Цунами. Книга 2. Узел Милгрэма - Алексей Лукьянов

— Гад! Сволочь! — причитал он, радостно кусая кулак, отчего у него получалось «гаф-фолофь». — С языка сорвал! Я ведь тоже об этом думал!

Эта мысль и стала нашим дипломным проектом. Я в ту пору очень перенапрягся, возводя под нашей безумной теорией теоретическую базу, и фактически диплом защищал Юся. Нас едва не распяли за дерзость, но опровергнуть мои выкладки значило углубляться в суть проблемы, а этого профессуре нашего университета не хотелось, поэтому нам выдали диплом и вышвырнули за ворота. Где нас и подобрал Даглас, присутствовавший на защите. Он и камня на камне не оставил от моих построений и предложил изучать проблему уже в Центре.

Лаборатория была оборудована такими приборами и автоматами, что впору было самим приплачивать за возможность на них работать. Но платили нам, и мы дневали и ночевали в этом раю.

Сначала у нас мало что получалось. Теория настолько расходилась с практикой, что в пору было идти переучиваться, либо вообще выметаться из науки. Расчёты постоянно не совпадали, промежуточные данные никогда не коррелировали между собой, будто их брали с потолка. Но мы были упрямы.

Переброска нанограмма воды на один метр заняла у нас полгода времени, пока всё, наконец, не совпало, и эксперимент должен был увенчаться успехом, но, во многом благодаря спонтанному решению Юси загрубить предохранители на всех щитах полигона, всё пошло прахом. Эта история окончилась гибелью мощной подстанции, питавшей собственно полигон, лабораторию, главный корпус и небольшой кампус, в котором жили учёные и обслуживающий персонал нашего филиала. Но крах эксперимента был и его удачей. Дело в том, что подстанция сгорела именно из-за правильности наших с Юсей расчётов. Энергия, поддерживающая «сопротивление» континуума, выделилась.

Обратный удар последовал сразу за включением установки. Питание снаружи отключилось, но установка продолжала работать за счёт энергии, выделяемой каналом (Юся зовёт его линзой) переброски, который держался ещё две секунды после того, как приборы зафиксировали перемещение объекта.

Чудовищное самоуправство Юси, который в последний момент влез в установку со своими очумелыми ручками, стоило мне бесконечно долгих секунд прощания с жизнью. Я понял, что вновь дошёл до предела.

Впервые такого предела я достиг пять лет назад, во время довольно странных и антинаучных приключений, когда мы с Юсей обрели друг друга и семью. Но полгода на острове Понпеи в Микронезии смягчили мой тяжёлый подростковый нрав, мы жили в своё удовольствие, не думая ни о чём, и Лэйла со Змеем, наши приёмные родители, тоже не знали с нами проблем. Мы с Юсей жадно учились, закончили экстерном школу и готовились поступать в лучший технический вуз мира — Массачусетский университет.

Так далеко мы собирались уехать ещё и по той причине, что Лэйла, наконец, забеременела, и у неё со Змеем должен был появиться свой собственный ребёнок. Любовь к родичам, как говорят в России, прямо пропорциональна расстоянию до них, поэтому мы с Юсей решили остаться любимыми детьми на расстоянии, чем докучливой обузой под боком. Расчёты оказались верными: Змей звонил едва ли не каждый уик-энд и требовал подробных отчётов о наших успехах (он терпеть не мог электронную почту). Лэйла, едва родила, засыпала нас фотографиями нашей сестры Виктории (это она в честь нашей уральской соседки назвала). Красоты новорожденных младенцев мы не понимали, но на каникулах, подержав кроху на руках, исполнились неподдельной нежности к сестре, пусть и неродной.

Учёба нас затянула очень сильно, но Юся больше налегал на экспериментальную физику, а я — на теоретическую. Перспективы мы перед собой видели разные, и трудно было предположить, чем же мы будем заниматься в будущем.

И вот оно, будущее. Новенькая, специально для проекта отведённая лаборатория, опытная модель телепортирующего устройства, которому мы даже названия придумать не успели. Вернее, устройство ничего не телепортировать не будет. Оно только откроет портал, через который мы переместим макрообъект (шарик для пинг-понга) из точки А в точку В.

После первого взрыва мы договорились во всём следовать плану, и я, чего греха таить, купился. Юся прекрасно умеет усыплять внимание. Он соглашается, подсказывает, как легче реализовать ту или иную задумку, всем вокруг говорит, какой молодец его брат, а под конец наносит предательский удар в спину, говоря, что всё надо делать не так, а вовсе даже наоборот.

