Токсины - Кшиштоф Бизё

Да разве вы поймете?

Моя мать всю жизнь пахала по двенадцать часов, чтоб мы с голоду не подохли, пока ей не сказали: спасибо, ты уволена.

Разве вы это поймете?

Знаете, как она сейчас выглядит? Утром встает, застилает постель, и больше ей нечего делать.

Ходит по квартире и целый день сама с собой разговаривает.

Я это рассказываю, чтоб вы знали, что я не какой-то там дебил, которому не хер делать. Я просто хочу нормально жить.

Я постоянно корчу из себя придурка, но так надо. Иначе мне не заработать этих бабок. А про юриста я серьезно. Аттестат зрелости у меня есть, как только отложу немного денег, пойду на вечерний и закончу его. Закончу, потому что у меня есть цель, и двину отсюда.

Поэтому кончайте ломать комедию.

Говорите, чего надо, или я ухожу.

ПМ. Ты на самом деле не знаешь, кто я? И не догадываешься?

ММ. У меня нет никакого желания в этом цирке участвовать. Не хотите серьезно, мне по фиг. Я ухожу, пока.

ПМ. Подожди, подожди. Посмотри на меня. Не узнаёшь, не догадываешься?

ММ. Нет, я уже сказал.

ПМ. Роберт, Роберт…

ММ. Откуда вы знаете, как меня зовут?

ПМ. У меня тоже второе имя Роберт. Я — твой отец.

ММ. Что?

ПМ. Я — твой отец.

ММ. Вот только не надо надо мной прикалываться.

ПМ. Клянусь. Я — твой отец и хотел бы…

ММ. Ты, сволочь, это ты, это правда ты?

Ну нет, я не могу. Ты, козел, скотина, урод, иди отсюда, пошел вон.

И у тебя хватило совести показаться мне на глаза?

ПМ. Прости, я не хотел, так вышло.

ММ. Ты что, просишь у меня прощения, ты у меня прощения просишь?

Да какое ты имеешь право! Тебя не было столько лет, и вдруг — появляешься. Ты, мудак, целый год тайком покупаешь у меня траву и вдруг говоришь, что ты мой отец.

Отец… а ты, вообще-то, знаешь, что это значит?

ПМ. Прости, я хотел тебя увидеть, искал, как к тебе подступиться.

Ты знаешь свою мать, наверняка она тебя настроила против меня, она не дала мне ни единого шанса. Я должен был что-то придумать, просто должен был.

ММ. Нет, офигеть, вот прикол.

ПМ. Дай мне сказать, выслушай меня…

ММ. Что ты хочешь мне сказать? Опять придумал какую-то сказочку?

ПМ. Послушай…

ММ. Нет, это ты послушай. Ты знаешь, сколько раз в детстве я молился, чтобы ты пришел, чтоб я смог хотя бы тебя увидеть. Мать выбросила все твои фотографии, а те, на которых вы были вместе, разорвала пополам. Но я не верил, понимаешь, не верил. Я думал, что-то же должно случиться, обязательно должно случиться.

Я мечтал о том, что ты когда-нибудь появишься и все мне объяснишь. Я ждал, ждал, но ты не появлялся.

И что же ты сделал? Покупал у меня траву и вдруг через год решил со мной поговорить? Срал я на тебя и на то, что ты мой отец, срал я на тебя, срал. У меня нет отца, понимаешь? У меня нет отца.

ПМ. Роберт…

ММ. Не называй меня так. Я для тебя не существую, меня нет, ясно?

ПМ. Подожди, не уходи, умоляю тебя. Дай мне еще минуту, две, а потом поступишь, как хочешь, но дай мне минуту. Умоляю, одну минуту.

ММ. И что? Ты мне расскажешь душещипательную историю, я расплачусь, и мы бросимся друг к другу в объятья?

Так ты себе это представлял? Ну говори, давай.

ПМ. Нет, не так.

Думаешь, только ты страдал, только ты не мог спать по ночам.

ММ. Я тебя перебью и отвечу: да, именно так я и думаю. Даже если ты и страдал, то мне это совершенно по херу. Зачем тебе это, раз уж тебя не было столько лет, надо было исчезнуть раз и навсегда.

ПМ. Я должен был тебя увидеть, попросту должен был.

ММ. Зачем? У тебя рак, ты через две недели умрешь и поэтому должен перед смертью увидеть сына?

ПМ. Нет, нет, нет.

ММ. Ты думаешь только о себе, только о себе.

ПМ. Я был молод, очень молод, пойми. У меня была впереди целая жизнь, когда ты родился, я испугался, струсил.

ММ. А теперь ты уже не боишься?

ПМ. Роберт, дай мне сказать, дай, прошу тебя.

Ведь ты же не можешь категорически отвергнуть отца, не можешь.

Ты — часть меня, хочешь ты этого или нет, но это так.

