Коррекция - Ищенко Владимирович

   Он отдал шоферу два чемодана с летними вещами и бельем, которые они не открывали, а сам стал собирать саквояж. Когда затянул ремни, возвратился шофер и пришла вся заплаканная жена.

   - Ты-то чего ревешь? Лида, сейчас Миша отнесет саквояж, а ты давай переодевайся в дорогу и собирай свои краски. Михаил, скажи, что нам нужно еще минут десять уложить вещи и переодеться. Последний чемодан я как-нибудь донесу сам.

   - Она согласна, - сказала Лида, вытирая лицо. - Мы ее действительно возьмем?

   - Если будет куда и позволит наше положение. Малыш, шевелись быстрее! Нам еще часов пять ехать. Давай уложу кисти и краски. Картину вместе с мольбертом положим отдельно. Так, я все забираю, иду к машине и жду тебя.

   Его появление сопровождающие встретили с видимым облегчением. Уже хорошо. Значит, не арест, иначе хрен бы кто его слушал. Он положил в багажник последний чемодан, а сверху пристроил мольберт с холстом.

   - Нечего вам мерзнуть, - сказал он офицерам. - Садимся в машину и ждем. Сейчас выйдет жена, и поедем.

   Через несколько минут Лида вышла, но не одна, ее провожала плачущая хозяйка. У калитки девушка ее поцеловала и выбежала на улицу.

   - Садись, - сказал ей открывший дверцу Алексей. - Ну же! Все, поехали.

   Когда подъехали к горотделу милиции, в их машину сел Капустин.

   - Прекрасно выглядите, - сделал он комплимент Лиде. - Михаил, поезжай за головной машиной. Алексей, могу вас обрадовать: в милиции вы больше не служите. Надеюсь, настоящие документы сохранили? Если хотите, можно восстановить вашу работу в министерстве.

   - Там будет видно, - неприязненно ответил Самохин.

   Появление Капустина опять круто меняло их жизнь, а к худу или к добру эти перемены, еще предстояло выяснить. Он сохранил самообладание, хотя прекрасно понимал, насколько мало от него сейчас что-либо зависело. Ни о каких условиях с его стороны речи не шло. Стоит им взяться за Лиду, и он сделает все, что потребуют. Ладно, они еще поборются.

   - Куда мы едем? - спросил он Капустина. - То, что в Москву, понятно. Куда вы нас определите?

   - Переночуете в гостинице ЦК, а где вам жить потом, решать буду уже не я.

   С час выбирались из города, после чего смогли увеличить скорость. Еще через час начало темнеть. Вскоре уже ехали при свете фар. Вся дорога заняла немногим больше четырех часов, и потом еще поколесили по Москве, пока не остановились у гостиницы "Октябрьская". Формальности заняли несколько минут, после чего Самохиных проводили в номер и принесли в него вещи.

   - Я могу быть уверен в том, что до утра вы никуда не исчезните? - спросил Капустин.

   - Яков Федорович, я похож на идиота? - сказал Алексей. - Не собираюсь я никуда бежать. Сказали бы тогда, что от Кузнецова, вообще бы никуда не бегали. Не верите - ложитесь в гостиной, там есть где пристроиться.

   Сказанное не соответствовало истине, но Алексей прекрасно понимал, что теперь их без присмотра не оставят, и убежать не дадут.

   - Как они нас нашли? - спросила Лида, когда их оставили в номере вдвоем.

   Номер мог прослушиваться, но ничего страшного в этом Алексей не видел. Пусть слушают, если есть желание.

   - Вознесли тебя на вершину славы и устроили выставку картин в Третьяковке. Не веришь? Мне об этом сказал Капустин. Забрали у Светланы портреты, после чего расхвалили во всех газетах и написали, что примут с распростертыми объятиями всех, у кого есть твои работы. Наверное, привели твой автограф.

   - Дура! - сказала о себе Лида.

   - Ладно, хватит заниматься самобичеванием, - сказал ей Алексей. - Давай ложиться спать. Раз за нас взялось правительство, нашли бы и без твоих картин. В министерстве все равно знали наши новые документы, сами делали. Даже если бы забились в какую-нибудь глушь, только дольше бы погуляли.

   - И что теперь?

   - Слышала, что сказал Капустин? Завтра будут решать, что с нами делать. Придется делиться информацией раньше, чем я планировал. Надеюсь, что разговор будет все-таки с первыми лицами, и что я в них не ошибся.

   - А если нет?

   - А если нет, то пусть этот мир спасает себя сам! - разозлился Алексей. - Что ты себя раньше времени накручиваешь? Мы с тобой сейчас все равно ничего сделать не можем! Можем только надеяться на ум тех, с кем будет разговор. Со Сталиным и Берией договорились, а Кузнецов с Вознесенским должны быть не глупее. Постараюсь их убедить в своей правоте. А ты ложись и спи, пока живот от голода не подвело. Кормить нас сегодня никто не будет. Говорят, здесь куча ресторанов, но все уже закрыты. Можешь помолиться нашему покровителю о ниспослании руководству здравого рассудка.

   - Ты это серьезно? - не поверила она.

   - Все, ты как себе хочешь, а я ложусь спать! - сказал Алексей, снимая пиджак.

   Когда приезжали за вещами, он сменил милицейскую форму на костюм и снял кобуру с метателем. Лида тоже начала раздеваться, достав перед этим из чемодана халат. Минут через десять они выключили свет и легли в кровати. Дневная нервотрепка, неопределенность положения и нарастающее чувство голода долго не давали заснуть, поэтому они проснулись, когда за окнами уже начало светать.

   - Подъем! - скомандовал проснувшийся первым Алексей. - Вставай, соня, уже девятый час. Пока приведешь себя в порядок, пока поедим... Я не думаю, что нам с тобой дадут долго валяться.

   Когда они около девяти вышли из номера, в коридоре их уже ждали.

   - Далеко собрались? - спросил Капустин, рядом с которым стояли двое крепких мужчин в гражданском.

   - Не знаю, как вы, а мы хотим есть! - сказала ему Лида. - Если я сейчас умру от голода, будущие поколения вам этого не простят. Лучше покажите, где здесь общепит, чтобы мы его не искали сами.

   - У вас есть в вещах что-нибудь ценное? - спросил Капустин Алексея.

   - Только деньги и ордена, - ответил тот. - То, что вас интересует, у меня с собой.

   - Все равно в вашем номере подежурят, - сказал он, давая знак одному из своих людей. - Оставьте ему ключи, а сами идите за мной. Сейчас позавтракаете, только попрошу это сделать быстрее: через час нас ждут в Кремле.

   Вкусный и сытный завтрак немного поднял настроение.

   - Яков Федорович, - обратился к Капустину Алексей, когда вернулись в номер за верхней одеждой. - У меня с собой есть несколько необычное оружие, которое я не рискнул здесь оставить. Но и брать его с собой... Все равно придется сдавать, а охране Кремля его видеть ни к чему.

   - Наш человек останется здесь, - сказал Капустин. - Оставьте здесь и свое оружие. Покажите, что оно собой представляет.

   - Пожалуйста, - Алексей расстегнул и снял пиджак, после чего освободился от кобуры с метателем. - Вот эта штука, похожая на пистолет. Действует только в моих руках.

   - Положите в любой чемодан и быстрее одевайтесь! - поторопил его Капустин. - Нам еще ехать до Кремля, а вам проходить контроль. Возьмите документы и идем.

   До назначенного срока они успели, хоть и впритык.

   - Подождите в приемной! - сказал заметно нервничавший Капустин. - Вам скажут, когда заходить.

   Сам он о чем-то переговорил с секретарем и зашел в кабинет. Через несколько минут пригласили и их. Кроме Кузнецова с Капустиным, в большом и почти пустом помещении никого не было.

   - Проходите, товарищи, садитесь! - пригласил их Кузнецов.

   Самохины прошли через весь кабинет по красной ковровой дорожке к стульям, которые для них поставили шагах в пяти от стола генсека.

   - Я бы хотел, чтобы вы о себе рассказали сами, - продолжил Кузнецов, когда они сели. - Мы о вас слишком мало знаем, чтобы начинать с вопросов.

   - Я расскажу, - кивнул Алексей. - Жаль, что меня не послушали, и здесь нет Николая Алексеевича. Его все равно придется во все посвящать. А вот насчет товарища Капустина я в этом так не уверен. Лично против него я ничего не имею...

   - Яков Федорович вел ваше дело и достаточно много узнал, - перебил его Кузнецов. - И я ему доверяю.

   - Как хотите, - пожал плечами Алексей. - Тогда слушайте. Помимо обычных вулканов на Земле есть вулканические образования, которые люди назовут супервулканами. Извержение таких вулканов в тысячи раз мощнее обычных. Они бывают раз в сотни тысяч лет и сопровождаются масштабными геологическими и климатическими катастрофами. При этом иной раз гибнет значительная часть всего живого. Когда в две тысячи сорок втором году началось извержение такого вулкана на территории Соединенных Штатов, больше трехсот миллионов американцев погибли в первые же часы. В атмосферу были выброшены тысячи кубических километров пыли, которые превратили день в ночь на много лет. Резко упали температуры, а в большинстве стран прошли дожди из раствора серной кислоты, погубившие и растительность, и животный мир. В последующие годы от голода погибли девять жителей планеты из десяти. До света и тепла дожили очень немногие. Меньше всех пострадали Россия и Австралия. Россия даже приняла часть населения Америки и Европы.