Вот и сейчас Юся предложил снова изменить ход эксперимента, буквально перед самым его началом.

— Смотри, — сказал он, и открыл фальшпанель, за которой прятались все электронные схемы и блоки устройства: — Вот тут мы меняем полярность, этот блок становится ненужным, там добавляем сопротивление, диапазон частот увеличится, и всё пойдёт, как по маслу. И вот ещё, Саймон специально эту плату сделал, если в том месте перегорит.

Разумеется, я тут же разозлился (в последнее время это происходит всё чаще и чаще):

— Ты рехнулся?! Ты помнишь, что в прошлый раз было? И ты какими-то незначительными переменами хочешь компенсировать выброс?

— Егор, ты не понимаешь! — и Юся затянул свою любимую песню про заговор, про какого-то «крота-саботажника», который специально подослан, чтобы сорвать эксперимент.

— Окунись в алебастр! — рявкнул я (это единственное ругательство, которое я себе позволяю, и которое доходит до Юси). — Никаких блоков, никаких плат, никаких шпионов. А Саймону я ещё хвост накручу, за то, что он за моей спиной с тобой шепчется.

Обычно с алебастром хорошо доходит, Юся знает, что это уже предел. Однако нынче, видимо, шлея крепко попала ему под хвост.

— Да я всё просчитал, вот, посмотри, — он протянул мне свой карманный компьютер, — я же специально тебе схему подсказывал, чтобы лишние детали казались важными, и именно их надо было испортить. Я и программу писал, чтобы…

— Юся, нет, — сказал я.

КПК в его руке зазвонил, но Юся в сердцах швырнул его об пол, только брызги в разные стороны.

— Я тебя подводил когда-то? — завёл он свою старую песню. Знает, что подвёл, но так же знает, что я ему никогда об этом не напомню.

В девяносто девятом по вине Юси — хотя он и не мог предположить, что так получится — погибли люди. Много людей. Больше десяти тысяч. Мы не говорили с ним на эту тему никогда, и я знаю, что где-то в глубине души Юся очень сожалеет о своём необдуманном поступке. Я верю в его интуицию, но рисковать жизнями людей мне по вполне понятным причинам не хочется.

— Никаких изменений, — повторил я.

— Ну почему, всё ведь в рамках эксперимента, даже заземление получится, если излишек образуется.

— Не испытывай моё терпение. Мы всё сделаем, как задумали раньше. Если всё пойдёт, как надо, следующий этап будет полностью твой.

— Да я что, из конца-то в конец, для себя прошу, что ли? Пойми — если эта сволочь опять умудрилась влезть в систему, она опять чего-нибудь напортачила. Я в прошлый раз затем и переделал всё, чтобы беды не вышло. Если мы сейчас не внесём изменений, может обойтись не только взрывом, но и трупами, понимаешь? Егор! Мы ведь скакнуть можем вообще до Нобеля! Ты автор идеи, я её только реализовывал, ни слова не скажу против! Разреши мне сделать по-своему, ну, признай, что я прав, до того, как я окажусь прав!

Теперь мобильник зазвонил у меня. Я его швырять не стал, просто отключил.

— В чём проблема? В следующий раз, по-твоему сделаем, но сейчас не надо всё портить, пускай хоть раз эксперимент пройдёт в запланированном режиме.

— Предчувствие у меня, понимаешь? Пред-чув-стви-е, русским языком говорю! Мы до сих пор живы исключительно из-за него. Ты же всегда в него верил, чего сейчас ерепенишься?

— И сейчас верю. Но технике безопасности я верю больше, она старше тебя.

То, что сказал дальше Юся, я повторять не буду. Это было очень сильно и очень обидно. Ответить мне было нечем, поэтому я расколотил клавиатуру ближайшего компьютера. Монитор, об который я тюкнул несчастный кейборд, покачнулся и упал на пол. Корпус его треснул, хорошо ещё, что электронно-лучевая трубка выдержала.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это — война? — прищурился Юся.

Эпизод 5

— Да хрена с два, — сказал Том прямо перед телекамерами.

— Прости? — Барбара сделала вид, что не расслышала.

— Я сказал: хрена с два ты выиграешь, — повторил Том.

— Это что — вызов?

— Хрена с два это вызов, я константирую факт.

— Правильно говорить: констатирую.

— Не поправляй меня, я всю жизнь на этом языке говорю!

Репортёры веселились. Скандал всё же случился, хотя и не совсем тот, который им обещали агенты сладкой парочки. Молодожёны, самому молодому из которых было сорок шесть лет, едва не подрались, решая, кто из них победит в финальной игре.