Мы – дети войны (сборник) - Раиса Клеймёнова

Не знали, что между 19 апреля и 19 июня 1941 немецкие самолёты 180 раз безнаказанно нарушали наши границы и проникали вглубь страны, фиксируя расположение аэродромов (и других военных объектов). Можно ли удивляться, что вражеская авиация в первый день войны уничтожила 1200 советских самолётов, главным образом на аэродромах?

Не могли мы знать, что о готовящемся нападении Германии на СССР многократно предупреждали: Черчилль 3 и 18 мая, военный атташе в Берлине 6 мая, атташе посольства в Лондоне 18 июня и много раз наши разведчики и пограничные службы.

Так для кого же война началась неожиданно? Народ думал о её неминуемости. Дипломаты, разведка и обречённые пограничники (погибшие в первые часы войны) знали о предстоящем немецком наступлении. Неожиданной война казалась «гению всех времён и народов». Сталин – успешный мастер лжи и провокаций – подозревал, что «Все такие!», и был уверен, что его обманывают и провоцируют.

Не капиталисты-империалисты виновны в кровавой битве, залившей кровью Европу и сгубившей десятки миллионов людей. Виновно заклеймённое историей единовластие тиранов, вершивших геноцид и одурачивавших народы. Единовластие склонно порабощать народ – доколе он терпит иго. К. Маркс писал: «Народ, как и женщина, несёт ответственность за то, что позволяет случайному авантюристу овладеть собой».

Но бывает – терпит до поры, а затем хватает топоры!!!

Как хорошо, что 22 июня 1941 г. мы знали только одного тирана – Гитлера!

Мы – люди (и человечество в целом) двигаемся в своём развитии спиной к будущему – пятимся вперёд. Поглощённые неодолимой злободневностью, творим будущее, не ведая его. Но потом пройденную дорогу можно оглядеть и обдумать былое. И вот теперь я, участник Великой Отечественной войны, гляжу на неё ретроспективно. Вглядываюсь в зародыши кровавых событий и пытаюсь осмыслить их истоки и особенности.

О войне писать трудно – слишком велика трагедия, сильна боль утрат, слишком много вопросов до сих пор остаётся без ответа, слишком много мифов связано с войной в сознании наших людей. Однако многие пишут, думают, ищут ответы…

«Писать о войне трудно… Так же, как описать огромное пространство, у которого нет чётких границ… что такое война знают только те, кто никогда на войне не был. Одна война зимой, другая летом. Одна во время отступления, другая – во время обороны и наступления; одна днём, другая ночью. Одна в пехоте, другая в артиллерии, третья в авиации. Одна у солдат, другая у приехавшего на фронт журналиста», – так сказано в одной из лучших и, по моему мнению, наиболее объективных оценок войны, человеком, которого ещё в 1940 г. призвали на действительную военную службу со 2-го курса университета, и который активно участвовал в ней с первых и до последних дней. Речь идёт о выдающемся филологе, Юрии Михайловиче Лотмане (1922–1993). И особо он отметил: «…нет для меня ничего более смешного, чем рассуждения о том, что Гитлер внезапно и «вероломно» напал. Может быть, только лично Сталин был опьянён тем, что он считал себя очень хитрым, и заставил себя верить в то, что союз с Гитлером устранил опасность войны, но никто из нас в это не верил» (Ю. М. Лотман. Не мемуары // Лотмановский сборник. М., 1994. С. 26). И это не случайное и частное мнение одного Ю. М. Лотмана.

Участник войны, журналист и писатель, добровольно ушедший на фронт, Борис Михайлович Рунин, вспоминает: «Долгое время считалось, да и теперь ещё многие так думают, будто война началась неожиданно. На самом же деле усердно внушавшийся нашей пропагандой пресловутый элемент «внезапности» был спущен сверху в качестве оправдания наших катастрофических военных неудач. Свидетельствую, что близость неизбежной войны ощущалась… не только политологами, но и вовсе не искушёнными в вопросах международной политики людьми. Если хотите – даже простыми обывателями» (Борис Рунин. Моё окружение. Записки случайно уцелевшего. М., 1995. С. 94).

О подвигах и доблести участников войны, об их бедах и тяготах написано во множестве мемуаров и в художественных произведениях. Проблема трагических неудач первых месяцев войны, причин отступления нашей армии аж до самой Москвы, неготовности страны к войне – продолжает до сих пор волновать и историков, и простых участников тех горьких и страшных событий.

