Город пустых. Побег из Дома странных детей - Ренсом Риггз

— Они не понимают, — беспрестанно бормотала она на ходу.

А может, как раз наоборот, слишком хорошо понимают, — подумалось мне.

Глава одиннадцатая

Так уж вышло, что теперь все зависело от голубя. Окажемся ли мы к восходу солнца в безопасности или угодим в черную бездну чрева пуст о ты; удастся ли нам спасти мисс Сапсан или мы будем блуждать по этому адскому пепелищу, пока время, отведенное на ее спасение, окончательно не истечет; вернусь ли я домой и увижу ли когда-нибудь своих родителей — все это зависело от одного-единственного тощего странного голубя.

Я шел перед группой, обшаривая окружающее пространство в поисках пустот. Но на самом деле нас вел голубь, натягивая поводок, как идущая по следу гончая. Мы поворачивали налево, когда птица летела налево, и шли направо, когда туда разворачивалась она. Мы брели покорно, как овцы, даже когда для этого приходилось пробираться по изрытым воронками улицам с останками разрушенных зданий. В мерцающем зареве пожаров обломки железных прутьев, торчащие из этих руин, напоминали зазубренные копья, устремленные нам в грудь.

После всех ужасающих событий этого вечера я уже едва держался на ногах, а голову странно покалывало. Рокот взрывов стих, и сирены наконец-то тоже замолчали. Мне начинало казаться, что только весь этот апокалиптический шум до сих пор не позволял мне отключиться прямо на ходу. Теперь наполненный гарью воздух был насыщен другими, более приглушенными звуками — шумом воды, льющейся из лопнувших труб, жалобным лаем угодившей в ловушку собаки, хриплыми голосами зовущих на помощь людей. Время от времени в темноте возникали призрачные фигуры других пешеходов. В их глазах светился страх, и они подозрительно озирались на нас, прижимая к груди какие-то вещи — радиоприемник, ворованное серебро, позолоченную шкатулку, похоронную урну… Мертвые несли мертвых.

Мы подошли к Т-образному перекрестку и остановились, потому что голубь никак не мог определиться, куда ему лететь — направо или налево.

— Ну же, Уинни, — подбадривала птицу девочка. — Хорошая моя. Покажи нам дорогу.

Енох наклонился вперед и прошептал:

— Если ты не поможешь нам найти мисс Королек, я лично поджарю тебя на вертеле.

Птица встрепенулась и потянула налево.

Мелина свирепо сверкнула на Еноха глазами.

— Какой же ты засранец, — прошипела она.

— Главное — результат, — невозмутимо отозвался он.

Наконец мы подошли к станции подземки. Сквозь арку входа мы вслед за голубем вошли в вестибюль билетной кассы. Я уже хотел заявить: Какая умная птица. Мы поедем на подземке, — как вдруг осознал, что вестибюль пуст, а сами кассы закрыты. Хотя ничто не указывало на то, что на эту станцию в ближайшем будущем войдут поезда, мы продолжали идти вперед. Ворота оказались незаперты, и мы прошли по коридору, облицованному выщербленной кафельной плиткой, к лестнице, ведущей в освещенные электрическим светом внутренности города.

Мы начали медленно спускаться, хотя на каждой площадке нам приходилось осторожно обходить спящих людей, которые лежали прямо на полу, плотно укутавшись в одеяла. Поначалу они напоминали рассыпанные из коробка спички, но постепенно их становилось все больше, а непосредственно подземную платформу прямо-таки затопило людьми. Сотни людей лежали на полу и скамьях, были втиснуты между рельсами и стенами, сидели на складных стульях. Те, кто не спал, покачивали на руках младенцев, читали книги в бумажном переплете, играли в карты или молились. Они не ожидали поезда. Никаких поездов в подземке уже давно не было. Люди бежали от бомб, обретая здесь убежище.

Я попытался прощупать станцию на предмет пустот, но здесь было слишком много теней и лиц. Нам ничего не оставалось, кроме как положиться на удачу, если она еще нам не изменила.

Но что же теперь?

Голубь, на которого мы всецело полагались, похоже, был в растерянности. Его, как и меня, видимо, смущала вся эта толпа. Поэтому мы просто стояли и ожидали, прислушиваясь к коллективному дыханию, храпу и шепоту, окружившему нас зловещим облаком.

Не прошло и минуты, как голубь дернулся в сторону путей, после чего натянул шнур и, подобно йо-йо, нырнул обратно в ладони Мелины.

Мы на цыпочках обошли тела спящих людей и спрыгнули в желоб, по которому проходили рельсы. Они разбегались в двух противоположных направлениях, с каждой стороны исчезая в тоннеле. Меня охватило нехорошее предчувствие, что наше будущее лежит где-то в этих черных расщелинах.

— Я надеюсь, что нам не придется бродить там, — прошептала Оливия.

— Еще как придется, — заверил ее Енох. — Что это за праздник, если мы не поползаем по всем имеющимся в наличии сточным канавам!

Голубь вспорхнул и полетел направо. Мы поплелись по колее за ним.

Я перепрыгнул через какую-то маслянистую лужу, и из-под моих ног с писком разбежалась стая крыс, заставивших Оливию с визгом взлететь на руки Бронвин. Перед нами зиял пугающе черный вход в тоннель. Мне пришло в голову, что было бы очень скверно повстречаться в нем с пустотами. Здесь не было ни стен, на которые мы могли бы вскарабкаться, ни домов, в которых можно было бы укрыться, ни надгробных плит, преграждающих путь нашим потенциальным преследователям. Тоннель был длинным и прямым, к тому же его лишь изредка освещали красные лампочки, которые слабо поблескивали в угрожающем мраке.

Я пошел быстрее.

Темнота снова сомкнулась вокруг нас.

Когда я был ребенком, я часто играл с папой в прятки. Я всегда прятался, а он меня искал. У меня это отлично получалось, прежде всего потому, что, в отличие от большинства четырех-пятилетних детишек, я умел подолгу сидеть, не издавая ни звука, изумляя этой своей способностью окружающих. Кроме того, у меня не было ни малейшего намека на клаустрофобию. Я умел втиснуться в самое незначительное пространство в каком-нибудь чулане и с огромным удовольствием провести таким образом двадцать или тридцать минут, не обнаруживая себя ни единым шорохом. Все это обнадеживало и позволяло предположить, что с более просторными, хотя и темными пространствами тоннелей подземки проблем у меня возникнуть не должно. Во всяком случае, этот тоннель предназначался всего лишь для поездов, а значит, войти в него было значительно проще, чем в тот, который по сути представлял собой открытое кладбище, до отказа заполненное всевозможными ужасами. Тем не менее, чем дальше мы углублялись в этот тоннель, тем сильнее меня одолевал до омерзения липкий и противный страх. И страх этот в корне отличался от Ощущения, которое охватывало меня при приближении пустот. То, что я испытывал сейчас, по сути являлось дурным предчувствием.Поэтому я вел группу настолько быстро, насколько позволяли возможности самых медленных наших ходоков. Я подгонял Мелину, пока она не наорала на меня. Гуляющий по моей кровеносной системе адреналин заставлял меня забыть об изнеможении.