Иван Таранов - Анатолий Рубин

– Полезнее молока? В 10 раз? – удивилась Шурочка.

– В бане пиво льют на раскаленные камни. Это делают потому, что пивной пар очень полезен для кожи, делает ее более шелковистой.

– Целая аптека! – Анна Борисовна подняла брови.

– Говорят же, что пиво ― это второй хлеб! – поддакнул Аркадий Андреевич.

– Пиво хорошо подавать ко всем видам блюд, особенно к жирным мясным, к дичи, копченостям.

Тем временем, было открыто несколько бутылок и пиво было разлито по стаканам. Все сделали несколько глотков этого напитка.

– Да, вкусное у вас Иван Михайлович пиво! – довольным голосом произнес хозяин дома, ― не горькое, не с кислинкой, вкус насыщенный. Мы часто бываем в Европе, и поверьте, ваше пиво ничуть не хуже.

– Вы мне льстите.

– Нисколько.

– Спасибо за положительную оценку моей продукции, ― поблагодарил его Таранов, ― Шурочка, а вы, почему не пьете пиво?

– А я пиво не пью, совсем. Оно мне не нравится, ― тихо проговорила Шурочка, – буду пить чай.

– Ну, это ваше право. Обратите внимание, ― продолжал пивовар, ― его надо уметь правильно пить.

– Расскажите, это интересно, – взмахнула руками Анна Борисовна.

– Для начала надо правильно выбрать посуду. Посудой может служить бокал, стакан или пол-литровая кружка, неважно, главное, что бы верх выбранной емкости слегка сужался. И само собой, они должны быть из стекла, фарфора или керамики. И следует помнить, что пиво наиболее вкусно охлажденное.

– Очень интересно, рассказываете, я это и не знала, ― произнесла Анна Борисовна, отпивая из своего стакана.

– Это еще что. Важно уметь правильно налить пиво. Пиво наливается в центр кружки или другого бокала с высоты 2,5 см над краем сосуда. После загустения пены при первом наливании, пиво доливается таким образом, чтобы его уровень достигал примерно трех четвертей высоты бокала или специальной отметки.

– Пену, кажется, надо удалять?

– Пена у пива должна быть сметанной консистенции, монолитной и компактной, без пузырьков, почти совершенно белой. Правильно налитое пиво образует «шапку» пены характерную для данного вида. Этого можно добиться, обрезав пену по граням кружки, например, кухонным ножом, перед тем, как долить последнюю порцию пива.

– Вот как?!

– Пиво никогда нельзя переливать из одного сосуда в другой или добавлять в свежее налитое пиво недопитое. Пиво нельзя взбалтывать и размешивать.

– Да интересно, целая наука.

Анна Борисовна тоже внесла свою лепту в рассказ Таранова.

– Послушайте, Иван Михайлович, может вам пригодится, но я тоже кое-что знаю про пиво.

– Это что вы имеете в виду?

– Различные маски и кремы на основе пива способствуют разглаживанию морщин. Например, ложка меда на кружку подогретого пива – и простуду как рукой снимет. Ополаскивание волос пивом после мытья быстро избавит от перхоти и придает волосам шелковистость.

…Тем временем, солнце склонялось к западу и стремилось озарить всю террасу дома Ракитских, ― оно вонзало неяркие лучи в промежутки холстинных занавесей. Как-то само собой оказалось, что Иван Михайлович вышел вместе с Шурочкой в сад на прогулку. Ее белые щеки румянила задумчивая улыбка.

Во дворе, среди фруктового сада, как раз против заднего крыльца дома, была красивая, длинная, с резными украшениями беседка, открытая только с лицевой стороны. Она вся была обвита диким виноградом и плющом.

Они гуляли по дорожкам сада.

– А вы знаете, яблони тоже слышат? – произнесла она.

– Как это?

– Вот представляете, у нас тут росло несколько молодых яблонь. Среди них есть китайка. Все зацвели, а она все никак. Прошлой осенью Аркадий Андреевич ней подошел и говорит: «Все, если на следующий год не зацветет, срублю топором». И представляете, этой весной она зацвела самая первая.

– Да, интересно в природе устроено. В ней много тайн и загадок.

– Иван Михайлович у вас есть ахиллесова пята?

– Боюсь пчел и больших собак. Еще одна слабость ― очень люблю сладкое.

– Вот бы не подумала! А вы знаете, мне вчера приснился Пушкин.

– Какая вы счастливая, мне он никогда не снился. Хотя мне особенно нравятся строки:

Все можно выразить так чудно!Ах, обмануть меня не трудно!..Я сам обманываться рад!

― Какой вы, однако, лукавый. Можете поддеть простую девушку. Расскажите лучше про себя. Мне это интересно.

– Что же мне рассказать о себе? Даже не знаю.

– Ну, вот какие у вас есть желания, например?

– Вообще меня нестерпимо влечет путешествовать, чтобы узнать, как варят пиво в других странах.

– Куда же, например?

– Особенно тянет в Индию, в Австралию, на Камчатку и даже на Луну.

– На Луну?

– Да на Луну, когда пустят туда первый снаряд-ракету, а я думаю, что это будет скоро.

