Паром - Фазиль Искандер

Художники

На морду льва похожая айва.Какая хмурая и царственная морда!Впервые в жизни я подумал гордо:Чего-то стоит наша голова!

Мы обнажаем жизни аромат.Все связано — и ничего отдельно,И творческая радость не бесцельна.Когда за нами люди говорят:

«Мы связаны. Природа такова.На свете любопытного до черта!На морду льва похожая айва,Какая мудрая и царственная морда!»

Причина бога

Когда сквозь звездный мир, натужась.Мы прорываемся подчас.Пространственный и честный ужас.Как в детстве, настигает нас.

Куда втекает эта млечность?Что за созвездием Стрельца?Где бесконечности конечность?Что за конечностью конца?

Но беспредельные просторыРождают беспредельный страх.И, как слепец рукой опоры.Опоры ищем в небесах.

Тогда душевное здоровьеВсевышний возвращает нам.Вселенная — его гнездовье,В огнях далеких мощный храм!

И бездна не грозит, ощерясь,И нам не страшно ничего.Он так велик, что даже ересьЖивет под куполом его.

Дом Бога высится над нами.Мы в краткой радости земнойЗащищены его стенамиОт бесконечности дурной.

Свиданье

Сквозь сутолоку улицы московской,Сквозь легкий дождь она ко мне бежала.От столкновенья робости с отвагойПорывисто струился каждый шаг.

Струились волосы и платье на груди,Разбросанно струился легкий плащ,Разорванно, как финишная лента.Струился шарф. Она ко мне бежала.

Досадуя на все, что гасит скорость.Как бы выбрасываясь из одежды.Ладонями дождинки отстраняя.Как отстраняют ветки на пути…

Вот так она бежала через площадь,Закинув голову движеньем олимпийским,С лицом, горящим и надменным от стыда.

Так в древности к возлюбленным бежалиИли, прекрасна в доблести гражданской,В кварталы Рима римлянка вбегала.Чтоб городу кричать: «Враг у ворот!»

И стоит ли теперь мне говорить,Что мы в кино чуть-чуть не опоздали.Шла итальянская картина в этот день.

Старики

Не умирайте, старики,Я вас прошу, не умирайте.Удите рыбу у реки.Табак в ладонях растирайте.

Не молодиться напоказ,Я против старческих чечеток.Но ваш медлительный рассказПод щелканье янтарных четок…

Я вспоминаю каждый разВаш облик, солнцем прокопченный,Оазисы знакомых глазНад местностью пересеченной.

Не умирайте, старики,Я вас прошу, не умирайте!Любому смыслу вопрекиЖивите, в шахматы играйте.

Шагнуть не вздумайте за крайИ не заглядывайте в яму.Ты — первая не умирай.Я больше всех боюсь за маму.

Далекая седая матьВсе ждет, когда я преуспею.— Ну ладно, — говорю, — успею…Но страшно лень преуспевать.

…Прекрасно летом в царство птицКатить, забыв про поясницу.Из всех тиранских колесницМладенческую колесницу.

А что тираны? Кровь, туманДа лживой скуки постоянство.И чем несчастнее тиран,Тем абсолютнее тиранство.

…Вы, как деревья в листопад.Еще в плодах судеб, событий…Благословляю ваш закат!И все-таки — не уходите.

Разговор с генералом Н.

Памяти А. Твардовского

Седой и смуглый генерал.Весь в орденах, как в латах.На клубной сцене вспоминалСвой путь, друзей крылатых.

Неповторимы временаМальчишеских идиллий.Неповторимы имена.Которые любили…

Горел великий ореол,Мы верили с друзьями,Что круглосуточно орелПарит под облаками.

Спасать на льдине четверыхРвались в любой квартире.Но гибли тысячи другихВо глубине Сибири.

Быть может, зная эту боль.Но и помочь не в силе.Вы, как поэты в алкоголь,В рекорды уходили.

Той темы не коснусь перомПопутно и поспешно.Я не о том, я не о том.Хоть и о том, конечно.

Но вы сказали под конец:— Когда б не время, верьте.Пахал бы землю, как отецЕе пахал до смерти.

Подумать только — генерал!Нет, генерал не пахарь.Зал эту шутку принималИ, принимая, ахал.

Зал аплодировал еще,Он знать давал, ликуя.Что понимает хорошоДистанцию такую.

С грехом и горем пополамТот самодержец умер.Но прокатился по рядамЕго державный юмор.

