За того парня… - Валентин Егоров

Прочитав до конца донесение лейтенанта НКВД Немчинова, Лаврентий Павлович закрыл глаза и задумался.

Комиссар госбезопасности же Меркулов в этот момент собирался вскочить на ноги и прямо в лицо объявить наркому внутренних дел о том, что он предатель интересов советского народа, сознательно вводит в заблуждение Иосифа Виссарионовича Сталина, вождя рабочих и крестьян.

Но комиссар госбезопасности так и не успел этого сделать, когда он положил руки на подлокотники стула, и перед толчком ими, чтобы подняться на ноги, мельком взглянул на наркома внутренних дел, то увидел, что Лаврентий Павлович уже стоит на ногах и в руках держит большой пистолет с толстым стволом. Дуло этого пистолета смотрело Меркулову прямо в лоб, руки комиссара госбезопасности внезапно ослабли и, вместо того, чтобы вскочить на ноги, он безвольно шлепнулся обратно на сиденье своего стула. Комиссар госбезопасности мгновенно сообразил, если он двинется с места или скажет хотя бы одно слово, то последует выстрел, и он умрет. Однажды ему пришлось стать свидетелем такого выстрела, о котором даже сейчас лучше было бы не вспоминать.

— Ну что. Алексей Михайлович, так и не можешь избавиться от сыскарской привычки и до конца жизни оставаться мелким оперативником, копаться в человеческом дерьме, совать нос не в свои дела и вовремя не останавливаться. Ты, что забыл о том, что это я тебя нашел и вознес до своего заместителя. Так, что облаивать и обсерать своего благодетеля, это дело совершенно не благородное, только для таких серых лапотников, как ты. Неужели ты подумал, что можешь меня обойти и занять мое место наркома внутренних дел. Может быть, такие люди и существуют на свете, но это, разумеется, не ты Алешка.

— Не бойся, сейчас я тебя расстреливать не буду, пока ты инее нужен. Но если еще раз, коснешься моих дел, то тебе предстоит встреча с моим Зурабом, а русского языка он не знает, и ты его не сможешь уговорить, чтобы он сохранил бы тебе жизнь. Зураб, получив указание, и, не задумываясь, нажимает на спусковой крючок. А теперь вали вон из кабинета, мразь поганая, чтобы я тебя не видел.

Когда комиссар госбезопасности Меркулов чуть ли не ползком покинул его кабинет, Лаврентия Павлович связался с секретарем и его попросил, чтобы тот пригласил Зураба к нему в кабинет и больше он ни для кого не доступен, кроме, разве что, полковника Воробьева. Когда Зураб, это был один из четырех грузинских усачей, которые повсюду его сопровождали, вошел в кабинет и вытянулся в трех шагах от стола, то Лаврентий Павлович достал какую-то фотографию и бросил ее на край своего стола и произнес короткую фразу:

— Возьми и займись!

Зураб подошел к столу и осторожно взял в руки фотографию и внимательно ее изучил. Затем он кивнул головой в знак того, что знает этого человека и ему не нужна дополнительная информация, положил фотографию на стол, развернулся через левое плечо и бесшумно покинул кабинет босса.

Иосиф Виссарионович внимательно прочитал письмо капитана Любимов, пару раз интригующе улыбнувшись в свои некогда очень густые рыжеватые усы. Это был верный показатель того, что товарищ Сталин очень интересуется капитаном Любимовым. Тогда Лаврентий Павлович решил идти до самого конца и Иосифу Виссарионович Сталину протянул донесение лейтенанта Немчинова. Сталин несколько раз перечитал это донесение, каждый раз останавливался и подолгу вдумывался в различные его места. Лаврентий Павлович обратил внимание, что на этот раз Иосиф Виссарионович работал с документами без привычного красного или синего карандаша.

Прочитав оба документа, Иосиф Виссарионович поднялся на ноги и стал ходить вокруг стола, затем он достал курительную трубку, набил ее табаком и ее прикурил толстой и длинной спичкой. По кабинету тут распространился ароматнейший запах табака "кэпстен". Берия знал только о том, что этим табачком вождя снабжают военные морячки, адмирала Кузнецова, но в это дело даже не совал своего носа. Иосиф Виссарионович подошел к рабочему столу и нажал какую-то кнопку.

Через мгновение распахнулась дверь, и на пороге кабинета возникла фигура Александра Николаевича По.

— Забери документы со стола и на сохранение в мою личную архивную папку. При обработке документы не читать.

Александр Николаевич подошел к столу, за которым только что сидел Иосиф Виссарионович, и аккуратно собрал все бумаги, положил их в папку и бесшумно исчез из кабинета.