– Ой, какой вы фантазер?! Или может быть, смеетесь надо мной?

– Зачем мне смяться над вами. Попрошусь в качестве первого пассажира от Земли и отвезу туда свое пиво. Пусть луняне его попробуют, и если понравится, мы его будем туда доставлять снарядами – бочками…

– Нет, вы точно настоящий фантазер!

Потом стояли, и улыбались, и доверчиво глядели друг на друга. На ее лицо падали лучи заходящего солнца, и под ними оно казалось еще румянее. Доверчивы были ее глаза, но сквозило в них тревожное, робкое выражение. Ее пальцы слегка вздрагивали.

– Вам холодно, ― спросил Таранов и взял ее тонкие пальцы. Они были холодны.

На что она прошептала ему:

– Тепло… Мне уже пора.

– Как жаль.

– Мне тоже.

– Обещайте, Иван Михайлович, что приедете на следующей неделе? Как раз Милена со Станиславой должны приехать. Обещаете? Мы с вами так редко видимся!

– Обещаю, ― произнес твердо Таранов.

5. Дела житейские

Неделя пролетела быстро в делах и заботах и была лишь отмечена тем, что в Тарановку заезжал Разгуляев.

Днем во время обеда собака во дворе злобно зарычала, пару раз гавкнула. Потом неожиданно в подоконник открытого окна раздался неприятно-резкий стук палкою. Таранов аж вздрогнул. Досадливо нахмурился, вытер губы салфеткою и подошел к окну.

– Дома, дружище? – узнал он голос Разгуляева.

Таранов сделал вид, что очень рад, и отвечал:

– Дома, дома. Ну, что ж вы там, Пал Палыч, стоите, заходите без церемоний!

– Обрати внимание, собака при виде меня сама уходит в будку.

Во дворе была огромная злая собака. Когда приезжал Разгуляев, собаку поначалу загоняли в будку, чтобы она не лаяла. Потом при виде Разгуляева собака по собственной инициативе пряталась в будке. Того это очень забавляло.

Разгуляев проворно взбежал на крыльцо. Красное с испариной лицо его казалось измятым. Маленькие глазки были заплывшими. Голос у него сегодня был хриплый. Скинув с себя плащевую накидку, он сел к столу.

– Водка есть? ― оживленно спросил Разгуляев.

– Как не быть! Пелагея принеси графинчик с водкой.

– С утра не выпил ― день пропал, – произнес гость, потом опрокинув еще стопку, потянулся за закуской. ― Эге, у тебя огурцы! Славные! И редиска, ― еще лучше.

Таранов налил еще стопку.

– Что, Пал Палыч, трубы горят?

– Горят.

– Ездили куда вчера?

– В том-то и дело, что никуда. Сидел дома и трескал водку.

– В компании какой-нибудь?

– Один, брат, по-фельдфебельски. Столько вызудил, что и вспомнить скверно. Моя мечта выпить столько, сколько я не могу выпить физически.

– Это Пал Палыч невозможно. Смешно даже говорить.

– Вся моя жизнь ― смешной случай.

– А сейчас пьете с горя или с радости?

– С раздумья, дружище. Если бы я не пил, ничего в этой жизни не понял!

– Ой ли?

–Знаешь, что самое ужасное в жизни?

– Откуда!?

– Самое ужасное ― это когда выпить не с кем. И не потому, что вокруг никого нет, а потому что все эти люди совершенно не подходят для такого ответственного мероприятия!..

Между тем, Таранов сдержал обещание данное Шурочке и спустя ровно неделю приехал в Березовку.

Все семейство Ракитских собралось в беседке в саду. Сам Аркадий Андреевич возглавлял эти посиделки.

– В прошлый раз вы, Иван Михайлович, угощали нас. Теперь наша очередь, – и Аркадий Андреевич распорядился принести бутылку вина с бокалами.

Беседа тем временем текла на разные темы. Сначала говорили о погоде. Какая капризная она в этом году и непредсказуемая.

– А что, у вас в Тарановке местные, Иван Михайлович, говорят про погоду? ― обратилась к нему супруга хозяина.

– Что говорят, не знаю, а вот недавно один германский доктор сделал интересное открытие относительно предсказывания погоды телеграфными и телефонными воздушными проводами.

– И каким же образом?

– Он пришел к тому выводу, что более или менее сильный шум телеграфных проводов указывает на худую погоду.

– Что вы говорите! Вот что значит наука! ― воскликнула она.

– А что думать, друзья мои, ― вдохновенно проговорил Ракитский, ― наука и знания сейчас находятся в состоянии эволюции, и прогресс в этом отношении совершается с поразительной быстротой: то, что вчера считалось последним словом, ― сегодня является анахронизмом, гениальное изобретение прошлого делается посредственностью настоящего и ничтожеством будущего. Так, еще недавно человечество гордилось, что оно опутало земной шар сетью проволок, а теперь эти бесчисленные провода сменяются воздухом, несущим через моря, горы, леса человеческую мысль, трепещущее человеческое слово! И теперь в умах многих людей зарождаются идеи, осуществление которых возможно лишь в будущем.