Визит из преисподней - Марина Серова

Моя рука все еще оставалась в его руке, а может, и наоборот… Сразу посерьезнев, Григорий осторожно высвободил свою — как бы для того, чтобы достать из кармана носовой платок. (Платок, к слову, тоже был такой, каким не стыдно воспользоваться при даме.)

— Чертова жарища… — Он промокнул глаза и лоб. — У вас тут еще терпимо.

— Это у меня-то — терпимо?!

— Н-да, приключение! — Григорий снова усмехнулся, вспомнив недавнюю сцену за дверью. — Вот уж правда: от трагического до смешного — один шаг…

Я не стала уточнять, какое «трагическое» он имеет в виду: это было и так понятно. Его большие темно-карие глаза с густыми ресницами были печальны. Но мне так не хотелось, чтобы он грустил! По крайней мере сейчас…

— «Трагическое» случилось бы, если бы вы задержались еще минут на пять, Григорий. Представляете, в каком виде вы меня обнаружили бы, если б в пылу борьбы этот тип невзначай вывернул на меня свое лукошко?

— Да, прошу меня простить, я чуть опоздал: остановил гаишник — посчитал меня лицом кавказской национальности. Проверил документы, так нет — еще к чему-то прицепился. Минут десять, подлец, продержал без всякой причины! Спасибо, знакомый лейтенант проезжал, выручил, а то бы мог застрять не знаю на сколько… А насчет клубничной маски… Не думаю, чтобы она вам навредила, Таня!

Я все-таки заставила его взглядом скользнуть по мне сверху вниз и обратно, но… взгляд этот нигде не задержался и остался, кажется, совершенно безучастным! Только едва заметная улыбка тронула его губы… Вот те раз! А я-то была уверена, что мой наряд для «делового», но все же уик-энда — короткие шорты и весьма пикантная, на грани пристойности, маечка — сработает безотказно…

Чего же ему надо, этому супермену? (Теперь, увидев Григория, я употребляла это определение вполне серьезно.) Мог бы, по крайней мере, из вежливости дать мне понять, что все оценил. Или у него действительно железная выдержка, как мне рассказывал Бутковский, или… Уж не сдерживает ли его то же самое, что и меня полчаса назад: что мы с ним — по разные стороны баррикады?.. Да нет, нелогично: в этом случае ему, наоборот, надо было бы стараться как можно быстрее меня соблазнить, чтобы выведать все мои карты…

А может, я зря все усложняю? Может, он просто… просто представитель сексуального меньшинства?.. «Нет, только не это! — Я с отвращением прогнала от себя ужасную мысль, более ужасную, чем та, что Григорий может оказаться преступником. — Он настоящий мужик, или я в этом ничего не смыслю! Судьба обещала мне пылкую страсть, и я ее получу… О да, конечно же, получу!!!»

Я обомлела: Григорий смотрел мне прямо в глаза долгим, внимательным, изучающим взглядом. Этот взгляд еще не был страстным, даже, пожалуй, и нежным — но он проникал в душу, будоражил ее, выворачивал ее наизнанку… О том же, что этот взгляд предвещает настоящую страсть, говорили только его чуть приоткрывшиеся губы — полные, красиво очерченные — да слегка участившееся дыхание. Кажется, я начинала его понимать! Григорий принадлежал к той вымирающей сегодня породе мужчин, которым незачем раздевать женщину взглядом в первые минуты знакомства. Они просто знают, что это от них никуда не уйдет! Для этих мужчин важнее заглянуть в душу, а не под одежду, узнать, что там, и понять. Обладание телом не дает им полного кайфа без единения душ, и потому они готовы оттягивать этот миг ради полноты ощущений…

Пожалуй, я считаю такой подход несколько старомодным, но… мне остается только принять его условия. Черт меня подери, они не так уж и плохи!

В моем ответном взгляде сквозили лишь дружеская теплота и женская снисходительность. (Один Бог знает, чего мне это стоило!) Пусть не воображает, что уже подцепил меня на крючок… «Терпение, детка! — сказала я своей женской сущности. — Считай, ты его уже получила. Но смотри не влюбись в него! Только не влюбись!»

— …Так вы готовы, Татьяна? — Григорий снова был просто вежливым водителем, которому предстояло выполнить поручение шефа, — не больше. — Машина у подъезда. Или вы предпочитаете допросить меня здесь?

Ого, как мы заговорили!

— Допрашивает, гражданин Орлов, следователь, а я — просто расспрашиваю. И у нас, думаю, еще будет время. Так что поехали. Наверное, радушные хозяева заждались.

