Почему у Грузии получилось - Лариса Буракова

Я думаю, что реформы всегда делает команда, не один человек. Очень важным двигателем был Бендукидзе – он очень хороший разрушитель, в плане генерации идей о том, как разрушить старую систему, а многие вещи нужно было именно разрушать. Чтобы построить новое – особенно нужна большая команда. Я не считаю, что это какие-то герои или особо интеллектуальные, одаренные люди. Просто люди, у которых хорошие намерения и одновременно компетенция, чтобы это претворить в жизнь. И возможность работать вместе.

Вообще мой стиль – дать людям почувствовать, что они важны. Во-первых, мы здесь единолично почти никаких решений не принимаем, если уж не припирает. Во-вторых, люди вокруг меня могут сопротивляться, противоречить, и это не только не наказуемо, но и, наоборот, поощряется. И я могу оказаться в меньшинстве, и я подчинюсь решению. В-третьих, здесь абсолютно не поощряется лесть – все это четко знают, и не поощряются интриги. Ни один член команды не придет ко мне жаловаться на другого. Это невозможно. Есть какие-то правила игры, которые дают возможность людям чувствовать себя равными, чувствовать себя важными. Каждый в своей области. И когда создается такая атмосфера, то и работать очень легко. Когда ты просто давишь все время своим весом, в какой-то момент любой человек взбунтуется. Когда поощряешь людей, которые тебе льстят, то, во-первых, они того же требуют от других, а во-вторых, обычно такие люди, по моему опыту, при первой же возможности постараются всадить тебе нож по рукоятку в спину – конечно, в политическом смысле. Поэтому лучше всегда иметь вокруг свободомыслящих, равных, чувствующих себя равными людей. Это и создает прочность. Надежность идет отсюда, а не оттого, что кто-то тебе подчиняется и слепо за тобой следует, куда бы ты ни пошел.

– Воспринимаете ли вы уход людей из вашей команды как потерю или, может быть, как угрозу?

– Нет, нет! Не дай бог, чтобы все остались, – тогда уже создается клан. Мы не держимся на персональной верности – мы держимся на верности принципам. Наоборот, то, что какие-то люди отпали, ушли, я думаю, это очень естественный, здоровый процесс. Без этого не происходит вливания новой крови, без этого мы выродились бы в какую-то группу, в которой все держится на персональной лояльности, а не на верности принципам, стране, законам этой страны.

Вот, например, Ладо Гургенидзе[26]. Он удивительный человек в том смысле, что смог из бизнеса перейти в политику и абсолютно (сейчас можно видеть – прошли годы), абсолютно не было конфликта интересов. Потом снова переквалифицировался в хорошего бизнесмена и все равно продолжал работать на страну – совмещая свои и общие интересы. Такие люди действительно находка, они очень редки. Кстати, меня поразило, что он сказал про Нику Гилаури[27], что это будет лучший премьер-министр Грузии, рекомендовал его, хотя, я знаю, что, когда Гилаури был у него в правительстве, часто у них случались конфликты. Сказать про человека, который займет этот же пост, что он будет лучше, чем ты, – на это не многие способны. Особенно если ты с ним не всегда ладил.

Я изучала грузинский пример, чтобы узнать, что можно и нужно перенять, а что перенять не получится. Но каждый раз воспринимала любое достижение с поправкой на грузинскую специфику – в частности, на географические отличия между Россией и Грузией. Впрочем, по словам Саакашвили, большой размер страны – это преимущество, а не препятствие для реформ.

– Удалось ли вам приблизить страну к идеалу?

– Я думаю, удалось поменять менталитет. Еще два года тому назад я не мог бы и заикнуться о том, чтобы запретить получать университетский диплом всем, кто не знает английского. Меня бы съели живьем. А сейчас об этом можно говорить. Люди поняли, что мы действуем не из личной выгоды или капризов. Что мы действительно видим долгосрочную перспективу. Мы хотим помочь обществу. Чтобы мы все выжили. В этом нам доверяют. У правительства большой кредит в этом смысле.

Грузия превращается в несоветское общество. Все подвижки в этом направлении уже налицо.

Менталитет – главное для закрепления результата реформ. Это не просто, как раньше считали, – откроем границы, поучимся у Запада, и все – станем лучше. Я в свое время проводил судебную реформу, мы отправили всех судей на Запад на стажировку. Кого на неделю, а кого и на полгода. Но поскольку система была старая и коррумпированная, они вернулись и прекрасно в нее вписались снова, только теперь со знанием немецкого или английского языка. Так что образование и прочие вещи сами по себе менталитет не меняют. Менталитет меняется, когда все движется в одном направлении.

– А что еще предстоит сделать?

– В экономическом плане я считаю, что сейчас нам надо максимально снизить государственные расходы и дать возможность частному сектору заполнить эту брешь. Иначе мы не выйдем на двузначные цифры ежегодного экономического роста. И это печально, потому что, когда государство берется за какое-то дело, оно пока делает его быстрее и лучше, чем частники. Но это аномалия, это убивает инициативу. Хотя это и полезно в краткосрочной перспективе, и приятно нам, но все равно надо сбавить обороты и дать частникам проявить больше инициативы.

– Так почему, по-вашему, у Грузии получилось?

– Мы очень хотели, мы все над этим работали. И мы еще не достигли цели. Но все равно движение уже пошло-пошло. Все двигается сейчас. Меняется менталитет. Люди принимают новые правила игры. Люди работают, и они поверили, что им тоже есть место. Революция – это не флагами размахивать и на улицы выходить, – это всего несколько дней. А все остальное потом – это самое главное. Ежедневная, кропотливая работа, в том числе тратить всю свою популярность на реформы. Популярность сама по себе не самоцель. Она всегда проходит, особенно когда ты уже не действующий политик. И ее нужно потратить на реформы.

Настоящие реформы высвобождают внутреннюю энергию. А внутренняя энергия высвобождается только тогда, когда человек сам собой управляет, а не тогда, когда им управляют. Без этого не будет успеха.

Глава 2

Рождение новой страны

31 марта 1991 года 98,9 процента участников референдума, проведенного в Грузинской ССР, проголосовали за восстановление государственной независимости. И уже через девять дней Верховный совет Грузии принял соответствующий акт. Таким образом, Грузия стала второй республикой, покинувшей состав Советского Союза, после Литвы, провозгласившей независимость 11 марта того же года.

Новейшая история суверенной Грузии началась 9 апреля 1991 года – спустя ровно два года после трагических событий в Тбилиси, когда силами войск МВД и Министерства обороны СССР был жестоко разогнан митинг, в результате чего погибли 19 человек, сотни людей получили травмы, тысячи – подверглись воздействию отравляющих веществ[28].

Тот бессрочный митинг в столице был организован вслед за массовыми выступлениями по всей Грузии, прошедшими в ответ на предложение об отделении Абхазии, высказанное на 30-тысячном сходе в абхазском селе Лыхны. Как известно, проблема целостности Грузии не была решена ни тогда, ни позже, но главным результатом не только самого митинга, но и его разгона стала окончательная потеря доверия, как к союзной, так и к местной власти.

Лидер грузинского национального движения, известный правозащитник, один из учредителей Грузинской Хельсинкской группы и один из организаторов апрельского митинга 1989 года Звиад Гамсахурдия в ноябре 1990 года был избран председателем Верховного совета Грузии, а в мае 1991 года – первым президентом независимой Грузии, набрав 87 процентов голосов. За время своего краткосрочного президентства Гамсахурдия дал силу новому витку грузино-южноосетинского конфликта, фактически развязав гражданскую войну. Его правление завершилось в декабре 1991 года в результате мятежа частей Национальной гвардии (входившей в состав вооруженных сил Грузии) под командованием Тенгиза Китовани и военизированных националистических отрядов «Мхедриони» под предводительством Джабы Иоселиани. За две недели столкновений с использованием артиллерии и танков были захвачены стратегические объекты в Тбилиси, атаковано здание парламента, а сам Звиад Гамсахурдия бежал из страны.

Власть перешла к Военному совету, вскоре преобразованному в Государственный совет Грузии, во главе которого 10 марта 1992 года встал бывший первый секретарь ЦК Компартии Грузинской ССР Эдуард Шеварднадзе. Он же до 1995 года оставался руководителем страны в должности председателя парламента, а после, набрав на выборах 5 ноября 1995 года 72,9 процента голосов, – в качестве президента.