Вот как вспоминал о событиях начала войны Анатолий Николаевич Казаков, рядовой красноармеец, один из призывников 1921–1923 годов рождения, которых в живых к 1942 году оставалось только трое из сотни, в своих мемуарах «На той далёкой войне» (Звезда, 2005, № 5. С. 55–115). Его дивизия составляла первый эшелон 5-й армии и была расположена в 13 км от государственной границы по реке Буг: “Политрук читал нам передовицы из газет и разъяснял их смысл. А смысл заключался в том, что мы теперь с немцами друзья, что партия Гитлера всё же – социалистическая и рабочая партия, что нас с немцами связывают исторические дружбы. Миша Хачатуров, самый грамотный и начитанный из нас, перечислял этапы «дружбы»: тевтонские рыцари – XIII век, Семилетняя война – XVIII век, Нарва, Псков, оккупация Украины – 1918 год. Сплошная дружба”; «В марте-апреле пограничники наблюдали, а местные жители, навещавшие родственников на противоположном берегу Буга, говорили о постоянном накоплении немецких войск в пограничном районе. Об этом стало известно высшему командованию Красной Армии… С подачи Сталина изобрели тезис: “не поддаваться на провокацию”. Нет ничего лучше формулы “не поддаваться на провокации!”, чтобы связать руки собственной обороне; когда до войны оставалась всего одна неделя, «как бомба прозвучало оглашённое перед строем сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года, в котором утверждалось, что Германия неуклонно выполняет условия договора 1939 года и слухи о её планах нападения на СССР являются провокационными и ложными”» (С. 57, 60).

В 1990-е годы опубликовано много документов по истории войны, многие посвящены её началу. Напечатаны были документы, содержащие довольно ранние предупреждения о планах Гитлера, как например, Записка министра иностранных дел М. М. Литвинова И. В. Сталину от 3 декабря 1935 г.: «Суриц сообщает: “Все мои общения с немцами лишь укрепили уже раньше сложившееся у меня убеждение, что взятый Гитлером курс против нас остаётся неизменным… Все мои собеседники в этом отношении единодушны. У Гитлера имеются три пункта помешательства: вражда к СССР, еврейский вопрос и аншлюс «Политика насильственного присоединения Австрии к Германии, что было осуществлено в марте 1938 г. – Л. С.» (Известия ЦК КПСС, 1990, № 3. С. 211).

А в одном только номере этого журнала (Известия ЦК КПСС, 1990, № 4) раздел «О подготовке Германии к нападению на СССР» на 34 страницах содержит 40 (!!!) донесений о подготовке вторжения фашистских войск летом 1941 года. Они шли от наших атташе и разведчиков из Берлина, Лондона, Белграда, Софии, Токио, а также из пограничных районов.

Привожу выдержки одного из них. Это сообщение из Берлина не позднее 16 июня 1941 г.: “Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооружённого выступления против СССР полностью закончены и удар можно ожидать в любое время… на собрании хозяйственников, предназначенных для “оккупированных» территорий СССР, выступал также РОЗЕНБЕРГ (один из идеологов фашизма – Л. С.), который заявил, что “понятие Советский Союз” должно быть стёрто с географической карты”». Подписал донесение начальник 1-го Управления НКГБ Союза ССР Фитин, 16 июня 1941 г.

Это сообщение 17 июня было направлено наркомом государственной безопасности СССР В. Н. Меркуловым в ЦК ВКП(б) И. В. Сталину, который на препроводительной записке написал: «Товарищу Меркулову. Можете послать ваш “источник” из Германской авиации к е… матери. Это не «источник», а дезинформатор. И. Сталин».

Отклик вождя появился за 4 дня до «внезапного нападения». Пришли ещё срочные предупреждения: 18 июня из Лондона, 19-го из Мурманска, 20-го из Софии, 21-го из Токио. Как же реагировал на это великий вождь всех народов?

Сошлюсь на свидетельство маршала Г. К. Жукова: «Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба военного округа генерал М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнётся утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину…

– Приезжайте с наркомом минут через 45 в Кремль, – сказал И. В. Сталин.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генералом Н. Ф. Ватутиным мы приехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведения войск в боевую готовность».

И далее маршал Жуков подробно рассказывает, как Сталин вынудил и военных, и членов Политбюро обойти в принятом документе вопрос о приведении войск в полную боевую готовность:

«Я прочитал проект директивы. И. В. Сталин заметил: