История Украинской ССР в десяти томах. Том пятый - Коллектив авторов

Более половины всех переселенцев с Украины устремились в Томскую губернию и Акмолинскую область. Из 2,5 млн. переселенцев, выехавших в Сибирь на протяжении 1906–1912 гг., около 1 млн. дала Украина. Подавляющее большинство переселенцев составляли малоземельные крестьяне, которых официальная статистика относила к разряду экономически «слабых». Так, от шести губерний Украины крестьяне-бедняки, земельная собственность которых не превышала 3 десятин, составили 67 % общего количества украинских переселенцев. Первое место в стране по количеству переселенцев занимали Полтавщина и Черниговщина, где, по заключению В. И. Ленина, были в то время наиболее сильные остатки крепостничества, самая низкая заработная плата, вследствие чего крестьянским массам жилось особенно тяжело[217].

Но царизм не смог организовать переселение надлежащим образом. Оно совершалось в ужасных условиях. Вот что писал В. И. Ленин по этому поводу: «И эти «слабые» пасынки земельной политики, объявившей своим девизом «ставку на сильных», целыми тучами сплавляются в Сибирь в неприспособленных скотских вагонах, битком набитых стариками, детьми, беременными женщинами. В этих же скотских вагонах (с знаменитой надписью 40 человек, 8 лошадей) переселенцы готовят пищу, стирают белье, здесь же лежат часто заразные больные, которых переселенцы имеют обыкновение скрывать, из боязни, что их высадят и они отстанут, таким образом, от партии. На конечных пунктах и на станциях переселенцев высаживают, в лучшем случае, под специально устроенные палатки, в худшем случае, прямо под открытое небо, под солнце и дождь»[218].

Не имея необходимого капитала для обзаведения хозяйством на новом месте, многие переселенцы и там сразу же попадали в очень трудное положение. Инспекционная поездка царских министров по Сибири и Поволжью в 1910 г. выявила, что около 700 тыс. лиц обоего пола не получили земельных участков и нанимались на работу, батрачили в хозяйствах местных кулаков или же арендовали у последних землю на кабальных условиях.

Часто крестьянам — переселенцам местные власти отводили непригодные для земледелия участки. К тому же освоить новые земли им было трудно. Один на один вступали они в жестокую борьбу с суровой степью. Ни жилья, ни воды, ни дорог, никакой ниоткуда помощи. Тощая лошаденка с сохой, изредка с плугом — вот и вся так называемая техника переселенца. Освоение залежных земель в дореволюционное время превратилось в настоящее бедствие народа.

Ставшее хроническим недоедание и множество других материальных трудностей, которые испытывали многие крестьяне — переселенцы, вместе с непривычными климатическими условиями и невозможностью получить своевременную и достаточную медицинскую помощь обусловили высокую смертность, доходившую в некоторых селениях до 30–40 %.

Тысячи и тысячи переселенцев, досыта хлебнув горя, начали возвращаться в родные места. «Эта гигантская волна обратных переселенцев, — писал В. И. Ленин, — указывает на отчаянные бедствия, разорение и нищету крестьян, которые распродали все дома, чтобы уйти в Сибирь, а теперь вынуждены идти назад из Сибири окончательно разоренными и обнищавшими.

Этот громадный поток вконец разоренных обратных переселенцев с неопровержимой наглядностью говорит нам о полном крахе правительственной переселенческой политики»[219].

На протяжении 1906–1913 гг. лишь на Украину возвратилась почти четвертая часть переселенцев. Вернувшись на родину, бывшие переселенцы не имели ни земли, ни двора, ни денег. Они пополняли ряды безземельного пролетариата. Таким образом, усиливался объективный процесс социального расслоения крестьянства и обострялся классовый антагонизм на селе.

Крестьянское хозяйство, обремененное крепостническими пережитками, претерпевало кризис. Об этом свидетельствовал, в частности, исключительно низкий, примитивный уровень техники, применяемой при обработке земли. В 1910 г. на Правобережной Украине использовалось 762 тыс. единиц земледельческих орудий, из них почти 99 тыс. сох и более 212 тыс. деревянных плутов. Такие примитивные орудия труда господствовали в крестьянских хозяйствах Левобережья и Степной Украины. Там в это время насчитывалось более 130 тыс. сох и столько же деревянных плугов. Вследствие кабальных условий труда, низкой культуры земледелия урожайность не только не увеличивалась, а напротив — снижалась. Если на Украине в 1901–1905 гг. с одной десятины собирали в среднем 57 пудов ржи, то в 1906–1910 гг. — 52 пуда, озимой пшеницы — соответственно 69 и 62. «Нужны, — писал В. И. Ленин, — десятилетия и десятилетия таких же периодических голодовок, чтобы мучительно вымерла масса теперешних хозяйств, для «успеха» столыпинской реформы»[220].

