Дорогой чести - Владислав Глинка

— Вот и все, что знаю, — закончил рассказ Яшвиль. — А ты рад был бы такому назначению, Славянин?

— От безделья собрался в деревню свою съездить, — ответил Сергей Васильевич, — но ежели хорошего кавалерийского офицера в помощь дадут…

Назавтра его вызвали в штаб, и сам Витгенштейн в присутствии генерала Довре поручил с тремя эскадронами драгун взять под наблюдение большую дорогу Невель — Городок и прилегающий к ней лесистый край, расположенный восточнее Полоцка. От местных крестьян в штаб поступили известия, что туда для сбора продовольствия прошла французская конница с армейским обозом.

— Ваши триста пятьдесят сабель и Донской полк Родионова имеют действовать в сем районе весь сентябрь месяц, — неторопливо говорил граф. — Полковник Родионов прислан мне из главной армии с аттестацией искусного аванпостного начальника, так что при надобности съединяйте с ним свои силы. Но и средь подчиненных ваших будет опытный боевой майор Ямбургского полка Буткевич. Все ли нужное я сказал, Федор Филипиович? — обратился Витгенштейн к начальнику штаба.

— Совершенно все, ваше сиятельство, — подтвердил тот. — Кой-какие наставления по своей части я дам еще подполковнику.

— Тогда желаю успеха, — слегка поклонился граф.

И Довре с Непейцыным вышли в комнату со столом, заваленным бумагами.

— Располагаете ли картой местности, где предстоит вам действовать? — спросил генерал.

— Нет, ваше превосходительство. Откуда же?

— Те, которыми пользуюсь, весьма несовершенны, хоть и названы «Подробная почтовая карта». За неимением лучших дам вам такую. Дороги, реки, озера, селения на ней все же найдете, — говорил Довре, положив перед Сергеем Васильевичем небольшую — две на две четверти — карту с зеленой кривой по границам показанных на ней Псковской и Витебской губерний.

— Покорно благодарю, ваше превосходительство.

Непейцын взял карту и хотел было идти, но Довре остановил его:

— Еще минуту… Вы в ладу с французским языком? Ведь надо опрашивать пленных, с их слов составлять донесения. На драгун я мало надеюсь, про казаков и говорить нечего.

— Не многим более надейтесь и на меня, — сказал Сергей Васильевич. — Объясняться с грехом пополам смогу, но предпочел бы иметь с собою офицера, знающего язык.

— Тогда я пошлю одного из своих квартирмейстерских, дам вам собственного, но молодого «ученого филина». Вы ведь знаете, что меня так издавна прозывают? Метко, правда?.. Да, вот еще что: приказывайте крестьянам убирать урожай, потому что война к зиме откатится в иные места и они останутся без хлеба.

— А ежели боятся, что французы все отберут, и потому не хотят на них спину гнуть? — спросил Непейцын.

— Ваши успешные действия должны их убедить, что враги скоро будут изгнаны, — не задумываясь, ответил Довре. И продолжал, указывая пункты на большой карте, развешенной на стене — Эскадронам я отправил приказ завтра в полдень ждать вас в деревне Головчица, близ коей они сейчас на траве. Базироваться вам, полагаю, следует на Невель как на крайний свой тыл. На него опирается и Родионов, последнее донесение которого из Озерища, — опять уверенный тычок коротким, чуть согнутым, похожим на птичий коготь пальцем и пояснение: — Сия карта — трофей клястицкий, из коляски генерала Леграна. Свидетельство серьезной подготовки Наполеона к его безумному предприятию.

— Почему же «безумному»? — спросил Непейцын.

— Можно ли иным счесть столь далекое вторжение в страну, вовсе не похожую на все им доселе покоренные? — ответил вопросом «ученый филин».

Упомянутым Витгенштейном, эскадронным командиром Ямбургского полка, оказался тот самый рыжеусый майор, на биваке которого Непейцын со штаб-лекарем ночевали у станции Рудня. Это знакомство сразу облегчило Сергею Васильевичу вступление в командование отрядом. Неудачным казалось сначала, что эскадроны взяты из разных полков, но, услышав это замечание, Буткевич сказал:

— Как раз соревнование благородное. Хуже других оказаться никто не захочет. В нашем корпусе сейчас таких сводных частей немало, и все отлично дерутся.

Командир эскадрона Ингерманландского полка молодой щеголь капитан Галкин тоже понравился Непейцыну. А командир Рижского эскадрона, сутулый штабс-капитан Балк, с немецким акцентом скрипевший только: «Так тошно… Никак нет…», показался туповат.

— Не родственник ли вашему бригадному генералу и шефу Рижского полка Балку? — спросил Сергей Васильевич майора.

