Мёртвые возвращаются - Кристофер Ламой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где Г-Г-Г…
– …Гард, – предполагает папа.
Я ненавижу, когда он так делает, не давая мне договорить.
Улыбка исчезает с маминого лица:
– Ты включил радионяню?
– Да, – отвечает папа. – Ты уже второй раз спрашиваешь, милая.
– И она работает как положено?
– Точно, – спокойно говорит папа.
Я сажусь у края стола и разглядываю маму. Меня раздражает, что выражение её лица меняется, даже если кто-то просто произнесёт вслух имя Гарда. Я снова думаю о том, как брат сидит наверху и подглядывает за мной. Кажется, он неожиданно узнал о моём существовании, как будто всю свою предыдущую жизнь даже не догадывался, что я есть. Пока мы не переехали сюда.
– А что творится с Гардом? Вы ведь тоже заметили? – спрашиваю я. Мне сразу становится лучше оттого, что я высказал свои мысли вслух. – С ним что-то происходит с тех пор, как он вошёл в этот дом.
Папа хмурится. Следы улыбки ещё видны в уголках его губ, но стремительно исчезают.
– С Гардом ничего не происходит. Он просто должен привыкнуть к своему новому дому, как и все мы.
– Нет, тут что-то другое, – возражаю я. Следующие слова проскальзывают сквозь зубы и покидают мой рот до того, как я успеваю об этом пожалеть. – Он меня пугает.
По папиному лицу проносится тень.
– Он шпионил за мной из окна, – говорю я взволнованно. – А потом сидел на диване и пялился на меня. Обычно Гарду нет до меня никакого дела. Он никогда не обращает на меня внимания, и уж точно никогда не сидит и не пялится. Я клянусь, в его взгляде была злоба. Он смотрел на меня, и мне казалось, что он хочет мне навредить.
– Ерунда, – отмахивается папа. – Он твой младший брат, Хенрик. Он любит тебя. Он…
– А что с комнатой, которую он выбрал? – прерываю я его. – Он за всю свою жизнь никогда ни в чём не был так уверен, как в этом своём выборе. Гарда всегда интересовал только он сам. Он никогда не был обычным, и с тех пор как мы приехали сюда, он не изменился к лучшему.
– Гард точно такой же, как ты, я и мама.
– Нет, не такой же. Ему семь лет, а ему требуется радионяня, господи прости, – я слышу свой собственный смех, и папа качает головой:
– Гарду просто нужно немного…
– …в-времени, – вздыхаю я. – Вы всегда так говорите. Он ведёт себя как чудик, а вы считаете, что ему просто нужно время.
– Замолчи! – папа повышает голос и так сильно сжимает кулаки, что белеют костяшки. – Довольно, – говорит он, на этот раз тише. – Ты не должен подобным образом говорить о своём младшем брате. Я больше не желаю слышать, как ты говоришь о нём в подобном ключе.
Я опускаю глаза. Лицо у меня раскраснелось, и я ничего не могу поделать с тем, что слёзы вот-вот польются из глаз. Папа никогда так со мной не разговаривал, никогда не повышал на меня голоса. Я поглядываю на маму в поисках поддержки, но она просто смотрит вдаль пустыми глазами. Кажется, она вообще ничего не слышала. Папа буравит меня взглядом. Все молчат. В гостиной повисает тишина. А потом я слышу слабые звуки – лёгкие шаги по лестнице в коридоре.
Глава 7
Я чищу зубы, полощу рот ополаскивателем и иду по коридору мимо комнаты Гарда. Дверь открыта. Мой младший брат сидит на кровати в белой пижаме в синюю клетку. Папа сидит рядом с ним и помогает ему принять лекарство от астмы.
Я быстро шагаю дальше.
Следующая дверь тоже открыта. Здесь я останавливаюсь и прислоняюсь к дверному косяку. Мама стоит спиной ко мне. В одной руке она держит кисточку, в другой – бокал с вином. Её внимание сосредоточено на мольберте с белым холстом.
– Спокойной ночи, – произношу я.
Она поворачивается и улыбается.
– Что будешь рисовать? – спрашиваю я.
– О! Пока не знаю, – отвечает она. – Но одно знаю точно. В этом большом доме, где так много стен, коридоров и укромных уголков, я обязательно найду вдохновение, которое мне так нужно. А сейчас я просто коснусь кистью холста. У меня есть план, но в конце концов картина заживёт своей жизнью. И это прекрасно. Через несколько недель я создам что-то на этом холсте. Что-то настоящее.
Она подмигивает мне, и я думаю, что со временем именно так всё и будет. Время станет жить своей жизнью. Понравится ли мне в этом доме? В этом городе? Буду ли я интересен кому-нибудь, кроме моих родственников?
– Мой милый Хенрик, – говорит мама и откладывает кисть в сторону. – Иди обними меня перед сном.
Она определённо разглядела что-то в моём лице. Мама всегда знает, когда мне тревожно.
В своей комнате я открываю один из чемоданов, достаю несколько футболок и бросаю их в пустой шкаф. В дверь стучат.
– Можно войти, босс? – спрашивает папа из-за двери.
– Да, – отвечаю я и покашливаю.
Папа осторожно открывает дверь, входит в комнату и присаживается на край кровати.
– Прости меня, – говорит он.
– Ничего с-страшного.
– Нет, это не так. Я ведь совершенно не собирался на тебя злиться. И знаешь, ты прав. С Гардом бывает трудно. Он воспринимает мир не так, как мы, и в каком-то смысле он не такой, как все остальные. Именно поэтому очень важно, чтобы у него всегда был ты и чтобы он мог на тебя равняться. В то же время тебе нужно попытаться понять его. Понять его мир.
– Мне кажется, с ним творится что-то странное. Он смотрел на меня почти с ненавистью. Я даже не знаю, как он умудрился спуститься со второго этажа в гостиную с такой скоростью. Это просто невозможно, – пожимаю плечами я, думая, как озвучить следующую новость. – Дело в том, что он вдруг мной заинтересовался, причём как-то не по-доброму. Раньше т-такого не было. Как можно настолько измениться? Меня это пугает… немного.
Последнее слово я добавляю потому, что собираюсь продвигаться вперёд постепенно. Я не хочу, чтобы папа снова разозлился.
– Хенрик, – папа смотрит мне в глаза. – Переезд никому не даётся легко. Ни тебе, ни маме, ни Гарду. Это переход от старого, привычного, к новому, неизведанному. Возможно, это его способ справиться с трудностями.
Я даже не могу выразить словами, насколько дико это звучит. Личность Гарда изменилась – и это его способ справиться с трудностями?! Но я ничего
