Операция «Гроза плюс» (СИ) - Александр Михайловский

— Здравствуйте, товарищ Омелин, — приветствовал меня Президент, бегло скользнув взглядом по моей орденской колодке, — проходите, садитесь. Мне рекомендовали вас как опытного бойца и грамотного командира, умеющего правильно трактовать неполные разведданные, и способного в острой боевой обстановке принять неожиданное для противника нестандартное решение. Это так?

— Да, товарищ Президент, — ответил я.

— Тогда вы именно тот, кто нам нужен, — сказал Президент. — Работать вы будете под руководством товарища Козака. Поскольку ваша работа будет касаться не только, и не сколько военных аспектов, то представляю вам ваше альтер-эго, Александра Павловича Князева, из «смежников», — Президент сделал хорошую выдержанную паузу.

— А теперь, я задам вам вопрос. Возможно, он покажется вам не имеющим отношения к нашим текущим делам, но вы не удивляйтесь — так надо.

— Скажите, что вы думаете о такой дате, как 22 июня 1941 года? — склонив чуть набок голову, Президент внимательно посмотрел на меня своим пронизывающим взглядом.

Мне вдруг стало не по себе. По выражению лица главы государства я вдруг понял, что этот вопрос имеет для него очень важное значение.

— Это величайшая трагедия в нашей истории, — осторожно начал я, — и наглядный урок, подтверждающий, что за беспечность и разгильдяйство приходится очень дорого платить. — Потом я вспомнил еще кое-что о начале войны, и добавил, — В измышления Резуна, товарищ Президент, о том, что Сталин собирался первым напасть на Гитлера, я тоже не верю. Слишком уж неподходящая для этого была конфигурация войск в приграничных округах, слишком мало сил в первых эшелонах, даже с учетом даты нападения 6-го июля.

Пристально глядя на меня Президент чуть сжал губы, а потом вдруг спросил, — Скажите, товарищ полковник, а что вы думаете о гитлеровском плане «Барбаросса»?

— Это явная авантюра, товарищ Президент, — решительно ответил я, — Насколько я помню, их графики продвижения по советской территории полетели к черту уже на первой же неделе войны. А через месяц им пришлось импровизировать, на ходу внося изменения в прежние планы. Конечно, им помогла и внезапность нападения, и завоевание господства в воздухе, и чрезвычайно сухое и жаркое лето, сделавшее танкоопасными обычно заболоченные лесные дороги. Но прошло время, авансы закончились, и осталась лишь голая стратегия, которая, как у Кутузова, говорила о том, что даже с потерей Москвы сама война еще не проиграна. А если она не проиграна нами по-быстрому, то в ходе долгой компании на Востоке их ресурсы закончатся раньше наших.

— Эка вас понесло, — поморщился Президент, — Вот вы сказали, что план «Барбаросса» был авантюрой. Это утверждение стало уже общим местом по причине своей, скажем так, бесспорности. Так вот, товарищ полковник, я в свое время имел возможность познакомиться с немцами, и разобраться в их, как сейчас модно говорить, менталитете. И могу вас заверить, что немцы, и, особенно немецкие генералы, и само понятие авантюра — это вещи абсолютно несовместимые. И это, кстати, тоже секрет Полишинеля, на который мало кто обращал внимание.

— Значит, товарищ Президент, — ответил я после некоторых раздумий, — у немецких генералов были веские основания считать план «Барбаросса» вполне выполнимым. Возможно, это были какие-то разведданные, неправильная трактовка которых позволяла считать Красную Армию «колоссом на глиняных ногах».

— Хорошо, товарищ полковник, — Президент решительно хлопнул ладонью по столу, — вижу, что вы исключаете из своих расчетов так называемый человеческий фактор…

— Товарищ Президент, — неожиданно подал голос Александр Павлович Князев, — наверное не стоит мучить полковника Омелина. Возможный заговор генералов, и все связанные с ним подробности проходят как раз по нашему, а не по его ведомству. Его дело обнаружить нестыковки и неувязки в расположении войск перед 22-м июня, а уж если придется решать: что это — глупость и некомпетентность, или прямое предательство, то ему и карты в руки. А ведь в тот раз многие из командования РККА избежали вынимания органов госбезопасности.

При этом у Александра Павловича был такой вид, будто он прямо сейчас собрался вести в сорок первом году следствие, карать и миловать генералов, и приводить в исполнение расстрельные приговоры. У меня невольно по спине пробежали мурашки. Конечно, если катастрофа начала Великой Отечественной Войны была следствием предательства «группы лиц высшего начальствующего состава», то эти лица заслужили смертную казнь. Предательство командира — это самое страшное, что может случиться на войне. Но, черт возьми! Я не понимаю, какой же все-таки у этого исторического разговора может быть практический результат?

