Кастинг. Инициация Персефоны - Владимир Буров

– Серебренники, где будем получать, он ведь так и не сказал, Собака.

– Это Таракан его сбил нарочно, чтобы забрать наши деньги себе на похмелку.

– Сто баксов на похмелку?

– Это мало?

– Это только так говорится, что тридцать серебренников равны ста баксам, на самом деле, серебренники надо считать по первому веку, а баксы по сегодня, получается сто умножить на шисят, плюс комиссионные и инфляция за эти годы.

– Что получается?

– Получается та же сумма, но сегодня это моя любимая, часто снящаяся иногда весчь в адын миллиард долларов. Или, если тогда евро будет еще жив – в ём.

– Миллиард! – сколько не мог бы украсть нечаянно даже мой муж, если бы не захотел, – процитировал Мотя, и добавила: – Надо их догнать, и спросить номер ячейки в Швейцарском банкомате, выдающем по-честному причитающее, без лишних банковских процентов.

И они побежали, за удаляющимися, как выразилась по ходу дела Тетя:

– Кажется, уже восемь.

– Уже меньше, только трое.

– Не думаю, что это конец.

И действительно, к Мише и Германну присоединись референтша, и сам длинноногий Н, и вдруг Моте показалось:

– Что они уже скрылись из виду! – Куда?

И даже вездесущая Тетя не успела ответить, явился почти настоящий Кот и церемонно предложил помочь:

– Дорохгим гостям З-толи-цы.

– Да ты сам-то, Пушистик по рашке не зовсем ясно шпрехаешь, что ты может такого нам неизвестного зказат?

– Милый дамы, я пошутил, но вам надо пройти сюда, иначе вы точно опоздаете, а как грится:

– Кто зван да не приперся вовремя – всё.

– Что всё? – не поняла Мотя.

– Дранк нах Остен, в штрафной батальон. Прошу прощенья – описался:

– В Захград Отряд их, чтобы всё было по-честному!

– Хорошо, вы нас действительно, напугали, поэтому ведите Ивашка Суськин, куда? – примирительно ответила Тетя.

– Сюда прошу, – и Кот показал, на маячащий на волнах Чистого Пруда катамаран.

– Ой! – это наш, – обрадовалась Мотя, – а мы думали он, как мы, не спасся – утонул мерзавец. Нет, зивой.

Они уже закрутили педалями, как заведенные куклы, как Тебя хлопнула себя по лбу:

– Забыла спросить адрес!

– Я его сейчас спрошу, – сказала Мотя, так как смотрела в обратную сторону, а именно:

– Почти на берег, – если он еще не ушел по своим кошачьим делам.

– Здесь, к счастию. Адрес! – крикнула Мотя, – вы не сказали ад-ре-с!

– Он в записка, которая в вашем левом кармане на груди.

– Там? То есть здесь? – Мотя показала на свое сердце, которое тут же застучало чуть быстрее, чем обычно.

– С левой, но с моей стороны, – ответил парень.

Мотя вынула записку, понюхала, точно ли пахнет котом, применяющим при встречах с посторонними, золотое перо – имеется в виду встреча За Глаза, т.е.:

– Записками, как Онегин с Татьяной, – одеколон Богарт.

– Читай, – сказала Тетя, – пока мы не заблудились.

– Не понимаю, что здесь написано, наверное, это иврит или кумранский напополам с Розетским Камнем.

– Хорошо, давай я прочту. – И прочитала, да так, что даже бросила весла, в том смысле, что бросила педали катамарана на произвол волн уже чуть неспокойного Чистого Пруда.

– Ну-у!

– Ле-штрассе, Три.

– Три именно с большой буквы? – только и могла хоть как-то возразить Мотя.

– Ты знаешь, где это?

– Скорее всего, но если деньги там, то это очень далеко. И что еще более вероятно: долго. Ибо когда Там будут банки, тем более Швейцарские, как априори имеется в виду:

– Известно только тому, кто этого Кота к нам послал. – Да и то, возможно, не на все сто.

Далее, деньги в паровозе.

Глава 5

Фёкла закупила глазированные чистым шоколадом сырки по завышенной скидке

Тетя и Мотя пришли на Рижский рынок и, как говорится:

– Встали. – Но тут же какой-то негр, как им показалось, проходя мимо, и также: мимоходом, почти даже не кивнул, ляпнул:

– Запиши им штраф писят евро.

– Это он нам? – изумилась Мотя, – за что?

– Наверное, надо было брать Предварительные билеты.

Они так и сказали подбежавшему мэну:

– Мы не знали, что уже кондуктора никого не обилечивают сами.

– Не привыкли, знаете ли, бегать за билетами, – схватилась за живот Мотя, – пусть сами ходят за своим обедом.