Я понимаю, генерал.Не та, не та эпоха.Но ведь и Лев Толстой пахал,А разве это плохо?

При громкой славе на виду.Простите откровенье.Откуда к черному трудуНегласное презренье?

Не дай мне Бог надеть уздуУгрюмого урода.Но если каждому звезду —Не хватит небосвода.

Пускай иной трудом долез,Свою звезду нащупал.Его, качая, до небесБросать опять же глупо.

Не в том, что, вырвавшись из тьмы.Чего-то достигаем,А дело в том, что вы и мыРоссию постигаем.

Но силу права между темМы путали с мандатом…«Кто был ничем, тот станет всем…»И даже депутатом?

Да я и сам не доверялСлучайным тем приметам.Нет, не придирка, генерал.Ах, если б только в этом…

Меня тревожит юный зал,И если я запальчив,Прошу прощенья, генерал.Но ведь и я не мальчик.

Летучая мышь

Устав от первобытных странствийПод сводами вечерних крыш.Вне времени, хотя в пространстве.Летучая трепещет мышь.

Как будто бы под мирным кровом.Тишайший нанеся визит,В своем плаще средневековомВдруг появился иезуит.

И вот мгновенье невесомо.Как серый маленький дракон.Кружит, принюхиваясь к дому:Что в доме думают на сон?

Так порождает суеверьеЕе неслышимый полетНе тем, что выродились перья,А тем, что птица не поет.

Она колышется над нами,Прильнув к открытому окну,Пастообразными крыламиПрядет гнилую тишину.

Толчется птица и не птица,Кружит, безмолвие храня,И вдруг на светлое садится.Но светлого боится дня.

И этот облик полуптичийВисит, неясностью страша.Но с адским символом двуличьяНе соглашается душа.

Добычи вечная дележкаПод сводами пещер и крыш…Сова — летающая кошка —Летучую кромсает мышь!

Опоздавшие к пиру

Опоздавшие к пируПьют с расчетом, умно.Веселятся не с жиру.Им другое дано.

Захмелевшие гости,Кверху лица задрав,Как бы с радостной злостьюОшарашили: — Штраф!

Отшутиться потуги:Значит, снова штрафник?Улыбаются други:Ты все тот же, шутник.

Значит, снова на пушку?Значит, радуйся, цел?Он гостей и пирушкуТрезво взял на прицел.

Пиджаки или фраки —Не понять ни черта.Поутихли вояки —Только дым изо рта.

И женились, поди-ка,Поубавился пыл.Только бывший заикаЗаикаться забыл.

Обивали ладоши,Поднимали бокал…Постаревший святошаАлкоголиком стал.

И страшнее, чем маски(На бюро! На парад!) —Лица в желтой замазке.Восковые подряд.

Опоздавшие к пируПьют с расчетом, умно.Веселятся не с жиру.Им другое дано.

Недовольны, не в жилу(Закуси! Сулугун!)Он берег свою силу.Как дыханье бегун.

Он берег. А не слишком?Сжал мучительно рот:— Эту горечь, братишка.Что-то хмель не берет.

Я кайлом и лопатойДвадцать лет продолбил,Я последний ходатайМагаданских могил.

Значит, кончено? Крышка!Променяли на снедь!Эту горечь, братишка…— Пред-ла-га-ется петь!

Словно обухом в темяЭтот радостный крик.То ли рухнуло время,То ли треснул ледник.

То ли в панике урки:Наше дело — хана!То ли в радость придурки:— Помянем пахана!

От напитков ударныхЗашатались мирыОт снегов заполярныхДо родимой дыры.

Как рубаху с размаху,Баянист рвет меха.Разрывай хоть до паху —Не замоешь греха.

Гости пьяны в дымину.Именинника дичь.Продымили домину,Хоть пожарников кличь.

Этот прямо из глоткиК умывалке прирос.Как на тонущей лодкеЗахлебнулся насос.

Разъезжаются гости.В зверобойных мехах.Отработаны кости.Как на бойне в цехах.

А хозяйка устала.Обескрыленный взгляд.— Вы с вокзала?— С вокзала.Надо ж, как говорят.Столько лет и событий…— Да, такие дела…— Ради бога, звоните,Мне еще со стола…

В мутный час предрассветный,Среди страшных утрат.Что ему этот бедныйГрустной женщины взгляд?

Он уходит куда-то.Лагерей старожил.Одинокий ходатайМагаданских могил.

Он уходит… Россия…Скрип шагов. Тишина.Словно после Батыя,Спит вповалку страна.

Германия (1934)