Наверное, этот последний вопрос крупными буквами нарисовался на моей физиономии, или же товарищ Князев умеет читать в душах, как в открытой книге. Гэбист, он и в Африке гэбист. Александр Павлович посмотрел на меня, и вдруг произнес, — Товарищ Президент, не будем ходить вокруг да около. В конце концов, полковник Омелин расписку написал, да и все положенные допуски к секретной информации имеет. Сообщите ему ГЛАВНОЕ, и мы с ним, что называется, наконец, удалимся «под сень дерев» для дальнейших задушевных разговоров.

Президент кивнул, чуть улыбнувшись краешком губ, и снова пристально посмотрел на меня. Я опять почувствовал себя неуютно. Но Президент чуть заметно одобряюще кивнул мне, и заговорил, — Полковник Омелин, официально ставлю вас в известность, что в ходе работ над программой создания оружия на новых физических принципах, в Российской Федерации был разработан действующий образец машины времени, позволяющий получить прямой доступ в некоторые точки нашего прошлого. Этот факт в настоящий момент является абсолютным секретом, и кроме разработчиков машины времени о ней знают лишь пятеро. Вы шестой член этого «секретного клуба». Вместе с Александром Павловичем Князевым, вы являетесь ядром аналитической группы, которая должна будет обеспечить руководство Российской Федерации наиболее точной и достоверной информацией, что называется, из первых рук, о периоде, предшествовавшем началу Великой Отечественной Войны. Вам все понятно?

В порядке общего обалдения я кивнул головой, — Так точно, товарищ Президент, — и, встав из-за стола, направился вслед за Князевым «под сень дерев», дабы усладить свой слух вещами, которые я посчитал бы самой что ни на есть фантастикой, если бы не услышал о них от первого лица государства.

14 января 2017 года,

15:25, Российская Федерация, Московская область, Резиденция Президента Российской Федерации.

Полковник сил СПН ГРУ ГШ Омелин Вячеслав Сергеевич

— И что, в самом деле, машина времени существует? — спросил я у Александра Павловича, когда мы удалились в маленькую комнатку в подвальных помещениях дачи. Большую часть комнаты занимал большой стол и два стула.

— В самом деле, в самом деле… — проворчал он, доставая из встроенного в стену холодильника, початую бутылку коньяка, — Примем по писят, не пьянства ради, Вячеслав Сергеевич, а для снятия стрессов. А то ведь я вижу, как вы напряжены. Да и мне тоже не помешает — такое дело начинаем, что аж мандраж бьет, — сказал он, разбулькивая янтарный напиток по маленьким стаканчикам, — За победу, товарищ полковник!

— За победу, товарищ капитан! — я опрокинул коньяк в рот, и по телу прошла волна живительного тепла.

Капитан Князев повторил мое движение, потом достал из-под стола массивную сумку, из недр которой на свет божий появились ноутбук и папка с бумагами, — Ну-с, товарищ полковник, начнем помолясь?

— Начнем, — согласно кивнул я, — почему бы и нет, Александр Павлович. Только вот с чего?

— Как и положено, с самого начала, — Князев поднял крышку ноутбука, — мы с вами, Вячеслав Сергеевич, должны будем забыть все уже написанное на эту тему разными историками и исследователями и составить о той трагедии, и ее причинах собственное заключение, основанное исключительно на фактах, а не на эмоциях. Ведь именно по нашим следам, в конце концов, пойдут оперативники нашей конторы, для того, чтобы найти и обезвредить участников заговора, а так же ваши коллеги из Генштаба, готовящие гитлеровцам ответ на их «Барбароссу».

— Подход понятен, — кивнул я, — не верить ничему, кроме собственных глаз и ушей. Только вот, Александр Павлович, позвольте задать вам один, может быть, не совсем приятный для вас вопрос. Почему при таком почтенном возрасте, — я кивнул в сторону седой бородки моего нового напарника, — вы все еще капитан?

— Ах, вы об этом?! — усмехнулся Александр Павлович, — Что же, вопрос вполне закономерный. Я, знаете, ли еще четверть века тому назад был уволен в запас, когда демократы сокращали нашу контору. Занялся журналистикой, ездил по горячим точкам. Бывшее начальство меня тоже не забывало, подкидывая время от времени работу на стыке жанров, так что за это время сумел себе сделать определенное имя как военный корреспондент.