Звезда для Наполеона - Жюльетта Бенцони

– Как мало в вас сострадания к этим несчастным, к которым принадлежу и я, Франсис! Неужели вы забыли о мучениях, перенесенных герцогиней? И я нахожу странным для англичанина ваше напоминание о теперешнем императоре!

– Я ненавижу Наполеона так же сильно, как сожалею о печальной участи герцогини, – холодно возразил Франсис. – Но я не люблю, когда пытаются отрицать существующую реальность. Проще говоря, мне кажется, что политика – слишком бесплодный объект для вашей очаровательной головки. Думайте только о том, как понравиться мне, Марианна, и забудьте о площади Революции.

Ужин показался Марианне невероятно длинным и скучным. Мало гостей, мало шума… Трудно было поверить, что это свадебная трапеза. Только аббат де Шазей, лорд Мойр, Язон Бофор и Иви Сен-Альбэн окружали молодую пару, но они были слишком разными людьми, чтобы поддерживать оживленный разговор. Ограниченный заурядными темами, он угасал. Аббат говорил мало, без сомнения, думая о предстоящей поездке. Запряженная карета уже ждала во дворе. Американец вообще молчал, поглядывая на Марианну пристальным давящим взглядом. Леди Сен-Альбэн подражала новобрачной и не вмешивалась в беседу.

Кончиками тонких пальцев Иви машинально катала хлебный шарик по узорчатой скатерти. Глядя на нее, Марианна спрашивала себя, почему она так не любит очаровательную кузину Франсиса.

Если отбросить в сторону то, что она постоянно напоминала об узах крови, связывавших ее с лордом Кранмером, и относилась к Марианне как к недоразвитой девочке, Иви Сен-Альбэн была воплощением нежности и грации. Старше Марианны на несколько лет, она была среднего роста, но ее стройность нимфы и особенно увенчивавший голову высокий шиньон из бледно-золотистых локонов делали ее выше, чем в действительности. Все черты ее лица поражали изяществом. Их освещали излучавшие ласку чистой голубизны глаза, но, хотя рот Иви и отвечал всем канонам красоты, было в ней что-то шокирующее Марианну. Может быть, эта манера улыбаться, слишком напоминавшая Франсиса? А может быть, также и безукоризненная элегантность, невероятно женственная, перед которой молодая девушка всегда чувствовала себя деревенщиной.

Этим вечером было еще хуже. В своих украшенных кружевами юбках Марианна чувствовала себя тяжелой китайской вазой перед хрупкой танагрской статуэткой. Эта пышная, но безвкусная отделка прежних времен только подчеркивала элегантность воздушного, из голубого, как и ее глаза, муслина платья Иви. Низко декольтированное, открывающее нежную округлость плеч, оно было опоясано поддерживающей груди цепью из очень красивых античных камней, подобных тем, что удерживали ее пышные волосы. Подобранный в тон шарф дополнял этот очень простой туалет. Но главным его достоинством было то, что он позволял видеть все линии точеного тела. Как и большинство англичанок, Иви Сен-Альбэн считала своим долгом носить муслин и зимой и летом, потому что Наполеон питал отвращение к этому материалу и практически запретил своим придворным дамам появляться в нем.

Все воспоминания, связанные с Иви, начинались у Марианны с муслина. Платье из этой материи, только белое, было на ней в Бате в тот день прошлого лета, когда Марианна встретила ее в первый раз. Леди Эллис, в двойной надежде подлечить свой ревматизм в знаменитых термальных водах и представить молодую племянницу хорошему обществу, увлекла с собой в Бат изрядно строптивую Марианну, недовольную тем, что ее оторвали от любимых лесов. Молодая девушка моментально почувствовала себя не в своей тарелке среди элегантной толпы, переполнявшей этот знаменитый город на водах. Здесь было слишком много шума, людей, сплетен, расфуфыренных болтливых женщин и лощеных денди с их болезненной скукой и тупым пристрастием к картам.

Однажды утром в Милсон-стрит, когда обе женщины возвращались в карете, сделав несколько покупок, леди Эллис что-то воскликнула и приказала кучеру остановиться. Мимо проходила незнакомая пара, и вдруг Марианна почувствовала, что ее сердце забилось в необычном ритме. Женщина была, безусловно, красавицей и выглядела исключительно элегантно в белом платье и невероятной шляпке из итальянской соломки, покрытой тонкой кружевной вуалью. Но молодая девушка посмотрела на нее только из зависти. Ее спутник был мужчина, наверное, самый красивый на земле. Впрочем, это к нему относилось радостное восклицание леди Селтон.

– Франсис, Франсис Кранмер!.. Как я рада видеть вас вновь, дорогой мальчик! Только не говорите, что не узнали меня!

Улыбка осветила изящно очерченный, таящий пренебрежение рот незнакомца.

– Леди Селтон! – воскликнул он в свою очередь. – Какие могут быть сомнения! В Англии много женщин, но, слово чести, только одна Эллис Селтон. Мои почтительнейшие заверения, дорогой друг…

И, сняв высокую шляпу, он склонился, чтобы поцеловать руку старой деве, на лице которой, к величайшему удивлению ее племянницы, появился румянец. Между тем вопросительный взгляд серых глаз молодого человека остановился на Марианне, и она тут же побагровела, охваченная непреодолимым замешательством. В простом коленкоровом платье с непритязательной вышивкой Марианна почувствовала себя вдруг ужасно безвкусно одетой. Сравнение с прекрасной незнакомкой было настолько не в ее пользу, что она умирала от стыда и не смогла выдавить из себя ни одного связного слова, когда тетка представляла ее этому «дорогому Франсису, сыну моего лучшего друга прошлого!», а затем «его очаровательной кузине, леди Сен-Альбэн!».

Несколько поспешных фраз, и они расстались, обменявшись адресами и обещанием встретиться вновь. В удалявшейся карете Марианна едва удерживала слезы. Ее охватило непреодолимое желание понравиться этому красавцу, привлечь его внимание, блистать, покорять… а он, без сомнения, увидел в ней только тупую пансионерку. Видя явное смущение Марианны, леди Эллис стала ее поддразнивать.

– Однако, – добавила она, вздохнув, – иначе и быть не могло. Эти Кранмеры обладают неотразимым очарованием, а Франсис – живой портрет своего отца. Тридцать лет назад никто не мог соперничать с Ричардом Кранмером.

– Он имел большой успех? – спросила Марианна севшим голосом.

– Все женщины сходили из-за него с ума, все без исключения… увы!

Разговор на этом и закончился. Леди Эллис замкнулась в полном воспоминаний молчании, которое молодая девушка не решалась нарушить. Немного позже она узнает от Дженкинс – старой экономки замка, что когда-то ее тетка безумно, страстно любила Ричарда Кранмера и надеялась выйти за него замуж. Но красавец лорд влюбился в Анну, мать Марианны, а Анна уже любила французского дипломата. Когда ее рука была обещана Пьеру д'Ассельна, лорд Кранмер удалился. Он уехал в Индию. Именно там он женился, и там же родился Франсис. Молодой человек приехал лет десять тому, чтобы получить небольшое наследство недалеко от Селтон-Холла. Он побывал с визитом у леди Селтон, и обоюдная страсть к лошадям сблизила их. Затем он продал свое маленькое имение, являвшееся его главным достоянием, и уехал в манивший его Лондон. С тех пор его не видели…