Синий рыцарь - Джозеф Уэмбо

– В гостинице живешь? – спросил я.

– Сейчас нет, – ответил он. – Понимаешь, просидев три года без кайфа, я решил, что на этот раз смогу с этим покончить. Потом я вышел, на второй день укололся, и мне стало так погано, что я пошел в психушку на восточной стороне и попросил меня записать. Они согласились, и я еще три дня провел чистым, а потом смылся, отыскал другого наркомана, и с тех пор не слезаю с иглы.

– А в тюряге не приходилось колоться? – спросил я, пытаясь поддержать разговор, пока не поступит информация.

– Нет. Все никак не везло. Слышал, кое-кому удавалось. Однажды я видел, как двое парней делали лифт. Они откуда-то ожидали полкуска. Не знаю, что они собирались делать, но что делали машинку – это точно.

– Как?

– Разбили лампочку, один из них держал волосок куском картона и тряпкой, а другой раскалял его спичками, и они вытянули его настолько, что он стал неплохой пипеткой. Потом они проделали в нем дырочку булавкой и присобачили к пластиковой бутылочке, и, скажу я тебе, получилась у них вещь – что надо. Я бы воткнул ее себе, если бы в бутылочке имелось что-нибудь подходящее.

– И кончик наверняка сломался бы у тебя в вене.

– Стоило рискнуть. Я видел парней, которых так крутило и ломало без очередной дозы, что они вскрывали себе вены бритвой и вдували туда наркотик прямо изо рта.

Он жадно курил. Его руки были покрыты тюремными татуировками. Первые из них появились у него, наверное, когда он был еще подростком. Теперь это был уже тертый жизнью мужик с профессиональными татуировками поверх уже наколотых мест, но следы иглы не могло уже скрыть ничто.

– Когда-то я был паханом, Бампер, а не сигаретным воришкой. Я чистил магазинные склады, брал хорошую одежду и дорогую парфюмерию, вскрывал даже прилавки у ювелиров, сам знаешь, как это трудно. Я носил двухсотдолларовые рубашки в те дни, когда их носили только очень богатые люди.

– Один работал?

– Совсем один, клянусь. Мне никто не был нужен. Я тогда выглядел совсем по-другому – симпатичный и честный парень. Я даже говорил лучше, чем сейчас. Читал много книжек и журналов. Мог зайти в универмаг, приметить молодых продавцов или их временных помощников и сделать так, чтобы они отдали мне деньги. Именно отдали, точно тебе говорю.

– Как же ты ухитрялся так их обжулить?

– Говорил, что мистер Фримен, менеджер по рознице, послал меня собрать у них выручку. Мол, не хочет, чтобы слишком много денег оставалось в кассе. Потом подставлял им мешок, к они наполняли его для мистера Фримена. – Уимпи засмеялся, но тут же захрипел и закашлялся. Отходил с минуту.

– Да, я много должен мистеру Фримену. С удовольствием бы с ним расплатился, если бы встретил. Я пользовался его именем, чуть не в полусотне универмагов. Это имя моего настоящего отца. Это и моенастоящее имя, но когда я был мальчишкой; взял себе имя того охламона, которого окрутила моя старуха. Я всегда представлял, что бы для нас сделал мой настоящий отец, будь он с нами, вот он меня и осчастливил таким способом. Старый мистер Фримен подарил мне тысяч десять. И без подоходного налога. Больше, чем большинство папаш дарят своим отпрыскам, а, Бампер?

– Больше, чем мой, Уимпи, – улыбнулся я.

– У меня очень здорово получалось вешать лапшу на уши. Я был таким милым парнем, цветочек в петлице и все такое. Был у меня и другой фокус, на тот случай, когда я крал дорогие тряпки или детскую одежду и прочую муру. Тогда я приносил их обратно продавцу в сумке с эмблемой магазина и говорил ему, мол, так и так, чека у меня нет, но не мог бы он вернуть мне деньги за товар, потому что малютка Бобби помер в своей колыбельке как раз во вторник, и эти вещи ему больше не понадобятся. Или старый дядя Пит отдал концы перед самым путешествием, на которое он сорок восемь лет копил деньги и столько же лет о нем мечтал, и у меня просто сил нет больше смотреть на эти вещи. Ей-ей, Бампер, они тут же выкладывали мне денежки. У меня даже мужчиныплакали. А одна женщина умоляла меня взять ее собственные десять долларов на похороны бедного младенца. Взял я ее десять монет, купил себе на них маленький пакетик травки, и каждый раз, открывая его и готовя зелье, думал: «Детка моя. Ты самая моя настоящая детка». Потом взял шприц, прокопал себе под шкурой маленькую могилку, а когда засандалил кайф в руку и почувствовал, как меня пробирает, сказал: «Спасибо, леди, спасибо, спасибо, лучших похорон у моей детки и быть не могло». – Уимпи закрыл глаза и поднял лицо, слегка улыбаясь и думая о своем.