Я знал, знал, что у нас будет трудный разговор, я знал.

Я не мог к тебе подойти и сказать: привет, я твой отец.

А твоя мать… она же меня ненавидит.

ММ. Только не говори о маме, не говори о маме.

ПМ. Я ничего не говорю, ни о чем тебя не прошу. И не намерен притворяться… Я знал, что ты не захочешь со мной разговаривать, я знал. (Достает видеокассету.)

ММ. Что это? Я ничего у тебя не возьму.

ПМ. Это видеокассета. Я говорю в камеру, говорю с тобой. Там все объяснено, все.

ММ. На кассете все объяснено?

Да ты просто урод! Не можешь сказать мне прямо в глаза, а даешь какую-то дурацкую кассету?

ПМ. Я хочу, чтобы ты ее взял и посмотрел. Очень прошу.

Пожалуйста, я не могу по-другому.

ММ. Ты рехнулся, у тебя крыша съехала? Через невесть сколько лет приходишь, кладешь кассету и уходишь. Да кто ты такой, кто ты вообще такой?

ПМ. Роберт!

ММ. Не называй меня так, слышишь. Не называй меня так.

ПМ. Я умоляю тебя, просто умоляю, там все сказано. Только посмотри.

Клянусь, слышишь, я обещаю, что, если ты посмотришь эту кассету и не захочешь меня никогда больше видеть, так и будет, ты меня не увидишь. Никогда, клянусь.

ММ. Ты мне обещаешь. Да я не верю ни одному твоему слову!

ПМ. Возьми, прошу.

ММ. Иди отсюда, видеть тебя не могу, урод.

ПМ. Хорошо, только обещай, что….

ММ. Уйди, исчезни. Я не хочу тебя видеть.

ПМ. Хорошо, только…

ММ. Уйди отсюда.

ПМ. Я кладу ее здесь.

ММ. Пошел вон.

ПМ уходит.

Эпизод об одиночестве

ММ находится на сцене. Появляется ПМ.

ММ. О, вы здесь. Очень рад, я боялся, вы не приедете.

Знаю, знаю, я отдаю себе отчет, что для вас это не совсем удобно, но вы не беспокойтесь. Я болтать не стану. Я все понимаю, не сомневайтесь.

Старик, то есть пан Петр, очень бы обрадовался, если бы вас здесь увидел.

Вы даже не представляете, сколько он о вас говорил, постоянно.

Вы тоже называли его Старик?

ПМ. Да.

ММ. Интересно, знал ли он об этом? Наверно, знал. Хотите что-нибудь выпить?

ПМ. Добрый день. Нет, нет.

Это ты — Роберт?

Прошу прощения, я только что приехал, даже на похороны не успел. Я так занят, столько дел, нелегко за всем уследить.

ММ. Роберт.

Очень приятно.

Рукопожатие.

ПМ. Если возникнут какие-нибудь проблемы с деньгами, с людьми, могу помочь….

ММ. Нет, нет. Старик все организовал сам. Вы же знаете, каким он был, никаких случайностей. Абсолютно все запланировано и сделано по плану. У него, наверное, все было распланировано на десять лет вперед. Невероятно!

Я в шоке. Все было готово: костюм, туфли, даже сигареты в кармане. Круто, да?

Ну и письмо вам. Он мне велел отправить его вам сразу же после его смерти.

ПМ. Спасибо. Как это произошло? Я что-то слышал: больница, рак желудка…

ММ. Он мучился, страшно мучился. Не мог есть, почти ничего не пил. Очень похудел, даже ходить у него не было сил.

ПМ. Кроме тебя кто-нибудь знает, что я здесь?

Пойми меня правильно, есть люди, которые ни перед чем не останавливаются. Иногда я боюсь встать с кровати. За мной все время следят. Для них это была бы просто удача.

Я на вечере с духами, каково, а?

Кто поверит, что я пришел сюда потому, что меня попросил покойник с того света? Никто бы не поверил. Я сам, когда читал письмо, не мог этого понять.

Старик, перед тем как отправиться на тот свет, уверовал в загробную жизнь, что ли?

Ты же знаешь, я изменил свою биографию. Да, да, я понимаю, это может выглядеть странно, но иногда жизнь заставляет делать разные вещи. Воспитание в детском доме — не лучшая характеристика, это не вызывает доверия, ты меня понимаешь? Я должен был производить благоприятное впечатление, иметь чистую родословную, чтоб ни сучка, ни задоринки. Это все нелегко дается, многим приходится жертвовать, а еще нужны деньги — сам понимаешь: чиновники, документы… Обо мне точно никто не знает?

ММ. Нет, конечно.

ПМ. Вот и хорошо. Я всегда думал, что Старик умрет как-то по-геройски. Ну, не знаю, спасая кому-то жизнь или что-нибудь в этом роде. А тут тихая смерть.