Путь воина - Багдан Сушинский

— Вы ведь понимаете, что судьба наша складывается каким-то непостижимо сложным образом.

— Вы украли все мои оправдания, княгиня.

— Вы правы! — рассмеялась Стефания. — И потом, мы ведь еще вернемся к этому разговору, разве не так? Не здесь, конечно, не в азиатской степи.

Вновь оказавшись в замке, Хмельницкий вдруг почувствовал, что весь его интерес к Крыму исчерпан и каждый час, который он проводит поблизости от Бахчисарая, безнадежно потерян для него. Полковнику хотелось поскорее вернуться в свой лагерь на днепровском острове, осмотреть повстанческие отряды, сформированные полковником Кривоносом за время его отсутствия, приступить к их обучению… В эти дни он много размышлял о том, как из наспех сколоченных отрядов создать настоящую, хорошо обученную армию. Пусть небольшую по численности, но готовую противостоять полякам в конном и пешем бою.

— Уверен, что последние проведенные у меня часы не покажутся вам столь тягостными, когда вы познакомитесь с моим учителем фехтования, — появился в покоях Хмельницкого, расположенных в северном крыле замка и соединенных с центральной частью переходным мостиком, Карадаг-бей.

— Два урока фехтования, полученных у этого мастера, стоят участия в двух победных сражениях.

— Это хорошо, что у вас есть свой учитель фехтования, — охотно расстался со своим лежбищем полковник. — Он татарин?

— Перс. Мне купили его в Стамбуле, почти как пленного, за сугубо символическую плату. Ни тот, кто продавал, ни тот, кто покупал, представления не имели о даре фехтовальщика, которым обладает этот человек. Один такой воин заменит на поле боя десять ваших казаков.

Хмельницкий недоверчиво хмыкнул.

— Скажем, пятерых татар, — смилостивился Карадаг-бей, не желая унижать своего нового союзника.

Только сейчас гетман узнал, что владелец замка до сих пор скрывал от него существование специального гимнастического зала, в котором, между потолком и полом, были подвешены несколько чучел, в том числе и чучело всадника. А еще здесь располагался целый арсенал всевозможного оружия — от старинных двуручных немецких мечей до турецких ятаганов и английских палашей. Одних кинжалов — разной величины и конфигурации, с невообразимо красивыми рукоятками — было развешано на коврах более ста пятидесяти. Здесь же, на специальных подставках, лежали кистени, булавы, боевые секиры… Этой коллекцией можно было любоваться целый день напролет. Но создавал ее хозяин явно не для развлечения гостей.

— Сколько поколений вашего рода собирало весь этот арсенал? — удивился Хмельницкий.

— Те же три поколения, которые возводили этот замок. Каменный, как вы заметили, в отличие от глинобитного двора хана.

— Это уже одобрено нами. Приятно удивлены.

— Но самым ценным оружием в этой коллекции является мой главный фехтовальщик, которого я считаю лучшим в мире.

— В мире?

— А кто и каким образом способен оспорить это мнение? — улыбнулся Карадаг-бей.

— Тоже верно.

Убедившись, что полковник согласен с его мнением, Карадаг-бей хлопнул в ладоши. Тотчас же открылась замаскированная небольшим ковром дверь, и оттуда появился невысокого роста худощавый воин — бритоголовый, одетый так, как обычно одеваются татары. Некогда довольно симпатичное полуевропейское лицо его было рассечено тремя шрамами, глубокими и безобразными.

Глядя на них, Хмельницкий подумал, что эти шрамы и есть та истинная плата, которую Гурлал — так звали перса — заплатил за свое мастерство. Хотя, с другой стороны, трудно убеждать кого-то в своем исключительном мастерстве фехтования, имея такие отметины на лице. «Интересно, — подумалось полковнику, — было бы взглянуть на него оголенного».

Вначале Гурлал упражнялся с чучелами. Юлой вертясь между ними, он тупой фехтовальной саблей наносил удары налево и направо; в каком-то невероятном прыжке врубался в шею всадника, с разворота отсекал голову пехотинцу, и тут же, провертевшись почти у самой земли, подсекал ноги другого врага. А, поднимаясь, успевал метнуть в чучело невесть откуда появившийся в его руке нож.

Хмельницкий был потрясен. Но еще больше он восхищался, видя, как перс воспроизводит все это в схватке с тремя татарами, тоже, в общем-то, не последними фехтовальщиками Татарстана. Прыжки, подкаты, удары с разворота и во время непостижимых по своей замысловатости кувырков…

Все это наводило на мысль, что его, Хмельницкого, собственное умение фехтовать, которым он не раз поражал казаков и во время тренировок, и в бою, — всего лишь размахивание саблей жалкого неуча. Только сейчас ему открылось такое искусство сабельного боя, которое совершенно перевернуло его представление о боевой схватке и человеческих возможностях.

Вооружившись, Хмельницкий все же попробовал вступить с персом в схватку, но на втором взмахе Гурлал остановил его палаш своей саблей и в следующее мгновение выбил его ударом ноги. Да так, что палаш подлетел к потолку.

— Вы напрасно растревожили меня, Карадаг-бей, — признал Хмельницкий. — Постичь эту науку я, очевидно, уже не в состоянии. Но и верить в себя как в фехтовальщика с этого дня тоже не смогу.

— Не огорчайтесь, полковник. Каждый раз, когда этот пленник таким вот образом обезоруживает меня, в голову мне приходят точно такие же мысли.

— Как такой человек способен попасть в плен?

— С остатками гарнизона, который был сдан его командиром в небольшой крепости под Басрой.

— Только так и можно объяснить появление этого стального барса среди пленников, — признал Хмельницкий. — Нет, Карадаг-бей, вы не должны были показывать этого фехтовального шайтана. Разве что хотите сторговать его мне. С удовольствием приму как дар или выкуп, пустив шапку по кругу через все свое войско.

— Вы не так поняли меня, — мягко улыбнулся Карадаг-бей. — Я всего лишь показал вам, полковник, кто станет обучать вашего сына, когда потянутся томительные дни его пребывания в Бахчисарае.

— Моего сына? Я еще надеюсь, что он отбудет из Крыма вместе со мной. — Молвив это, Хмельницкий настороженно взглянул на командующего войсками хана и заметил, как в глазах того вспыхнул какой-то странный, холодновато-презрительный огонь.

— Не уверен, что ему удастся отбыть вместе с вами, полковник. Хан не откажется от заложника.

— Вы уже наверняка знаете, что не откажется?

— Уже знаю, — проворчал Карадаг-бей.

— И никак нельзя изменить ход этих событий?

— Нельзя, поскольку он предопределен свыше. А что вас так удивляет, полковник? Неужели вы не понимаете, что, посылая войска в стан своего давнишнего врага — казаков, хан потребует гарантий?