Кольт 11-го года - Андрей Серба

— Осилим, — ободряю я, разглядывая красочную этикетку.

Майор расцветает.

— В этом и заключается долг истинного офицера: смело пить всякую дрянь и не роптать. Ваше здоровье, ребята.

Откупорив банку с пивом, Шелдон пьет прямо из жестянки. Опорожнив, ставит ее рядом с вентилятором.

— Капитан, ты все утро торчал в архиве и выучил дело наизусть от корки до корки, знаешь его сейчас лучше, чем я. Или тебе что-то не понравилось? Идеальное дело: все доказано, все возможные версии отработаны, концы сходятся с концами, свидетельские показания чуть ли не идентичны и расходятся лишь в деталях. Учтены все замечания и пожелания моего начальства и всевозможных кураторов, национальная галерея фотоснимков и схем, куча экспертиз. Шедевр следственной практики, а не дело, раскрученное в полевых условиях!

Майор прав, я провел утром действительно несколько часов в архиве их отдела и видел интересующие меня материалы: ни сучка ни задоринки, на самом деле образец следственной практики.

Но я сам следователь и прекрасно знаю, почему и как появляются «стерильные» дела. Чаще всего такова судьба преступлений, раскрыть которые невозможно. В таких материалах любят копаться разные инспектирующие и проверяющие, выискивая в каждом действии подчиненных ошибки и просчеты, поэтому всякий опытный следователь, едва почувствовав аромат «дохлого дела», сразу же принимает меры, чтобы отвести от себя грозящие со стороны начальства неприятности. Применяются все доступные в данной ситуации средства: от элементарной подтасовки фактов и свидетельских показаний до сокрытия собственных грубейших ошибок, которые, возможно, и привели к провалу расследования. Подобными вещами иногда грешил и я. А что делать? Кому хочется предстать болваном в глазах начальства и выслушивать колкости о своей профессиональной непригодности?

— Майор, я внимательно ознакомился с делом. Сработано неплохо… Полная гарантия от гнева начальства. Но мне, такому же следователю, как ты, нужна не отлично подготовленная отчетность, а правда. И вот почему, преступление, заставившее нас здесь встретиться, в чем-то соприкасается с тем, которое в свое время доставило столько неприятностей тебе. Возможно, они даже связаны между собой. Если ты сейчас захочешь мне помочь и выложишь все, что знаешь о случившемся здесь преступлении, начистоту и без утайки, может, нам удастся сообща сдвинуть с мертвой точки и твое нераскрытое дело.

Я замолкаю, подхожу к ведру с водой в углу кабинета, смачиваю ладони, протираю лицо и шею. Майор с улыбкой наблюдает, откидывается на спинку кресла, лицо его принимает серьезное выражение.

— Отлично, поговорим начистоту. Но учти, результат нашей беседы будет зависеть и от твоей откровенности. Не мог же ты прилететь из-за пустяка? Выходит, вас солидно припекло… там, в Штатах. Итак, первое слово за тобой. Что тебя в моем деле интересует конкретно? Почему считаешь, что наши расследования связаны?

— Объясняю. В небольшом гарнизоне за неделю четыре убийства, потерпевшие — солдаты взвода «зеленые береты», прибывшие на родину из вашего укрепрайона. Все убиты при схожих обстоятельствах, из одного кольта. Выходов — ни на кого, следов — никаких, но… Первое: один из солдат перед смертью сообщил, что их убийца — сержант Ларри Фишер. Второе: трое убитых — четвертого мы еще не успели проверить — жили не по средствам, деньги для них ничего не значили. Если нужны детали, жду вопросов.

Шелдон, похоже, в прострации: глаза смотрят куда-то в угол, пальцы правой руки поглаживают подбородок. Я стираю пот.

— Необходимо узнать, что стояло между сержантом Ларри Фишером и четырьмя погибшими. Возможно, в Штатах произошла лишь развязка истории, начало которой следует искать здесь.

— Ларри Фишер, — задумчиво произносит майор, доставая из кармана пачку сигарет. — Я не сомневался, что еще встречусь с этим подонком. И не ошибся. — Шелдон закуривает, складывает руки на груди. — Ты правильно подметил, капитан, что виденное тобой в нашем архиве — это подобие дела, всего лишь подборка материалов, оправдывающих бессилие следствия в поисках преступников… А может, нежелание искать их там, где они есть? Запомни эти слова хорошенько. Теперь слушай, как все обстояло на самом деле.

В нашем укрепрайоне дислоцирован пахотный полк со средствами усиления и поддержки, а также отдельные подразделения, придаваемые ему во временное подчинение. Части разбросаны в радиусе десяти миль, штаб находится в нашей деревушке. Жалованье батальонам выплачивается в разное время, деньги доставляют в места дислокации частей в сейфе серийного штабного бронетранспортера в сопровождении представителя финчасти и вооруженной охраны. Так здесь заведено с самого начала и повторялось из месяца в месяц.

В тот день БТР с кассой выехал из штаба полка в девять утра, деньги требовалось доставить в батальон, расквартированный в шести милях от деревушки. На поездку всегда уходило минут пятнадцать, о выезде машины, как обычно, сообщили в штаб батальона. Через полчаса оттуда поступил запрос — отправлены ли деньги, через пятнадцать минут запрос повторился. В воздух подняли патрульный вертолет и обнаружили БТР на дороге в двух милях от пункта назначения. Приземлившийся экипаж был ошеломлен: дверь БТР открыта, сейф пуст, в машине и на обочине трупы сопровождающих: лейтенанта из финчасти, кассира и двух караульных. Все были заколоты, в луже крови валялся штык от русского автомата. Не нашли лишь одного — водителя БТР сержанта Ларри Фишера. След преступников был обработан химикалиями, собаки его не взяли. Следствие, возглавленное мной, ничего не дало: преступники, деньги, Фишер обнаружены не были.

Теперь о следствии. Как всегда, сосредоточились на «кто» и «как». «Почему» отпало сразу — кругленькая сумма, похищенная из кассы, говорила сама за себя. «Как» пока отходило на второй план: машину остановили, конвой бесшумно уничтожили, сейф открыли ключом, взятым у убитого лейтенанта. Оставалось самое важное: кто мог это сделать? Помнишь вывод следствия?

— Нападение — результат действий просочившейся группы противника. Бронетранспортер на пустынной утренней дороге — легкая добыча. Ну а деньги взяли лишь потому, что они там оказались, самоцелью грабеж не был.

— Да, капитан, я тогда извел немало бумаги и проявил чудеса изобретательности, чтобы аргументировать эту версию. Я свалил в кучу все: что предшествующей ночью двое крестьян из соседней деревни сбежали к «чарли», что и до этого было несколько попыток со стороны мелких групп противника проникнуть за линию наших сторожевых постов, обыграл я и найденный на месте нападения русский штык. Но основным козырем было следующее: в это время ни на самой дороге, ни вообще в данном районе не могло находиться никого, кто имел бы хоть малейшее отношение к армии Штатов. Ну а кто в действительности были нападавшие — партизаны или местные жители, — значения не имело: мы всюду лепили один ярлык — Вьетконг.

— Извини, майор, — вопрос. Мог ли кто-нибудь на самом деле находиться в это время возле дороги? Я имею в виду из своих. Отдельные солдаты, группы? По личным делам, по служебным?

— В том и дело, что нет. Я сейчас обрисую здешнюю обстановку. Через шестьдесят миль уже хошиминовский Вьетнам, территории от нас и до границы объявлены зоной свободного огня. Поясняю: каждый наш солдат имеет не только право, но и прямой приказ стрелять во все живое, что на указанных площадях дышит или передвигается. И парни это делают: кто с удовольствием, кто в силу необходимости — каждый хочет жить и считает, что лучше выпустить сотню пуль в другого, чем заработать хоть одну самому. В результате по соседству с нашими укрепрайонами боятся появляться не только люди, но даже звери и птицы.

Для обеспечения боевых операций войска имеют несколько опорных пунктов, по сути дела, пятачки безопасности. Здесь размещаются штабы, базы снабжения, медицинские пункты, резервы, отдыхают солдаты после боев. Чтобы обеспечить относительную безопасность этих пятачков, мы используем все: сигнализацию, минные поля, пулеметные засады, снайперские секреты, сторожевые посты, проволочные заграждения, мины-ловушки, фугасы-сюрпризы. Укрепрайон номер одиннадцать существует уже четыре года, так что служба здесь налажена отлично.

Жизнь внутри опорных пунктов сосредоточена в деревушках, которых у нас три. Вход и выход с их территории разрешен лишь днем и только по специальным пропускам, положение распространяется как на военнослужащих, так и на местных жителей. С девяти вечера и до семи утра — комендантский час. О том, что ночью деревушки тщательно охраняются, нечего и говорить. Так вот, капитан, в тот день до девяти утра за пределы населенных пунктов не было выпущено ни одного человека, ни одной машины, кроме злосчастного БТР с денежным ящиком. Больше того, в восемь часов в частях по распорядку дня — завтрак, а поэтому все люди на виду. Так что нападение на кассу из самого укрепрайона в данной ситуации крайне и крайне маловероятно.