Избранное. Романы и повести. 13 книг - Василий Иванович Ардаматский

– Понимаю… понимаю, Коробцов, – сочувственно сказал консул. – Конечно, вам должно быть боязно. Но, как говорится, дома и стены помогают, о вас там позаботятся. Меня, откровенно сказать, тревожит только одно – вы выросли в чужом мире и вам будет нелегко понять благородные принципы советской жизни.

– Я буду стараться, – сказал я.

– Тогда вам будет хорошо. Желаю счастья.

Консул вызвал дежурного и распорядился накормить меня.

– Ехать на голодный желудок – последнее дело, – засмеялся он.

Вскоре мы выехали. Оба сотрудника консульства, Валерий Иванович и Эдуард Борисович, были довольно молодые люди. Они завалились каждый в свой угол машины и вскоре заснули. Я сидел впереди, рядом с шофером, который сосредоточенно следил за дорогой, и не решался заговорить с ним.

Машина мчалась со скоростью сто, а иногда и сто двадцать километров.

Туманным утром мы подъехали к границе между Западной и Восточной Германией. Автостраду перегораживал шлагбаум, возле которого стояли часовые. К нашей машине подошел западногерманский офицер, он взял наши документы и пригласил пройти с ним в здание пограничной комендатуры.

Офицер быстро просмотрел документы дипломатов и шофера, возвратил их владельцам. Прочитав мои бумаги, он внимательно посмотрел на меня, сказал «айн момент» и вышел из комнаты. Минут через десять он вернулся в сопровождении майора.

– Господа, вы можете пройти к машине, – сказал майор дипломатам и шоферу и обратился ко мне: – С вами нам надо поговорить.

– В чем дело? – недовольно спросил Валерий Иванович, – Мы едем вместе и никуда отсюда без него не уйдем.

Майор сел за стол и пригласил меня подойти поближе.

– Господин Коробцов Юрий? – спросил он.

– Да.

– Вы добровольно едете в Советский Союз?

– Да, вполне.

Майор посмотрел мои бумаги и сказал:

– Я не вижу в документах вашего заявления о желании покинуть Западную Германию.

– Оно, наверное, осталось в советском посольстве, – спокойно сказал я, но душа моя, что называется, ушла в пятки.

– С каких это пор такое заявление стало для вас обязательным? – вмешался Валерий Иванович.

– Я разговариваю не с вами, – вежливо ответил ему майор и снова повернулся ко мне: – А вы такое заявление действительно писали?

– Конечно, – ответил я.

– А вы могли бы написать такое же заявление сейчас?

– Могу.

– Мы протестуем! – возмутился Валерий Иванович. – Не вы решаете вопрос о выезде из Западной Германии.

– Тогда мы вынуждены задержать господина Коробцова и провести необходимую проверку, – невозмутимо произнес майор.

Дипломаты посоветовались между собой, и Валерий Иванович обратился к майору:

– Хорошо, пусть Коробцов напишет заявление, но одновременно мы напишем свой протест против ваших незаконных действий.

– Как вам будет угодно, – сказал майор и протянул мне лист бумаги.

Прошло не меньше часа, прежде чем мы смогли продолжать путь. Майор вышел к шлагбауму и, когда я уже сидел в машине, близко наклонился ко мне:

– Господин Коробцов, вы имеете последнюю возможность заявить, что вас увозят принудительно.

Я захлопнул дверцу перед его носом. Машина тронулась.

Спустя три часа мы были уже в Берлине, в доме советского посольства на улице Унтер-ден-Линден.

Проверка сообщенных Юрием данных о себе ничего существенного работникам консульства не дала. В этом смысле легенда, разработанная американской разведкой, оказалась неуязвимой. Подозрение вызывало только то, что все его письма в советские представительства никем не были перехвачены и, как показало исследование, не вскрывались. На всякий случай послали запрос в Москву и уже на другой день получили ответную шифровку. Наша разведка располагала сведениями о том, что примерно в 1950 году во Франкфурте-на-Майне при американском разведывательном центре проходил индивидуальную подготовку русский парень, имя которого установить не удалось. Находившееся в шифровке описание его внешности во многом совпадало с обликом Юрия Коробцова.

Было решено выдать Коробцову разрешение на возвращение в Советский Союз, но все дальнейшие заботы о нем взяла на себя разведка.

В свою очередь, американская разведка, заботясь о правдоподобии придуманной для Коробцова версии, решила оказать ему последнюю помощь, и по их заданию была разыграна сцена на пограничном пункте. Подозрение майора, что Юрия везут из Западной Германии в принудительном порядке, должно было убедить сопровождавших его людей, что отъезд Юрия никак не связан с какими-нибудь тайными заданиями. Но для наших работников эта сцена стала еще одним подтверждением их подозрений.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Очевидно, для всякого человека возвращение на родину после долгой разлуки с ней – большое душевное потрясение. Даже для такого, который, как я, возвращается на родную землю по приказу службы, враждебной его родине. Впрочем, должен сознаться, я и не считал себя врагом своей родины, я искренне думал, что принимаю участие в ее освобождении от коммунистов. Во время полета из Берлина в Москву я с волнением смотрел на плывущую внизу родную землю и побаивался русских, сидевших рядом со мной в самолете.

Мистер Глен не раз говорил: «Тебе все там чужое», и мне это казалось правдой – иногда даже собственное детство казалось не своим. Но когда мистер Глен говорил: «Тебе там поможет ненависть», я не мог себе реально представить, кого и за что я должен там ненавидеть. Незаметно я рассматривал людей, с которыми летел. Как узнать, кто из них коммунисты – мои главные враги?…

Мне обещали, что на