— Племянник, — ответил Буткевич. — Да норовист очень, протекции не признает, к онкелю, кроме табельных дней, ни ногой. Зато в сорок лет всё штабс-капитан, хотя офицер прекрасный — я его в боях со шведами видел. Вам показался в разговоре неловок? Так слыхали, как генерал Ланжерон одному полковнику в сердцах сказал: «Вы пороху не боитесь, но вы его и не выдумаете». Остро, конечно, однако наш брат армейский драгун и не должен умничать, а служить прямиком и пороху не бояться.

На первом ночлеге отряд догнал обещанный Довре офицер квартирмейстерской службы Паренсов — худенький, маленький, в потертой одежде и какой-то осовелый. Явившись по форме Непейцыну, он сразу принял приглашение переночевать в его палатке и, отказавшись от ужина, поспешно стащил сапоги, мундир, завернулся в шинель и улегся на сено, припасенное Федором для своего барина. Тут пробормотал по-французски какую-то фразу и заснул. Непейцын понял ее как объяснение, что накануне товарищи праздновали его производство в чин поручика. Наутро Паренсов первым делом бросился узнавать, что сталось с его оставленными у палатки Непейцына верховой лошадью и тележкой, управляемой крепостным слугой. Узнав, что человека и лошадей накормили и устроили на ночлег, поручик покраснел и рассыпался в извинениях перед Сергеем Васильевичем. А когда тот успокоил его, но рассказал о французской фразе перед сном, Паренсов даже руками всплеснул и сказал, что этак, видно, отразился в его поведении наказ генерала Довре переводить что понадобится.

— Где вы выучились так свободно говорить по-французски? — спросил Сергей Васильевич.

— Еще будучи канцелярским чиновником в Костроме, занимался приватно у одного барского гувернера, — ответил Паренсов. — А потом уже в штабной службе усовершенствовал себя практикой. Нам, господин полковник, без языков невозможно, потому что лучшие сочинения по военной истории, тактике, фортификации и астрономии по-французски или по-немецки писаны.

— Будто и астрономия нужна, — улыбнулся Непейцын.

— А как без нее ночью отряд вести, ежели карты и компаса не видно? — с жаром ответил поручик.

«Ну, посмотрим, каков то на деле окажешься», — подумал Сергей Васильевич, угощая «молодого филина» утренним чаем.

— Очень сожалею, что генерал меня разом с вами не послал, а дозволил третьего дня кутнуть, — сказал Паренсов.

— Тогда б голова не болела? — улыбнулся Непейцын.

— Нет-с, я вчера бы утром вам доложил, что надо от Головчиц на Краснополье проселком следовать, чем сократили бы путь верст на шестьдесят. Не угодно ли на карту взглянуть? Мы по двум сторонам треугольника движемся, когда могли бы по основанию пройтить. И при сем еще с театром будущим своим познакомились бы.

Сергей Васильевич посмотрел на карту и увидел, что «филин», пожалуй, прав.

— Что ж, будем впредь советоваться, — сказал он, внимательно глянув на худенькое, немолодое личико поручика.

На походе, оказавшись впереди колонны со своим «вестовым», Непейцын спросил его, каков человек Паренсова.

— В точности как барин: ледащий да обтрепанный, а поклажи всей — мешок да погребец, — пренебрежительно сказал Федор.

Сергей Васильевич хотел ругнуть его за фанаберию, но как раз подъехал поручик.

Еще через два дня дошли до Невеля и встали лагерем на окраине переполненного госпиталями городка. Полк Родионова накануне ушел в поиск. Пока офицеры размещали людей и коней, Непейцын написал письмо дяденьке и приказал кликнуть Кузьму. Сообразив, для чего нужен барину кучер, Федька стал упрашивать послать его, бормотал, что верхом быстрей ехать, что где Кузьме толком рассказать Семену Степановичу про сражения, в которых он-де находился около барина. Поняв, что Федору страсть охота покрасоваться перед ступинскими простреленной шапкой, саблей и боевыми россказнями, Сергей Васильевич отчитал его за зазнайство и отпустил собираться в дорогу, наказав привести из Ступина пристяжную для троечной запряжки, а прежде сборов просить к нему Буткевича и Паренсова.

Только они с майором склонились над картой, как появился поручик и доложил, что казаки ушли по Полоцкой дороге; значит, обходят район с северо-запада, а дорога на Городок свободна.

— Как вы узнали направление их похода? — спросил Непейцын.

— Проехал на обе заставы и обывателей расспросил, — сказал Паренсов. — А еще позвольте доложить, что двадцать шестого числа близ Можайска дано генеральное сражение и нами выиграно.