Ты еще вернешся, Тришка - Вильям Козлов

— Миша, — просит Роман, — дай порулить? Ну хоть до вырубки…

Михаил останавливает машину и уступает свое место Роману. Тот, порозовев от удовольствия, нежно обхватывает обеими руками руль, трогает ногами сцепление, тормоза. Правда, чтобы их достать, нужно немного сползти вниз с сиденья. Михаил, не глядя на него, закуривает.

«Беларусь» вздрагивает, потом сердито рычит и, наконец, выпустив облачко синего дыма, рывком берет с места. Слышится скрежет, трактор прибавляет ходу: Роман перевел рычаг на вторую скорость. Он бросает косой взгляд на невозмутимо попыхивающего папиросой Анисимова. Тот молчит. Роман смиряется и ведет машину на скорости двадцать километров в час.

Точно ведя машину по двум колеям в траве, Роман улыбается. Ему приятно держать в руках черную отполированную баранку, чувствовать ногами податливые пружинистые педали, ощущать ладонью рычажок переключения скоростей. И потом сидишь на сиденье, как царь на троне. Выше всех.

Разработанная вырубка неумолимо приближается. Роман снова бросает быстрый взгляд на Михаила. Тот выкурил уже полпапиросы. Сидит рядом и задумчиво смотрит на опушку леса. Солнце ярко высветило розоватые сосновые стволы, блестят зеленые иголки. Посередине поля стоит тракторная платформа с наваленными на нее пнями.

Лицо Романа становится напряженным, в карих глазах появляется упрямый огонек. Прихватив зубами нижнюю губу, он отчаянно вертит руль, и, послушный его воле, трактор делает крутой разворот. Щелкает переключатель скоростей, и машина бежит по старому следу, в обратную сторону. На спидометре 30, 35, 40 километров. Все сильнее хлещет трава по огромным баллонам, трактор то и дело подбрасывает.

Молчит Анисимов. Курит. Вот он выплевывает окурок и кладет большую загорелую руку Роману на плечо. Лицо у него серьезное, однако в глазах мельтешат веселые огоньки.

— Тормози, парень, — спокойно говорит он.

И Роман подчиняется.

— Не сердись, Анисимов, — говорит Роман.

— Пустяки, — улыбается тот.

Роман ждет, когда Анисимов включит передачу и развернется, но тот внимательно смотрит сверху вниз на него.

— Говорят, Тришка с капканом на лапе пришел в поселок? — вдруг спрашивает он.

— Было дело, — настораживается Роман. Ему хочется, чтобы все забыли про медведя. Тришка уже давно живет в лесу, и нечего о нем вспоминать. Люди сами захотели, чтобы Тришки не было в поселке, так теперь нечего про него и вспоминать… Никто не видел, какими глазами Тришка смотрел на Романа и его отца, когда они — уж в который раз! — поздним вечером, чтобы люди не видели, уводили ничего не понимающего медведя в лес.

— Лучше бы он здесь больше не появлялся совсем, — говорил Михаил. — В прошлое воскресенье напугал мою жену и соседку — они за кореньями в лес ходили, к Черному озеру.

— Он ведь их не тронул?

— Не в этом дело… Кое-кто из мужиков поговаривает, что надо его…

— Ничего не выйдет! — перебивает Роман. — Я ему ошейник сделаю. Всем будет ясно, что он ручной…

— Я-то понимаю, — говорит Михаил, — а вот… В общем, люди разные бывают.

Трактор укатил к вырубке, а Роман задумчиво стоял в высокой траве и смотрел на кромку леса.

Мопед стоял на тропинке, маслянисто поблескивая. Казалось, крутни рукоятку, и машина весело зафырчит, сорвется с места и помчится по дороге. Однако лица у мальчишек были унылые. Роман хмуро смотрел на свое детище. Почти полмесяца ремонтировал и собирал он этот безнадежно разбитый мопед. Гришка, как мог, помогал. Несколько поломанных деталей пришлось вытачивать на токарном станке в ремонтных мастерских. Только такой опытный мастер, как дядя Пантелеймон, мог выточить сложные стальные детали для мотора. Дядя Пантелеймон уважал Романа за техническую смекалку и в любое время разрешал ему приходить в мастерскую и даже позволял работать на расточном и токарном станках. Больше никто из мальчишек такой чести не удостаивался.

И вот, несмотря ни на что, мопед стоял недвижимым.

— Единственный выход, — сказал Роман, — купить в спортивном магазине сцепление. Дядя Пантелеймон не может его сделать. А без сцепления… — Роман толкнул ногой стоявшую на подставке машину. — Даже как велосипед нельзя использовать.

