Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари - Гордон Макгил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Постепенно спокойное дыхание вернулось к нему. Тогда Эндрю направился в ваннукЗ. Там он досчитал до пятидесяти, провел руками по волосам и прижал большие пальцы к вискам. Вот уже и самообладание возвращалось к нему. Тихонько напевая, он пустил холодную струю, набрал полные пригоршни воды и плеснул себе в лицо, затем потянулся за полотенцем и взглянул в зеркало.
Из зеркала на него уставилась тварь из ночного кошмара.
Эндрю отшатнулся, его широко открытые глаза пристально смотрели в зеркало. Через несколько секунд Эндрю отвернулся от черепа чудовища, в пустых глазницах которого пульсировали вены.
Дойл вдруг осознал, что ему больше никуда не спрятаться от этого кошмара.
Медленно, но твердой походкой он направился в кабинет. С минуту постоял возле письменного стола, уставившись в стену. Потом протянул руку к кнопке на столе и нажал на нее.
Тут же раздался ответ:
— Пресс-офис.
— Это посол. — Дойл говорил ровным, безжизненным голосом. — Я хочу провести в своем кабинете конференцию в три часа.
— Но, господин посол, вы же уже назначили конференцию на завтра, на десять утра.
Дойл взглянул на большой герб и снова пригладил волосы.
— Господин посол?
— В три часа в моем кабинете, — повторил Дойл и отключил селектор.
Сев за стол, посол уставился в пространство, затем потянулся к одному из ящиков и вытащил ружье. Прищурился, рассматривая его, приподнял, оценивая на вес, заглянул в магазин. Губы посла беззвучно двигались в молитве в то время, как он положил оружие на стол, вытащил из пишущей машинки катушки и принялся раскручивать ленту. Продолжая ее разматывать, он встал и направился к двери. Дойл аккуратно замотал ею ручки больших распахивающихся дверей, а затем уверенной походкой вернулся к письменному столу. Он посмотрел на ружье и сел, потом взглянул на часы.
Очень скоро все кончится. Кошмаров больше не будет.
Кейт Рейнолдс расплатилась с таксистом и поспешила к ступеням парадного входа в посольство. Она испытывала облегчение от того, что выбралась, наконец, из такси. Водитель оказался редкостным болтуном: моментально узнав ее по телевизионным передачам, он с развязной фамильярностью телезрителя всю дорогу называл ее не иначе как Кейти. Еще минут пять, и он сподобился бы зазвать ее на обед.
На входе Кейт предъявила свое удостоверение, и ее проводили наверх, в приемную посла. Там журналистка расписалась в книге: «Кейт Рейнолдс, Би-Би-Си» — и ее пропустили.
Кейт узнала среди посетителей множество журналистов, в том числе и дипдрматический корпус из национальной прессы, репортера из Ай-Ти-Эн, а также своих коллег, стоящих у окна. В приемной царила атмосфера томительного ожидания, все до одного терзались вопросом, что же происходит. Еще не было случая, чтобы к послу вызывали так срочно и внезапно. Никаких видимых и очевидных внешних причин не было. Не произошло вроде бы ни одного потрясающего события, о чем сейчас стоило бы объявлять.
Журналистка, как и другие ее коллеги, ерзала от профессионального любопытства. Как только секретарша объявила, что посол готов их принять, она потихоньку стала продвигаться к дверям.
Кейт держалась позади женщины, когда та потянула за ручку двери. Дверь почему-то не подавалась. Кейт взялась за дверную ручку, и обе женщины потянули сильнее. Двери распахнулись, и Кейт мельком заметила изнутри привязанную к ручкам ленту от пишущей машинки; лента протянулась через ковер к столу, за которым сидел посол. Коленями посол зажимал направленное вверх дуло ружья.
Лента натянулась, и у Кейт чуть было не остановилось дыхание от оглушительного грохота. Журналистка успела разглядеть, как тело вздрогнуло, будто его дернули за веревку, голова откинулась назад, половина лица разлетелась, а стена позади обагрилась кровью.
У Кейт подкосились ноги, но она продолжала смотреть на Дойла. Тело посла начало заваливаться вперед, левая нога дергалась в конвульсиях, один глаз уставился на посетителей, другой был выбит — лицо Дойла невозможно было узнать. Осколки его черепа оставили жуткие следы на стене позади, кровь залила и висящий там же герб.
Тело посла все еще шевелилось. Кейт как пригвожденная застыла на месте, вокруг раздавались стоны и крики ужаса. За секунду до того, как ее сознание затуманилось, женщина успела подумать, что это был исключительно садистский способ свести счеты е жизнью.
Глава четвертая
Смерть Эндрю Дойла казалась всем более чем странной и породила массу сплетен. Скрупулезно допрошен был весь штат посольства. Одна из газет предлагала свою версию происшедшей трагедии: сотрудник какой-то мнимой террористической организации тайно проник в кабинет Дойла, напичкал посла наркотиками и привязал ленту к ружью. Однако другие версии были еще хлеще. А почему бы и нет — оправдывались авторы самых невероятных предположений, — если несколько лет тому назад прямо в центре Лондона средь бела дня отравленным зонтиком был заколот богарский гражданин?
Для многих же людей ключа к разгадке и вовсе не находилось. Дипломатическая карьера Дойла приближалась к концу, его ожидала прекрасная пенсия. Брак его был вполне удачным Вот уж у кого решительно не было никакой причины убивать себя, так это у американского посла. Его жена не могла дать мало-мальски толковых объяснений. К тому же она предпоча умолчать о его криках по ночам, ибо каким-то образом ощущала свою вину, свою молчаливую причастность к неразделенной трагедии мужа. Но и для нее, как для всех остальных, гибель посла оставалась тайной.
В тот самый момент, когда тело Дойла поднимали на борт самолета — ибо похороны должны были состояться непременно в Вашингтоне — Дэмьен Торн находился в Белом Доме. Он стоял возле письменного стола в Овальном кабинете и дожидался президента, который разговаривал по телефону. Дэмьен был в прекрасной форме и превосходно себя чувствовал.
Торн кончиками пальцев коснулся стола, осознавая тот факт, что находился он практически в самом сердце политической власти. Именно здесь в свое время Кеннеди сцепился с Хрущевым по вопросу о Кубе; здесь кончалась неудачная карьера Никсона и Киссинджера, в этих стенах Картер горевал о заложниках в Тегеране. Но с такими проблемами, которые возникли перед нынешним владельцем кабинета, не приходилось сталкиваться ни одному из его предшественников.
— Назовите мне любую страну, — заявил однажды президент, — и вы тут же столкнетесь с какой-нибудь проблемой. Пусть даже и не с революцией или чем-то в этом роде. Но любая заварушка может оказаться следствием более сложной проблемы. Арабы убивают друг друга в Лондоне
