Перевал - Николас Эванс

И вот теперь она стояла здесь, как они и договорились. Настоящая идиотка. Она торчала у входа в эту чертову достопримечательность, и над ней подсмеивались зеленые школьницы, которые, наверное, приняли ее за перезрелую вертихвостку. Ей приходилось невольно напрягаться, стараясь выглядеть непринужденно и беспечно в своем шикарном темно-синем платье от Армани. Нервно затянувшись, Сара незаметно посмотрела на часы. Она дала ему двадцать две минуты (две сверху, чтобы и здесь пойти наперекор привычкам своего бывшего мужа). Все, с нее хватит. Она раздавила окурок туфлей, показала язык самой наглой из уставившихся на нее девиц и зашагала прочь.

Спустя три минуты Сара услышала свое имя. Оглянувшись, она увидела Анджело, который бежал за ней через мост. Она спокойно подождала его, а когда он с ней поравнялся, одарила его самой ледяной из своих улыбок. Молодой человек сильно запыхался и тяжело дышал, но немедленно приступил к объяснениям. Оказывается, его тетя неожиданно заболела. Сара подумала, что можно было бы придумать кое-что и получше, но он казался искренне расстроенным тем, что заставил ее ждать, поэтому она с легкостью его простила. В конце концов, он был гораздо более приятным компаньоном, чем веселые вдовушки, которые, впрочем, наверняка уже списали ее со счетов как слишком заносчивую особу.

Они вошли в галерею. В верхнем зале, просторном и затемненном, стояла мебель, обитая красным бархатом. Все отливало блеском в свете настенных ламп. В зале было около пятидесяти или шестидесяти посетителей. Здесь же оказались и школьницы, стоявшие в изумлении перед старинными картинами. В тусклом свете помещения картины, казалось, покрывала легкая дымка, поэтому Саре пришлось надеть очки, чтобы разобрать тонкости религиозных сюжетов, изображенных на полотнах.

Анджело был старательным гидом, как и накануне, продолжая удивлять Сару своими знаниями и хорошей информированностью. Он шептал ей на ухо, что здание было построено в начале XVI века в честь святого Рокко, который считался покровителем страждущих от болезней. Люди верили, что это поможет им спасти город от чумы. Тинторетто провел здесь почти четверть века, украшая залы. Все, что рассказывал молодой человек, можно было прочесть в любом путеводителе. На мгновение Сару посетила жестокая мысль, что, может быть, Анджело уже неоднократно таким образом знакомился с туристками ее возраста.

Одна из самых известных картин Тинторетто, «Распятие», находилась в смежном зале небольшого размера. Они провели перед ней долгое время. Сара никогда не могла понять, как ей строить свои отношения с церковью. Ее мать была не очень усердной католичкой, а отец — не очень усердным атеистом, который в свои почти восемьдесят лет все еще блуждал между агностицизмом[1] и какой-то неясной верой в божественное начало. Бенджамин всегда однозначно утверждал, что желание верить в определенную религию означает нежелание думать. Сара, не разделяя его скептицизма, все же находилась под влиянием мужа в этом вопросе, как и во многих других.

Возможно, сейчас снова наступил момент, когда ей хотелось добиться своей независимости от навязчивых мнений бывшего мужа, и поэтому она с такой готовностью восприняла знаменитое полотно. Ей передались страдание и красота, напряженность великой исторической драмы, запечатленной великим мастером. Распятый Христос, увенчанный короной света, свинцовое небо, взгляд Спасителя на тех, кто готовился к распятию, — все это заставляло переживать чувства, которым трудно было подобрать определение. Сара как будто желала чего-то, но не могла сказать чего именно, как не могла объяснить причину своей растерянности.

Слезы подступили к ее глазам, но ей удалось сдержаться. Однако она была уверена, что молодой человек заметил ее настроение. Он сказал ей, что Тинторетто часто изображал себя на своих полотнах. Потом Анджело внезапно замолчал и отошел в сторону, пояснив, что ему хотелось бы взглянуть на другую картину. Сару переполнила благодарность. Если бы он попытался прикоснуться к ней или начал бы успокаивать, то она бы точно потеряла над собой контроль и разрыдалась. Она и так достаточно пролила слез за последние несколько лет, и теперь ее очень удивило, даже немного разозлило, что картина чуть не стала причиной ее срыва. Сара усилием воли взяла себя в руки и постепенно успокоилась.

