормально. Но, когда приходилось выходить к доске и стоять лицом ко всему классу, мысли разбегались, язык заплетался, а ладони потели и чесались. Сколько бы Мик ни готовился накануне, в голове ничего не оставалось, и от каверзных вопросов Тимошки лучше не становилось.