— А где мы деньги возьмем? — спросил Гришка.

Вдруг лицо его прояснилось. Он взлохматил пятерней свои белые волосы, хлопнул рукой по колену и воскликнул:

— Будет у нас сцепление!

Роман недоверчиво посмотрел на него.

— Читал на доске объявление? — спросил Гришка.

— Продается по дешевке новое сцепление для мопеда? — невесело пошутил Роман.

— Лесхоз принимает сосновые шишки на семена, — выпалил Гришка. — Сорок копеек килограмм… Виталька Гладильников с ребятами уже два дня ломают шишки… Хвастался: двадцать рублей заработал!

— Что же ты молчал? — оживился Роман.

— Не до шишек было… — кивнул на мопед Гришка.

— Беги за мешком — и в лес! — скомандовал Роман. — Мы с тобой этих шишек наколотим тонну!

ЛЕГКИЙ ЗАРАБОТОК

Оказалось, что зеленые сосновые шишки не так-то просто заготовлять. Они растут высоко на концах ветвей, и, чтобы сорвать их, нужно карабкаться на дерево. Работа была опасная и малопроизводительная. И кто-то из мальчишек придумал, взобравшись на дерево, топором отсекать усыпанные шишками ветви, а то и вершину, на ней особенно много шишек… Глядя на других, вооружились топорами и Роман с Гришкой.

Балансируя на тонком суку, Роман рубил ветку. Одной рукой он держался за ствол, а второй махал топором. Вот ветка затрещала, Роман наступил на нее ногой. Ветка со стоном обломилась и тяжело рухнула вниз.

Тут Роман услышал знакомый лай и увидел внизу под деревом Гектора. Он вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил топор, отчетливо услышав гневный голос:

— Немедленно слезай вниз, варвар!

Это был голос дедушки Майи. И хотя Роман не чувствовал за собой никакой вины — все мальчишки обрубали ветки деревьев, — что-то заставило его спуститься вниз. Рядом с орнитологом стояла в своих белых брючках Майя. Она даже не поздоровалась с Романом.

Пощупав пальцами свою остроконечную седенькую бородку, старичок сурово воззрился на Романа:

— Пионер?

Роман кивнул.

— За что же ты так ненавидишь природу?

— Мы шишки заготовляем, — опешив от такой несправедливости, не сразу ответил Роман.

— А знаешь ли ты, сколько растет дерево?

Роман не знал.

— Тридцать — пятьдесят лет, — отчеканил старичок. — Чтобы снова выросла вот такая сосна, которую ты безжалостно изувечил, нужно ждать полвека.

— А как же лесорубы? — спросил Роман. — Они гектарами валят лес. И не такие сосны, в два-три раза толще.

— Они рубят на специально отведенных участках выбракованный лес.

— Все подряд, — заверил Роман.

Он бывал на делянках и видел, как там подчистую валили лес. Да иначе и нельзя: столько техники занято на валке, расчистке и транспортировке леса. Весь молодняк на корню погибает под гусеницами трелевочных тракторов.

— Вот что, дружок, — устало и уже без прежней враждебности сказал старичок. — Собери-ка всех горе-заготовителей, я хочу с вами поговорить. Бывает, голова не ведает того, что творит невежественная рука…

— Просто вредители, — с презрением сказала Майя.

Знаете ли вы, что, не будь на земле леса, не было бы человека, не было бы и зверей, и птиц, и насекомых? Не было бы озер и рек. За миллионы лет высохли бы и самые глубокие моря. Не было бы синего неба и белых облаков. Вода и леса насыщают атмосферу кислородом, углекислым газом, азотом, водородом и другими химическими элементами, из которых состоит воздушная оболочка нашей планеты. Не было бы дождя и снега, лишь холодные и горячие ветры проносились бы над белыми пустынями.

Когда-то пустыня Сахара была цветущим краем. Там были леса, пашни, города, но потом люди сами погубили природу, а войны довершили гибель некогда зеленого края. Не стало леса — его вырубили в погоне за пашнями, — и он уже больше не задерживал воду. Вода смывала плодородный слой и обнажала камень и песок. Ветер подхватывал песок и засыпал плодородные поля.

Где нет лесов, нет зверей, птиц. Вместе с лесами исчезли десятки видов самых различных животных.

Одно взрослое дерево без всякого вреда для себя дает десяткам живых существ кров, пищу, защиту от врагов…

Можно восстановить то, что создано руками человека, но то, что создала природа, восстановить невозможно…

Слова Святослава Ивановича камнем падали в душу мальчишек.