Оказавшись на свежем воздухе, под лучами яркого солнца, она испытала огромное облегчение. Они прошли к Большому каналу, и Анджело предложил пойти в один хороший ресторанчик, где обедают венецианцы, а не туристы. Это заведение оказалось очень скромным местом, которое было расположено на узкой аллее. Официанты в белой униформе казались Саре какими-то маленькими. Они ловко маневрировали между столиками, держа в руках подносы с морепродуктами и дымящимися макаронами. Тот, который принял их заказ, поразил Сару своей вежливостью.

Она сказала, что доверяет вкусу Анджело и ей нравится абсолютно все в итальянской кухне. Он заказал салат из сладких томатов, сыра и базилика, а также белую рыбу на гриле — название этого блюда ни о чем не говорило Саре. Когда его принесли, ей показалось, что рыба по виду и вкусу напоминает окуня. Они выпили целую бутылку белого вина. Он сказал ей, что оно сделано из винограда, который растет на восточном берегу озера Гарда. Вино было охлажденным и легким, поэтому Сара выпила его довольно много и вскоре почувствовала легкое опьянение.

Она никогда не любила рассказывать о себе, как другие женщины. Ей казалось, что подобная тема вряд ли будет кому-то интересна. Конечно, с уходом Бенджамина ситуация несколько изменилась. Ее подруга Айрис и другие приятельницы настаивали на том, чтобы она открылась и помогла им выявить причину неожиданного развода и краха ее с Бенджамином брака, который многим казался безупречным. Они не оставили от этой истории камня на камне, пока не устали от бесконечных обсуждений, и бросили эту тему совсем.

Сара, тем не менее, помнила только то, что она была счастлива с Бенджамином. Она выработала простую, но эффективную тактику, как избежать разговоров о личном. Надо было самой, не стесняясь, задать откровенный вопрос собеседнику, особенно если собеседник мужчина и незнакомец. Чем более прямой был вопрос, тем больше шансов было услышать длинный ответ. Люди охотно начинали говорить о себе, забывая задать вопрос самой Саре. Именно эту технику она сейчас отрабатывала на Анджело.

Она поинтересовалась, как проходит его учеба в Риме, архитектура какого периода нравится ему больше и почему. Она заговорила с ним о его тете, чья болезнь, как с удивлением обнаружила Сара, не была выдумана заботливым племянником. Наконец они даже добрались до немецкой подруги Анджело по имени Клаудия, на которой он хотел со временем жениться. В этот момент пропасть между той информацией, которой поделился Анджело, и тем немногим, о чем рассказала Сара, стала столь очевидной, что молодой человек, положив ладонь на белую скатерть, усеянную крошками, мягко потребовал от нее ответить и на его вопросы.

Он спросил, работает ли она. Сара ответила, что продала свой книжный магазин и это принесло ей огромное облегчение.

— Вам не нравилось то, чем вы занимались?

— Я любила это. Книги относятся к моим самым важным увлечениям. Но маленькие независимые магазинчики, как наш, переживают сейчас не лучшие времена. Из-за конкуренции. Сейчас я не продаю книги, а читаю их.

— Какие еще увлечения есть у вас?

— Дайте мне подумать. Мой сад. Я хорошо разбираюсь в цветах.

— Теперь, когда вы продали свой магазин, вы можете посвятить все время только себе. Как это говорят: леди, получающая удовольствие?

— Вы, наверное, хотели сказать: леди, живущая в свое удовольствие?

Сара улыбнулась, взглянув на него поверх очков, и сделала еще один глоток вина. Она вдруг поняла, что заигрывает с этим молодым человеком. Ей показалось, что, делая это последний раз лет сто назад, она совсем разучилась строить мужчинам глазки и применять всю эту хитрую женскую науку. Но сейчас она не могла не признать, что ощущает необыкновенную легкость и беззаботность. Если бы он спросил, может ли посетить ее в отеле в час сиесты, то, наверное, она могла бы ответить согласием.

— Вы были замужем, — сказал он.

— Верно.

— Но теперь вы уже не замужем.

— Верно.

— Сколько продлился ваш брак?

— Целую вечность. Двадцать пять лет.

— Вы живете в Нью-Йорке.

— На Лонг-Айленде.

— У вас есть дети?

Сара медленно кивнула. Вот так-то. Именно теперь наступил момент, когда она осознавала, насколько хорошо избегать разговоров о личном. Она почувствовала, что удовольствие и радость покидают ее, как уходит со свистом воздух из лопнувшего воздушного шарика. Откашлявшись, она тихо ответила: