Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, «верхушки» Советов, как бы они не были настроены против большевиков и захваченного ими Съезда, сами стали источником хаоса – «левые» идеи мало чем отличались от большевистских. Контроль за крестьянскими Советами практически полностью принадлежал эсерам, которых крестьянство поддерживало даже после Октября.
Но большевики переиграли их, приняв составленный из крестьянских наказов документ как закон.
Уловка большевистских историографов состояла в том, что масса имела другие настроения, и все выбранные на съездах лидеры этой массы просто отстали от революционного движения. Эта выдумка ничем не подкреплена, кроме нарастающего хаоса. Что совершенно не означало какой-либо поддержки большевиков, о которых подавляющее большинство и слыхом не слыхивало, пока они не пришли с револьверами чем-нибудь поживиться.
В немалой мере оценка Съезда должна исходить из понимания его фальсификации. Хотя квоты на съезд были установлены прежние – по 25 000 населения на делегата – численность съезда уменьшилась с 1090 до примерно 650 (к открытию Съезда прибыло 560 делегатов, реальное число делегатов, присутствующих в зале с подтвержденными мандатами, осталось неизвестным – при открытии съезда их было не более 513). Кворум был установлен в количестве 2/3 от числа членов I Съезда Советов. Даже если учесть максимальную цифру (650), то это только 60 %. А с учетом того, что минимум 130 делегатов отказались от участия в Съезде, то число участников составило менее половины от численности I Съезда.
Хотя ЦИК угрожал тщательной проверкой мандатов, её не было. Толком никто не проверял, является ли пославший делегата Совет хоть сколько-нибудь авторитетным у местного населения. Также надо отметить, что крестьянские депутаты на съезде отсутствовали. Что означало отсутствие представительства большинства граждан. Не говоря уже о том, что население отдаленной периферии не создавало Советов и зачастую даже не знало, что таковые существуют.
Съезд был собран Петроградским, Московским и Северным областным Советами произвольно. При этом Бюро ЦИК заявило, что «Съезд Советов избирается по почину Бюро, подготовляется особой комиссией», и что «никакой другой комитет не уполномочен и не имеет права брать на себя инициативы созывать Съезд». Именно этим, а не чем-либо другим был продиктован уход со съезда многих делегатов – они не увидели на Съезде иного представительства, кроме большевистского и левоэсеровского. Кто находился в зале, понять было невозможно. Подсчет голосов по мандатам не велся.
Также большевиками была произвольно установлена повестка дня, которая изначально предполагала рассмотрение трех пунктов: 1) текущий момент, 2) подготовка к Учредительному Собранию, 3) выборы ЦИК. Вместо этого большевики внесли свои декреты – как бы подкрепляя совершенный ими в столице переворот. Ничего подобного участникам Съезда с мест не было поручено рассматривать. Это было произвольное решение, которое также заранее продиктовано анкетным вопросом, где каждому из делегатов предлагалось поддержать лозунг «Вся власть Советам» (или другие лозунги), не рассматривая его содержание.
Наконец, большевики намеренно публиковали искаженные материалы Съезда, из которых исключались все выступления оппозиции. Их лишь частично удалось восстановить по публикациям небольшевистских изданий. Архивных материалов практически не осталось. Стенограмма не велась, поскольку приглашенные думские стенографистки покинули зал. В сохранившихся материалах зачастую опускались фамилии выступавших – неясно кто они и кого представляли. Некоторые фамилии большевистскими историками восстанавливались со слов участников Съезда.
Фальсифицированы и документы Съезда. Одни и те же декреты были опубликованы от имени президиума Съезда, от именно ВРК, и только потом – уже без всяких прений и изменений были предложены Съезду (поскольку они уже были разосланы на места и отражены в газетах). Также нигде нет данных об оглашении полного списка ЦИК. Поэтому невозможно считать состав ЦИК действительно избранным. Остался неясным статус доклада о текущих событиях – был ли он согласован во всех фракциях или отражал только мнение Петросовета. Были уничтожены или потеряны мандаты делегатов съезда, а также большая часть анкет делегатов (остались практически только большевистские анкеты). Невозможно установить даже точную численность делегатов. По предварительным данным анкетной комиссии присутствовало 670 делегатов; на момент открытия Съезда по данным бюро всех фракций – 649, в конце Съезда, после ухода меньшевиков и правых эсеров, – 625 человек. Общее число упомянутых в этих списках делегатов – около 900 человек. Частью в анкетах не было указано то, что категорически требовал ЦИК – не указана партийность или не указан Совет или войсковая часть, от которых представлен делегат. Скорее всего, эти анкеты отсеивали тех, чьи мандаты не были признаны (около 180 человек), но они входили в три известных списка. На обстановку абсурда указывает первое же сообщение после открытия съезда от Аванесова (352) (надо полагать, от мандатной комиссии), что по предварительному подсчету должно быть 513 делегатов, но на Съезде при этом находилось 560 делегатов. На эту разницу никто внимания не обращает, её никто не объясняет.
Съезд начался вовсе не с триумфа, а со скандала, о котором заранее было известно, и обе стороны реализовали свой сценарий. Оппоненты большевиков попытались делегитимировать Съезд протестами, направленными в адрес большевиков, и выходом своих фракций со съезда. Причём, ими было проигнорировано предложение Мартова (46) фактически «заморозить» ситуацию, направив от Съезда делегатов к другим партиям. Это предложение было принято, но не было реализовано, поскольку для этого надо было прекратить склоку и отказаться от прежнего плана покинуть Съезд. Более того, Съезд отклонил заготовку большевиков – погромную резолюцию, которую зачитал Троцкий (она явно была написана не на Съезде). В ней содержались поношения в адрес ушедших – то есть, уход оппонентов заранее предполагался. Речь левого эсера Камкова (325) против изоляции «умеренных элементов демократии» была одобрена присутствующими. Также и большевик Луначарский (93) высказался за «объединение различных элементов, действительно революционных элементов демократии». Казалось бы, все условия, чтобы Съезд не принимал непоправимых решений, сложились. Но оппоненты большевиков предпочитали конфронтацию, в которой намеревались также победить и устранить радикалов. Разрывом со Съездом они консолидировали «мягких» и «жестких» своих противников.
После ухода ряда фракций Съезд стал нелегитимным, но на это никто не обратил внимания – символизм Съезда оказался куда важнее процедурной чистоты принятия решений. Дело даже не в том, что на Съезде осталось более половины делегатов, а в том, что он фактически стал однопартийным – тотально подконтрольным альянсу большевиков и левых эсеров. Последние в итоге оказались в дураках: не прошло и года, как они оказались в большевистских застенках и расстрельных списках.
Уловка большевистских историографов