В Старобельском уезде Харьковской губернии, Славяносербском уезде Екатеринославской губернии и Кобеляцком уезде Полтавской губернии чистый сбор хлеба на душу населения в 1907–1910 гг. составил в среднем 17 пудов, а в Ананьевском уезде и того меньше. О нормальном питании миллионных крестьянских масс не могло быть и речи. Голод стал постоянным спутником в их жизни.

Недостаточное обеспечение сельского населения хлебом фиксировали отчеты налоговых инспекторов. Так, в годовом отчете по Лохвицкому уезду Полтавской губернии за 1908 г. отмечалось, что не менее 1/5 части крестьянских хозяйств вынуждены были целый год обеспечивать себя покупным хлебом; для 1/3 хозяйств своего хлеба далеко не хватало для питания и для посевов, они вынуждены были искать средства в заработках; и только 1/40 часть хозяев имела посевы, значительно превышающие их потребности.

В годы реакции возросли налоги и задолженность крестьян. Ежегодные платежи Крестьянскому поземельному банку с включением недоимок предыдущих лет увеличились с 32 млн. руб. в 1905 г. до 52,5 млн. в 1910 г. Нищета и голод гнали крестьян на заработки. Газета «Петербургские ведомости» 2 декабря 1907 г. писала о положении крестьян в Балтском уезде Подольской губернии: «Всюду, где раньше из семьи шли на заработки один — два работника, теперь идут все, потому что дома и хлеба нет, и делать нечего — идут, оставляя свои семьи буквально на произвол судьбы». Крестьяне искали заработок в южных районах страны или в местных экономиях.

Многие крестьяне вынуждены были, как и раньше, арендовать земли у помещика, обрабатывать его поля своими орудиями. На Черниговщине таких крестьян было 56 %, на Киевщине, Подолии, Волыни — около 48 %. Эти отработки являлись фактическим продолжением формально ликвидированной барщины.

Уборка урожая жнейкой в хозяйстве помещика. Полтавская губерния

Подытоживая общие результаты столыпинской аграрной реформы, В. И. Ленин указывал, что она отдала «всецело на поток и разграбление помещикам и кулакам крестьянские массы»[221]. Политика царизма, основанная на незыблемости его опоры на помещиков и направленная на укрепление кулачества, провалилась. Подводя итоги столыпинской реформы, большевики констатировали: «Аграрная политика царизма, с которой связали свои контрреволюционные интересы как правительственные партии помещиков и крупной буржуазии, так, на деле, и контрреволюционный либерализм, не только не привела к созданию сколько-нибудь устойчивых буржуазных отношений в деревне, но не избавила крестьянство от массовых голодовок, обозначающих крайнее ухудшение в положении населения и громадную растрату производительных сил страны»[222].

Борьба крестьян против помещиков и столыпинской аграрной реформы. Репрессии царского правительства тормозили, но не могли остановить революционного движения миллионных масс крестьянства. В их среде продолжала нарастать классовая ненависть к своим угнетателям — помещикам и кулакам, ко всему самодержавному строю. Особенно влияли на рост революционных настроений крестьянства их контакты с рабочими. «Имея постоянное сближение с рабочими Шостки и читая газеты левых партий, крестьяне… не теряют надежды, что когда-нибудь земля будет отбираться у помещиков и раздаваться бесплатно крестьянам», — извещала полиция о настроениях крестьян с. Воронеж и других сел, расположенных вблизи Шостки.

Бывая в селах, рабочие распространяли революционную литературу, листовки, прокламации, вели беседы с крестьянами. Так, рабочий К. Николаев, приезжая из Екатеринослава в с. Сухорабовка Хорольского уезда, собирал местную молодежь, выступал перед ней, советовал рабочим местной экономии прибегать к стачкам. В с. Новоивановка того же уезда революционную агитацию вел слесарь Екатерининской железной дороги Г. Никитенко.

Крестьяне убеждались также в тщетности надежд на их поддержку со стороны прислужницы царизма — помещичье-буржуазной Думы. Горькой насмешкой заклеймили они ее позицию: «Дума нам землю обещала, а теперь нам кукиш показала»[223]. В Полтавском уезде на дороге между Диканькой и Большими Будищами на телеграфных столбах были вывешены красные полотнища с надписями «Долой царя и послушную ему Думу! Смерть буржуазии!». Крестьянин с. Слобода-Осиповка Змиевского уезда Харьковской губернии говорил о III Думе: «Надеялись, что, может быть, эта Дума даст землю, но вышла Дума помещичья, которая не только не дает земли и не уменьшает подати, а успела еще увеличить повинности, да еще помещики — депутаты советуют переселять крестьян в Сибирь… А к чему это? Здесь земли много, но она вся в руках помещиков… Это Дума не наша». Сама жизнь подсказывала крестьянам, что они не получат земли, пока существует царизм и помещичье — кадетская Дума.