Такого ранее не случалось, чтобы товарищ Сталин попросту, без объяснения причин, забирал бы какие-либо документы к себе, у Лаврентия Павловича Берия от плохого предчувствия сильный морозец пробежался по внутренностями. В этот момент Иосиф Виссарионович развернулся и справа подошел к Берии, остановился, лукаво посмотрел на наркома внутренних дел и спокойных голосом сказал:

— Да не бойся ты всего этого. Эти документы имеют чрезвычайную государственную важность и нельзя, чтобы всякие Меркуловы их касались, поэтому я забираю их себе. Понимаешь, Лаврентий, сегодня мы с тобой получили информацию о том, что один человек может воскресить другого человека. Разумеется, я лично этому поверю только тогда, когда лично буду присутствовать при такой акции. Но нам с тобой подарили лейтенанта Худякова, который со временем станет великим нейрохирургом. Так, что мы не можем, не имеем права останавливаться на полпути в работе с капитаном Любимовым. Его самого и его штрафную роту вызывай в Москву, особых героев из бойцов этой роты мы делать не будем, но скромно наградим и возвратим бойцам прежние звания. На базе роты создадим штурмовую трехбатальонную бригаду, и пускай они воюют на тех участках фронта, где требуется прорывать оборону противника. А что делать с капитаном Любимовым, мы с тобой подумаем и после встречи решим. Так, что жду твоей информации о том, когда наша встреча состоится.

В Марево штрафной роте не дали и минуты отдыха.

Неожиданно засуетился начальник Особого отдела штрафной роты лейтенант Немчинов. Он нашел капитана Любимова и, запыхавшись от бега, доложил ему о том, что по особому отделу только что поступила срочная информация. В этой информации подписанной самим наркомом внутренних дел товарищем Берия, говорилось о том, что штрафная рота временно переходит в подчинение Народного комиссариата внутренних дел, который и займется непосредственной ее реорганизацией. В этих целях командиру роты, капитану Любимову, приказывалось, предпринять все необходимые меры, чтобы личный состав роты с артиллерией и средствами усиления прибыл в Москву 7 августа 1942 года.

Лейтенант Немчинов также пояснил, что капитан Любимов наделен специальными правами полномочиями для вывода роты из зоны боевых действий. В заключение разговора Немчинов передан капитану для личного ознакомления выписку из приказа. В этой выписке говорилось, чтобы капитан Любимов подготовил и в письменном виде предоставил обоснование предложения по проекту постановления Совета обороны СССР об организации и об основных целях и задачах по формированию штрафных батальонов или штрафных рот в структурах РККА.

Поэтому практически сразу же после этого разговора прозвучала команда "по машинам" и двести восемьдесят два бойца штрафника заняли места в кузовах тридцати немецких "Бюссингов". А чуть позже колонна в сто немецких грузовиков тронулась в путь по направлению к Москве.

Когда полковник Иванов, командир 523-го полка 188 стрелковой дивизии, хотел было наложить лапу на все захваченные штрафной ротой немецкие трофеи, то капитан Любимов резко ему заявил о том, что хотя штрафная рота и потеряла половину своего присного состава, но она не погибла. Поэтому он лично с начштаба Молоковым и ефрейтором Бове осмотрел трофеи, отобрал сто бортовых грузовиков "Бюссинг" в хорошем состоянии, пятнадцать средних бронетранспортеров..251, двадцать пулеметов МГ-34 и МГ-42, десять первых немецких гранатометов "печная труба", много винтовок и карабинов "Маузер".

Разведвзвод ефрейтора Бове полностью пересел на немецкие мотоциклы "Цундап КС750", а бронеавтомобили БА-11, после боя их осталось всего десять, по приказу капитана Артура Любимова были оставлены в распоряжение полковника Иванова, чему он был чрезвычайно рад. Да и саперный взвод лейтенанта Шашлина почему-то решил вернуться в свой родной полк. Но с батареей капитана Евлампиева обе стороны решили поступить следующим образом, орудия с оставшимся боезапасом вернули в 22-ю армию, а капитан Евлампиев вместе с артиллерийскими расчетами залез в немецкие грузовики "Бюссинг", чтобы отбыть вместе с ротой в Москву.

В принципе, армейцы посчитали дележку захваченных трофеев вполне справедливой и особо много не возникали по этому поводу. Правда, они хотели бы получить и оставшихся в живых бойцов штрафной роты. С такими бойцами любой враг был бы не страшен! Но губа у них оказалась коротка, даже звонок командующего 22-й армии в Генштаб, в Москву не решил этого вопроса. Начальник Генштаба, маршал Шапошников в разговоре по этому вопросу сказал, что о командире и бойцах этой штрафной роты, он слышал. По Генштабу проходила информация о разгроме одной ротой целого полка 3-й танковой дивизии "Мертвая голова", но сейчас сам командир и его штрафная рота больше не подчиняются Северо-Западному фронту, а перешли в подчинение НКВД. Таким образом, вопрос о передаче бойцов штрафной роты для продолжения службы в подразделениях 22-й армии был спущен на тормозах.