Иден #3 (ЛП) - Джорджия Ле Карр

– Тогда, почему полиция интересуется им?

– Для них он видится в образе наркодилера.

Я вижу страх в ее глазах, и она крепко сжимает руки.

– Но я не думаю, что он один из них.

Ее руки рассоединяются с облегчением.

Я прикусываю губу.

– Но я также боюсь, что думаю о нем так, потому что испытываю чувства.

Бабуля наклоняется вперед.

– Возможно, полиция ошибается?

– Вряд ли, – нехотя отвечаю я.

Она хмурится и внимательно пристально смотрит на меня, изучающе.

– Так зачем ты пришла ко мне тогда?

Пару секунд я внимательно смотрю в ее такие родные глаза. И вдруг осознаю, что пришла не только повидаться с ней, а потому что я ей доверяю. Я доверяю ей во всем, а не в каком-то ерундовом вопросе. Я доверяю ее непредвзятому мнению, за исключением таких вещей, как загар и все, что касается современных западных традиций. Но что еще более важно, я чувствую, что во всей этой ситуации что-то не так. Если я расскажу ей все, то именно она сможет увидеть то, что я упустила.

– Я пришла к тебе, потому что чувствую себя растерянной и виноватой. И я знаю, что ты не сможешь исправить данную ситуацию, но, возможно, просто поговорив со мной о ней, все как-то проясниться для меня.

– Почему ты чувствуешь себя виноватой?

– Я считаю, что предала Льюка самым худшим из возможных способов, влюбившись в подозреваемого наркоторговца. Даже если полицейские не правы, но скорее всего это самый маловероятный факт, все равно все превратилось в ужасный, самый ужасный бардак. Мне кажется, словно я настолько погрязла в мерзости и грязи, что какая-то часть меня никогда не выберется оттуда.

Бабушка наклоняется ко мне.

– Когда ты родилась, я хотела, чтобы твоя мама назвала тебе Лотус, но она отказалась. Она сказала, что это имя слишком старомодно. Надеясь на компромисс, она назвала тебя Лили, но она не понимала всего до конца. Она подумала, что раз меня зовут Лан, что означает Орхидея, что я пожелала тебя назвать тоже в честь цветка. Я не это имела ввиду. Я хотела назвать тебя Лотосом, потому что, взглянув в твои огромные голубые глаза, почувствовала чистоту силы и чистоту твоей личности. Моя внучка должна была вырасти сильной и чистой, как Лотос, который может быть в грязи и жить в болоте всю жизнь, но все равно вырастет чистым и непорочным. К тебе не сможет прилипнуть ни одна капля грязи и слизи болот.

Мои глаза наполняются слезами, я быстро моргаю.

– Я не чувствую себя настолько чистой, ба. На самом деле мне кажется, словно мои чувства к Джеку и чувство вины за предательство Льюки, затмевают мои инстинкты и интеллект, и я упускаю что-то…, что-то очень важное для себя.

Она накрывает мою руку своей.

– Когда ты была еще ребенком и тебе не было и двух лет, я сажала тебя на это шкаф, – она кивает головой на высокий, лакированный шкаф, где хранит всякую всячину. – Я говорила тебе не двигаться, и самое удивительное, ты не двигалась. Ты могла сидеть там часами, свесив ноги и не двигаться.

Я смотрю на шкаф, даже сейчас он кажется мне высоким, чтобы посадить на него ребенка.

– Удивительно, ты чувствовала опасность, но не боялась. Я могла даже уйти из кухни. Я собственно и делала так несколько раз. Но я бы никогда не посадила на него Льюка, потому что никогда не могла до конца доверять ему. Я всегда понимала, что он не знал, что было для него хорошо, а что плохо. Ты должна довериться своим инстинктам. Если тебе кажется, что он хороший человек, я верю тебе. Если твоя интуиция подсказывает, что что-то не так, тогда тебе следует безоговорочно довериться ей.

Я с благодарностью киваю, понимая, что бабуля права. Единственный раз, когда пошло все не так в моей жизни, когда я не последовала своим инстинктам.

– Есть еще кое-что, что меня действительно беспокоит. Я так люблю его, что не могу представить свою жизнь без него, но не знаю, на самом ли деле, он заботиться обо мне или для него это всего лишь простой секс.

Глаза бабушки сверкают.

– Мужчина может найти секс в любом месте.

– Да, но не тот вид секса, который у нас. Мы не можем удержать наши руки вдали друг от друга.

– Интимные отношения – это плоть очищающая путь для сердца и души, – говорит она легко.

– Но что произойдет, если это только похоть и нет любви?

– Подожди здесь, – командует бабуля и выходит в коридор. Я слышу, как она направляется к себе в спальню и открывает шкаф. Она возвращается с маленькой коробочкой, грубо усеянной ракушками. Она ставит ее на стол передо мной, садится напротив и поднимает на меня глаза.

– Давай, открывай, – приглашает она.

Я делаю, что она велит и нахожу внутри полный ассортимент маленьких, никчемных предметов – желтую кнопку, кусочек блестящей фольги, ярко-оранжевую серьгу, винт... я поднимаю на нее глаза.

– Для чего все эти вещи?

– Разве ты не помнишь их?

Я хмурюсь, что-то смутное, похожее… на какой-то сон возникает у меня в памяти. Я беру оранжевую серьгу, такая гладкая и старинная. Смотрю на нее.

– Я помню ее. Знаю, что она моя, но не помню откуда она взялась, и как очутилась в моем прошлом.

Она улыбается.

– Да, эти вещи принадлежат тебе. Тебе было три года, до пяти ты жила с дедушкой и мной в арендованном доме недалеко от заброшенной фабрики. Много ворон кружило там. Они обрушивались на еду, которую ты случайно роняла на землю. Но потом ты начала их кормить, орехами, сухарями, сухим кормом для собак. И они стали приносить тебе дары. Ты кормила всех ворон, они все прилетали к тебе и тем самым показывали свою любовь.

– Я не помню, – расстроенно говорю я.

– Это было слишком давно.

И вдруг у меня в памяти возникает картинка – стая ворон на земле рядом со мной. Они все заняты едой. Я улыбаюсь бабули от воспоминания.

– Я вспомнила их. Зачем ты достала эти вещи мне сегодня?

– Яркие блестящие вещи, даны нам в виде подношения теми, кто нас любит, – она переводит взгляд на мое кольцо, – как это.

– Ты заметила?

– Я старая, но не слепая, – говорит она, и направляется, чтобы достать булочки из пароварки.

Я вздыхаю.

– Да, мы поженились. Но я боюсь, что все это создает еще более огромный беспорядок в наших отношениях.

– Не бери в голову. Давай поедим сначала. Как говорят всегда англичане? Все образуется.

– Ба, почему Льюк, и я тогда жили с тобой?

Бабуля даже не поворачивается ко мне.

– Твоя мать была больна тогда.

– Она не хотела нас, не так ли?

Бабуля моментально резко поднимает голову, и в ее глазах отображается ярость, я никогда не видела ее такой.

– Она хотела вас обоих, но она была больна, Лили. Она была больна, так же, как и Льюк.

Очень много я не знаю о своей семье, но я пытаюсь узнать. Наконец, какой-то кусочек головоломки занимает свое место. Теперь я понимаю, почему Льюк, и я всегда чувствовали себя посторонними. Наша мать просто отказалась от нас, даже когда мы были еще младенцами. Не зря я так боюсь любви. И, пожалуй, это одна их причин, почему Льюк стал употреблять наркотики, что-то внутри нас не хватало.