– Неужели никто из проверяющих не брал у тебя мочу на анализ или еще чего-нибудь? – Я все никак не мог поверить, что у такого наркомана со стажем не проверяли ни руки, ни мочу, когда он освобожден условно-досрочно под обязательство не колоться, пусть даже если основание его освобождения не в наркотиках.

– Пока нет, Бампер. Да и пусть себе берет, мне волноваться нечего. Мне всегда везло на проверяющих. Когда они сажают меня на контроль мочи, я всегда пользуюсь фокусом с пластиковой бутылочкой. Прошу своего старого приятеля Гомера Аллена, чтоб он каждый день снабжал меня свежей бутылочкой мочи, а сам держу эту полную пластиковую бутылочку на шнурке под штанами. Мой глупый малыш проверяющий считает себя большим умником и думает, что обязательно заловит меня или на работе, или вечером дома. Он является и требует пробу мочи. Ладно, я иду в сортир, он стоит у меня за спиной и смотрит, а я лезу в ширинку и заливаю в его стеклянный пузырек мочу Гомера. Он-то считает себя ловкачом, но ему меня никогда не поймать. Такой прямой парнишка. Мне он даже нравится. Иной раз мне он кажется родным, словно я его отец.

Тут девушка подошла к телефону и прочитала мне досье на Уимпера, сказав, что в розыске он не числится.

– Что ж, выходит, ты не в бегах, – сказал я. Повесил трубку, закрыл металлическую дверцу переговорника и водрузил большой бронзовый ключ обратно на пояс.

– Я ж тебе говорил, Бампер. Своего проверяющего я видел на той неделе. И отмечаться хожу регулярно.

– Ладно, Уимпи, давай поговорим о деле.

– Я подумал, Бампер. Есть одна зараза, что однажды мне нагадила. Если ты возьмешь его за задницу, я возражать не стану.

– Годится, – сказал я, давая ему возможность собраться с мыслями и настучать толково, что следует делать со всеми информаторами.

– Он заслужил тюрягу, – сказал Уимпер. – Все знают, что он скотина. Меня однажды наколол с покупателем. Я привел к нему парня, тот хотел купить порцийку травки. Не крупную партию, а просто так, и он продал ему пустышку, а я-то парню говорил, что продавец надежный, и я его хорошо знаю. А когда парень понял, что ему подсунули, он из меня чуть душу не вытряс.

– Ладно, давай его прищучим, – согласился я. – Но меня не интересует мелкая шушера.

– Знаю, Бампер. Это крупный оптовик. Мы возьмем его чисто. Я ему скажу, что нашел богатого клиента, и чтоб он взял три кило товара и встретился со мной в условном месте, а ты, когда мы станем доставать товар из машины, как бы случайно окажешься рядом или еще что-нибудь придумаем... Мы оба начинаем убегать, ты, само собой, бежишь за нами – и дело в шляпе.

– Не пойдет. Я больше бегать не могу. Придумаем, как это сделать по-другому.

– Как хочешь, Бампер. Я тебе кого угодно сдам. На любого настучу, если ты меня не тронешь.

– Кроме своих лучших поставщиков.

– Побойся бога, Бампер, разве можно? Хотя прямо сейчас я бы и их сдал за один укол.

– Где этот оптовик живет? Рядом с моим участком?

– Угу, неподалеку. На Шестой Восточной. Можно взять его прямо в отеле. Так, наверное, будет лучше всего. Ты сможешь пришибить гада, а я смоюсь в окно. Сам по себе он просто дерьмо. Его зовут Маленький Руди. Он мастерит ловушки для тараканов из цыплячьих костей и перевернутых спичечных коробков и еще всякую фигню. Но я тебя очень прошу – сделай так, чтобы я не засветился. Понимаешь, у него есть выход на другого босса, так тот вообще зверюга, а баба его многих из нас готова пристрелить. И если она узнает, что тебя кто-то навел, она подольет тебе в ложку аккумуляторной кислоты и будет только смеяться, когда ты отправишь ее по назначению. Короче, еще та стерва.

– Хорошо, Уимпи, когда ты сможешь все устроить?

– В субботу, Бампер, мы проделаем это в субботу.

– Не пойдет, – быстро отозвался я. Живот неожиданно полоснуло болью – газы. – Пятница – последний день на все.

– Да ты что, Бампер. Его же в городе нет. Точно знаю. Отправился к границе за товаром.

– Я не могу ждать так долго. Тогда вспомни про кого-нибудь другого.

– Черт, дай мозгой пораскинуть, – пробормотал он, царапая костлявыми пальцами макушку. – Во, вспомнил. Парень из отеля «Радуга». Высокий такой, лет сорок, может, сорок пять, блондин. Живет на втором этаже, в первом номере по левой стороне. Как раз вчера узнал, что он скупает краденое. Чуть ли не все подряд. Говорят, за гроши – платит меньше десяти процентов. Добропорядочная собака. Тоже тюрягу заслужил. Я слыхал, наркоманы таскают ему радио и все такое, обычно рано по утрам.