– Так, – сказал парень, в обязанности которого входило, следить за:

– Клиентами.

Но Тетя попробовала его образумить:

– К тому же у нас свободная корпорация.

– Нет, проблем, тогда двойной, – сказал этот перс, и добавил:

– Заплатите, скажите:

– От Бори.

– Представляешь, – обрадовалась Мотя, – он не сказал, кому платить, значит можно их кинуть.

– Думаю, наоборот, – сказала задумчиво Тетя, – за то, чтобы сказали, кому платить – тоже заплатить здесь надо. Тем более, у нас, как говорится:

– Всё равно нет лишних денег – уходим.

– А если покупатель придет без нас. К тому же эти Мишка и Майор нам не сказали на каком именно рынке мы должны стоять.

– Да, – сказала Тетя, – это задача, пожалуй, не меньше, чем Сводящие и Разводящие.

– Кто?

– Ряды, знаю, что Ряды есть не только на рынке, но и в математике. Поедем на Черкизовский.

– Там маслом торгуют?

– Там всем торгуют, это только некоторые думают, что натуральными шубами под лесных барсов, из самой Персии. И что самое главное:

– За треть цены. – Так не бывает

– Но люди верят.

– Потому что они хотят верить в то, что им доступно. Скажи вот, что асфальт натуральный, несмотря на то, что в него входят по полколеса, несмотря на клиренс, как у подводной лодки под Ниагарским Водопадом.

– Там есть к-клирэнс?

– А куда ему деваться, если она не лежит всё время, как рыба об лед – на дне? Ибо, клиренс – это расстояние между вами и вашим же:

– Дном.

– Это я понимаю.

– Если понимаешь, то значит и отсюда нам надо уходить. И знаешь почему? Ты была права:

– Никто не торгует растительным маслом, но, у меня, как говорится:

– Есть мнение, – могут подумать на кокаинум, растворенный в ём, – Тетя щелкнула по четверти, – до жидкообразного состояния.

– Поедем ко мне на дачу, – сказала Мотя, – там все торгуют у дороги, чем попало, значит, можно и маслом.

– У тебя есть дача? – пошутила Тетя.

– Так этот, как его, – тоже пошутила Мотя, – муж получил еще в 91—92, когда давали бесплатно всё, всем, кто хочет.

– Да, – поддержала подругу Тетя, – просто многие боялись и не брали, отказывались.

– Шли в отказ, – как говорят теперь о тех, кто много взял, но утверждают, что:

– Еще не всё.

– От чего тогда они отказываются?

– Так я и говорю: отказываются больше не брать.

Только они встали недалеко от Мотиного с мужем коттеджа – маленького, на 400 метров, не считая подземного бассейна в полу – тогда еще не делали настоящих – в олимпийском стиле. Оно и понятно, у Успе тыща, а она пальцем о палец не ударила, чтобы, как это пишется и поется:

– Раздать всё лудям. – Пусть им будет хорошо в псарнях и овчарнях на выезде, хотя и:

– Не в Амстердам же всем, – некоторые живут даже просто в Австралии. – Прошу прощенья туда еще не доплыли:

– В благословенной Австрии, конечно, где родился и последний режиссер последнего Джеймса Бонда, переведший его на абсолютно боевиковые рельсы. Нам не попробовать?

– Драться, если не купят? – не поняла Мотя.

– Будем драться, если не дадут продать.

– Так по запарке можно продать не тому, кто этого заслуживает.

– И грохнут не того человека. Но мы – не должны за Них думать. Того – Этого. Как написано:

– В Содом и Гоморру попали не все, кто этого заслуживает. – Остались такие же, в принципе, беспринципные люди.

Одна баушка хотела купить эту четверть масла даже за сто баксов, но Тетя холодно ответила:

– Не продается.

– Че тогда здесь стоять, – и бабка даже замахнулась клюкой на это драгоценное масло, и так бы и снесла ему голову, как конногвардеец Нарумов, одному своему гостю, который не забыл завернуть пароле, но пароле-пе не загнул.

– А потом? – спросила Мотя.

– Потом извинился, мол, нечаянно. Но было, естественно, поздно:

– Графиня после такого начала должна была умереть обязательно, и не позже 25 марта, когда слякоть, ветер и холодно.

– Да, – поддержала подругу Мотя, – вот такая же вероятность и у нас хорошего конца, как у Графини угадать третью карту:

– Никто здесь нас не найдет.

Но бабушка была настырной, попросила показать, как она выразилась:

– Все верительные грамоты.

И так замахала клюкой, что многие решили:

– Это Дартаньян замаскировался.

Тетя вынуждена была защищаться четвертью, как Дартаньян от мадам Бонасье, что и привело к закономерному результату: