Ангелы крови - Максим Макаренков

— Не знаю. Ни что это такое, ни у кого этот предмет был. Но слышал, что ищут его очень активно. И не только земные, — многозначительно подчеркнул последние слова Марио. — Говорят, даже кто-то из обитателей Высоких Домов интерес проявлял, но очень осторожно. Сами знаете, все стараются сохранять существующее равновесие. А вот что это и зачем — уж простите, не знаю и знать не очень-то и хочу. Говорят, что интересоваться им очень и очень вредно для здоровья.

— А кто именно вам об этом предмете говорил? — поинтересовался Кинби. И тут же уточнил:

— Разумеется, источник информации останется в тайне.

— Я верю! Я верю! Я же прекрасно вас знаю, уважаемый господин Кинби!

— Так кто?

— Вы знаете, а вот как раз Морган что-то такое и говорил. Когда просил дать машину этим его пестрозадым. Он и бросил фразу, что все на ушах стоят, ищут какую-то штуку времен Войн и ему самому некогда мелочевкой заниматься.

Кинби задумчиво хмыкнул и поднялся. Торговец смотрел на него с преданностью дворняги.

— Спасибо, уважаемый Марио. Я рад, что наше маленькое недоразумение разрешилось столь быстро.

Не дожидаясь ответа, Кинби повернулся и вышел.

Ввалившиеся в кабинет насупленные «племянники» увидели небывалую картину — толстяк Марио присосался к бутылке виски. Он глотал обжигающую влагу и плакал от облегчения. Оторвавшись от бутылки, перевел взгляд на своих мордоворотов и радостно заорал:

— Что хлебала морщите? Идиоты, сегодня ваш самый счастливый день! Мы все живы!

Засунув руки в карманы спортивной куртки, Кинби неторопливо петлял по темным переулкам рабочей окраины, двигаясь к центру, и размышлял.

После того, как Марио назвал имя Моргана, первым побуждением Кинби было, не откладывая навестить его и поспрашивать, зачем тому понадобилось нанимать таких кретинов и отправлять на охоту за головой детектива. Но Кинби преодолел искушение и задумался. А действительно, зачем это Моргану, который, конечно, никакой любви к Кинби не испытывал, но прекрасно знал его репутацию, нанимать таких клинических дебилов и бездарно пытаться его убить? Грохнуть грубо, грязно, на глазах у свидетелей и, самое главное, по возможности вместе с Мартой Марино?

Решиться на такое мог или абсолютный безумец, или… Вот тут Кинби остановился и закурил. Вспышка коротко осветила мраморно-белое лицо, застывшее в хищной усмешке. Или кто-то очень хотел, чтобы Кинби занялся личной местью и бросил все остальное. А значит заказчик как раз хорошо знает репутацию детектива и рассчитывает что после того, как под угрозой оказалась жизнь лейтенанта Марино, он будет заниматься исключительно охотой.

Следовало хорошо обдумать, что же такое происходит. По всему выходило, что какое-то из дел Кинби затрагивало чьи-то очень и очень серьезные интересы. Серьезные настолько, что было организовано демонстративное покушение.

Кинби задумчиво хмыкнул. Если он кому-то так мешал, то почему же его просто не убрали? Да, конечно, его гибель наделала бы шуму, да и хлопотное это занятие — убивать вампира, который помнит мир еще до Воцарения Богов, но в принципе, вопрос решить можно.

Но не так же топорно!

Серебряный клинок в сердце, серебряная же пуля из снайперской винтовки и, если повезет, то на рассвете можно будет выволакивать тело на солнышко.

Прокручивая в голове дела, которыми он занимался в последнее время, Кинби свернул в неприметный проулок, перегороженный двухметровым забором, оттолкнулся и взмыл над грязными камнями мостовой. Мягко приземлившись на другой стороне, продолжил прогулку.

Выйдя на тихую улочку, вдоль которой стояли двух— и трехэтажные частные дома, огороженные аккуратными, крашеными в белый или светло-зеленый цвет, заборами, Кинби свернул налево и двинулся вниз по улице.

Дом, к которому он шел, мог вызвать у случайного прохожего припадок истерического смеха, головную боль или озноб ужаса.

Невысокую центральную башню с пятью рядами окон окружали, обвивали, душили различные пристройки, флигели, открытые террасы, державшиеся на хлипких с виду деревянных подпорках.

К дверям на уровне третьего этажа вели шаткие наружные лестницы, а один из флигелей хвастливо показывал язык мраморного крыльца. Правда, истертого не одной тысячей ног.

Единственный ржавый фонарь, раскачивавшийся под порывами легкого горячего ветра, бросал причудливые тени на стены дома. Прикинув, в каких окнах горит свет, Кинби узнал, что не спит частный некромант, державший контору по нотариальному заверению спорных завещаний, да престарелый педераст из артистического мира, именовавший себя импрессарио. По большей части, насколько знал Кинби, он зарабатывал тем, что поставлял мальчиков для стриптиз-баров и закрытых корпоративных вечеринок.

Горело и окно на третьем этаже. Детектив легко взбежал по скрипучей лестнице, прошел по террасе, опоясывавшей весь третий этаж и распахнул дверь.

Юринэ конечно же услышала его шаги, как только он начал подниматься по лестнице и теперь сидела за своим столом с видом примерной ученицы, которой учитель несправедливо поставил четверку за безупречную контрольную.

Пухлые губы слегка поджаты, карие раскосые глаза опущены, спина прямая — образец трудолюбивой секретарши.

Вздохнув Кинби привалился к дверному косяку и сунул в рот сигарету.

— Юринэ, не надо изображать муниципального служащего, лишенного квартальной премии. Кто приходил, что сказал, почему ушел недовольным?

Откинувшись в своем кресле Юринэ сплела руки на груди и изобразила глубокую задумчивость.

— Так, дай сообразить… Сначала приходил хозяин дома и очень настойчиво интересовался, когда ты внесешь аренду за следующий месяц.

— Мелочи, деньги будут завтра. Дальше.

— Заходили сержанты Кросс и Болович. Хотели узнать, когда будут готовы отчеты по делу банкира Ворвицы.

— Юринэ! Ты же должна была их напечатать еще позавчера! — возмутился Кинби.

— Я и напечатала! Но ты то их должен был подписать!

Тихонько застонав, детектив выкинул в ночь окурок и направился к своему столу. С отвращением посмотрел на аккуратную стопку отчетов и взялся за ручку. Он терпеть не мог подписывать документы.

— Продолжай. Что еще? — сказал он, не отрываясь от бумаг.

— Еще приходил тот тип, что поручал тебе разыскать свою сестру. Ну тот, про которого ты сказал, что это никакой не брат. Кстати я совершенно с тобой согласна — не сестру он ищет. Но расплатился он полностью.

— Как это, расплатился? — несколько ошарашено спросил Кинби.

— Да вот так! — Юринэ развела руками, поднялась и щелкнула электрическим чайником, стоявшим на столике в глубине комнаты. Достав банку зеленого чая, принялась тщательно отмерять заварку. К чаю она относилась с трепетом, говоря, что почтение к этому напитку у нее заложено на генном уровне. Впрочем, как не раз язвительно замечал Кинби, это не мешало ей питать страсть к гамбургерам и хот-догам с острой горчицей.

— Пришел он около семи вечера, расплатился по стандартной ставке за два дня, отчета не попросил, сказал, что с сестрой все нормально и ушел.

— Очень странно, — пробормотал Кинби, возвращаясь к бумагам.

— Да вот и мне он каким-то странным показался, — сказала Юринэ.

— Почему? Попробуй объяснить. — Кинби давно уже привык доверять интуиции своей секретарши. Оттенки настроения она чувствовала потрясающе.

— Ты знаешь, он был какой-то напряженный и рассеянный одновременно. Ну словно ему предстояло серьезное дело и он торопился. Причем дело не очень приятное, и он постоянно думает именно о нем, а тут — так, мелочи. И расплатиться надо было просто для того, чтобы потом не отвлекаться.

Кинби помолчал, осмысливая слова Юринэ. Откинувшись в кресле, он положил ноги на стол, и задумался, сцепив руки на затылке.

Невысокий лощеный типчик, появившийся в конторе пару дней назад, просил разыскать его сестру. Понимаете, бедняжка пропала, он очень переживает. Да-да, она уже уходила пару раз из дома и ему приходилось бегать по ее знакомым. Да, увы, сестренка весьма легкомысленна и испытывает, ну вы понимаете, сильную тягу к противоположному полу. Увы, ему уже случалось отваживать ее прилипчивых ухажеров. Ах, их бедная мама — он так боится, что ее большое доброе сердце не выдержит, мама такая старенькая.

Ни единому слову Кинби не поверил. Кроме того, что тип этот действительно очень хотел разыскать девушку. Глянув на фотографию, добытую посетителем из недр дорогой кожаной папки, модной в этом сезоне у брачных аферистов, страховых агентов и преуспевающих коммивояжеров, Кинби решил, что сестренка и братишка друг друга стоят.

С фотографии вызывающе смотрела крашеная блондинка лет двадцати семи-тридцати. Пухлые губы изогнуты в улыбке, обозначающей чувственность, холодные глаза оценивают весь мир как кошелек потенциального спонсора. Аккуратный чуть вздернутый носик, высокие скулы. Типаж, на который клюют уголовники, постовые полицейские и охранники казино. А вот фамильного сходства с братцем не чувствовалось. Впрочем, решил Кинби, это совершенно не его дело.