Ах, язык мой, враг мой… От этого невольного намека Григорий потемнел, словно грозовое небо. Напрасно я перебрала весь арсенал своих обворожительных улыбок: кокетливые, соблазнительные, просительные, даже заискивающие… На всем пути от моего порога до автомобиля он не проронил ни слова. Молча взял у меня из рук сумку, молча вызвал лифт, молча распахнул передо мной дверь подъезда и дверцу машины…

Кстати, авто Бутковского меня приятно удивило. Это был не какой-нибудь там «Мерседес» или «БМВ» — ну кого нынче удивишь «Мерседесом»? — а серебристая «Лада» самой последней модели, которая только-только поступила в продажу. Надежный и современный отечественный автомобиль свидетельствовал не только об основательности и умеренности его хозяина, но и о патриотизме последнего. Значит, машина нужна человеку, чтобы ездить, а не для того, чтобы пускать пыль в глаза. И даже когда я со знанием дела рассыпалась в похвалах в адрес супер — «жигуленка» — верное средство расположить к себе любого водителя! — даже тогда Григорий ответил мне коротко и сухо, только чтобы не быть грубым.

Ну ладно, пусть подуется, если ему охота. В конце концов, что я такого сказала? Просто пошутила. Откуда же мне было предполагать, что шутка попадет точно в цель? Я же, по договоренности с Бутковским, ничего не знаю о том, что Григорий знаком и со следователями, и с методикой ведения допросов…

Глава 3 Заявление главного подозреваемого, или у меня появляется напарник

Мы медленно двигались по городским улицам в плотном потоке всевозможных транспортных средств, то и дело тормозя у светофоров и увязая в пробках. Снаружи царило знойное африканское лето, а в салоне машины благодаря кондиционеру — мягкая весенняя прохлада нашей средней полосы. Я слышала, что кондиционерами новые «Лады» оборудуются за дополнительную плату по спецзаказу. Что ж, мой клиент мог это себе позволить.

Я удобно откинулась на мягкое сиденье и сделала вид, что прикрыла глаза. Старый женский трюк: вы притворяетесь, что отключились, а сами сквозь просветы в длинных и густых ресницах наблюдаете за происходящим. Конечно, видно не очень хорошо, но главное усечь можно. Например, что ваш муж трогает за коленки вашу подругу. Или что человек, который вам небезразличен, с обожанием смотрит на вас… Главное — добиться, чтобы ресницы не дрожали.

Но сейчас мои глаза были дополнительно защищены темными очками, так что задача существенно облегчалась. Я просто чуть-чуть опустила веки. Да и задача-то у меня была примитивная: хотелось не очень откровенно поглазеть на Григория.

В профиль он был ничуть не хуже, чем анфас. Правда, тоже спрятал глаза под солнечными очками, но глаза его я уже видела. Смотреть в них опасно… Брови — густые, черные, «демонические»: сходятся на переносье почти прямыми линиями, взлетают к вискам и вдруг делают кокетливый изгиб книзу. Между ними — резкая складка, которая разглаживается на высоком лбу. На нем тоже уже обозначились две-три морщинки. Да, видно, хлебнул ты лиха, Гришка Орлов… А лет тебе, пожалуй, около тридцати. Ну, может, побольше на год-другой.

Уши просто великолепны. Нос классический, «греческий», но слишком тяжеловат для худощавого лица. Так же как нижняя челюсть. «И тяжелая нижняя челюсть говорит об отсутствии чувств…» — вспомнились мне строчки из какого-то гусарского романса. А рот — для контраста — очень даже чувственный. Так и хочется его чувствовать, чувствовать… Чему ж верить-то?.. Подбородок с ямочкой чуть выдается вперед, и на щеках тоже ямочки. Выбрит безукоризненно — впрочем, место обязывает. А с волосами он, наверное, мучается: темно-каштановые, почти черные, они у него, по-моему, очень густые и жесткие, как проволока. Такие волосы ведут себя как им заблагорассудится, единственный выход — коротко стричь. Что Григорий и делает. Мне нравится, когда мужчина коротко стрижен, особенно если у него череп такой красивой формы и такая мужественная шея…

В самом деле: этакий тарасовский Рэмбо. Но только… с русскою душой.

Увы: небезразличный мне человек не бросал на меня исподтишка влюбленных взглядов. Орлов, казалось, вовсе забыл обо мне. Он был сейчас в своей стихии, вел машину легко, без напряга. Большие загорелые руки, которые могли бы служить образцом развития мужской мускулатуры, свободно лежали на баранке. Впрочем, он вообще был сложен как бог — это я сразу оценила еще там, на моей лестничной площадке, когда впервые увидела его с «зайчишкой» в лапах. Чтобы это понять, женщине вовсе не обязательно долго разглядывать мужчину через полуприкрытые ресницы.