Гостиница - Владимир Васильев (Ташкент)

Так Кольцо Бога, потеряв плоть, стало единым Духом, блуждающим в мировом информационном пространстве.

И ощутил Дух систему пси-трансформаторов, надежно укрытых в разных уголках мира (благо были они фантастически миниатюрны, как любое психионное оборудование). И почувствовали, как искажают они ноосферу планеты, заглушая ее интеллектуальную составляющую и подчиняя эмоциональную воле одного существа — воле Мессира, пробиться к психике которого оказалось невозможно — она была надежно заэкранирована. Так же, как и психика Мессии, распятого на хресте.

Дух был бессилен, пока оставался жив Мессия. И Мессир это знал, судя по тому, что длил мучения врага своего, но не доводил до смерти…

И вдруг эта зверская сцена!.. Видимо, Мессир просто не выдержал дьявольского напряжения, скомкав свои великие планы…

И Круг Бога призвал дух Мессии.

Как только он вошел в контакт с Кругом, мгновенно началось восстановление его прежних идентификационых кодов, соответствующих его украденному телу. Закончив с кодами, «духи» сконцентрировали остатки своей энергии в узкий пси-луч, пробили экран над Городом и буквально «встрелили» дух Мессии в его прежнее тело.

Две пси-структуры слились в единую и, аннигилировав, ввергли ее в информационный вакуум.

Система пси-трансформаторов получила сигнал к отключению вместе с управляющей ею психикой, и мир потерял сознание.

А Круг Бога распался на хаос психионов, которые затянуло в бездонную воронку, каковой был в этом пространстве шпиль Гостиницы…

И наступил катарсис…

Пока же Город мучительно выкарабкивался из шока от омерзения к себе, распростертое на каменных плитах перед Гостиницей тело бывшего Бога валялось там без внимания, окутанное тошнотворным смрадом, исходящим от распятия. Город был настолько погружен в себя, что даже не задумался, отчего этих двоих не приняла Гостиница.

Наконец, запротестовали санитарные службы. Тогда было решено послать на площадь машину с парой спецназовцев, чтобы они очистили площадь. Во избежание случайного заражения и распространения возможной инфекции разрешено было применить огнемет.

Спецназовцы, содрогаясь от омерзения перед полученным заданием, облачились в защитные костюмы и на спецавтомобиле примчались к Гостинице. Они спешили отделаться от грязного дела, и велико же было их удивление, когда, взбежав по ступеням с огнеметом наперевес, они увидели перед распятием сидящую на плитах женщину, на коленях у которой покоилась голова бывшего Бога.

— Он жив, — сообщила она, сверкнув на них глазами над марлевой повязкой. — Помогите мне унести его отсюда.

По этим глазам и по волнующему голосу парни узнали Поэтессу, довольно часто выступавшую по телевидению. Они оттащили бессознательное тело в машину, а труп на хресте спешно сожгли. И черный дым от него несло на ослепительно белую Гостиницу…

Потом были месяцы борьбы врачей за восстановление его психики…

…И была Тьма. Вечная Тьма, которая была Все. Потом появилось Тепло. Оно шло отовсюду. Его хотелось больше и больше. Тогда появилось Движение. Оно шло изнутри.

Двигаться было трудно, приходилось искать щели между холодными твердыми препятствиями и протискиваться между ними, задыхаясь и обдирая тело… Но Тепло звало к себе, и противиться его зову было невозможно…

Корешки впитывали влагу из скудной каменистой почвы, и она делала побеги упругими и гибкими, отчего они могли огибать препятствия, а иногда даже раздвигать их.

Через какое-то время корни Растения достигли мягкой, изумительно нежной почвы непередаваемо прекрасного вкуса. И тело стало набирать массу.

Потом появился Свет: сладчайший хаос энергий опьянял и переполнял тело.

Однажды на нем появились листики. Серебристо-зеленые маленькие листики. Они жадно потянулись к теплу и свету, наполняя тело силой и энергией.

А как-то утром на стеблях появились бутоны, к полудню один из них расцвел и был чем-то похож на маленького человечка в белой рубахе под темно-синим костюмом. Человечек смотрел на мир ровно до следующего полудня, когда расцветал другой, а прежний опадал, тая в себе семя и накопленную красоту мира. И это было прекрасно.

Наступило время, когда Растение добралось до горной речки, весело звеневшей меж скал, и тело его, напоенное живительной влагой, стало могучим. Чувства обострились и Растение вдруг услышало, как Река говорит ему:

…И сказочно было нездешним мое одеянье —То ль феи прелестной, то ль юной русалки достойно…Я шла к тебе так, как к прощенью идут от прощанья —Грустя от Разлуки, но Встречу приемля спокойно.Из брызг водопада, из слез, из тумана дыханьяКазалось сплетенным вкруг тела живого свеченье.И Вечное Знанье во взоре, и жажда Свиданья,Как Вечной Реки от истока до устья теченье…

Сквозь струи водопада проступило лицо и чуть наметился силуэт.

— Кто ты? — прошелестело Растение листиками.

— Я — Река…Утолите извечную жажду живительной влагой.Я — Река…Погрузитесь душою в упругую свежесть теченья…Я — Река…Я — забвенье и память…Любви изначальное благо…Я — Река…Я — начало…Я — вечность…Я — жизнь…Я — конец…Я — мгновенье…

И тут из водопада выдвинулся женский торс в белом халате, на рассыпавшихся волосах женщины поблескивали брызги.

Потом он разглядел белый потолок над ее головой и светильник на нем… Окно…

— Где я? — прошептал он.

— В больнице, — ответила она.

— Кто ты?

— Женщина… Поэтесса… Река…

Потом прибежали врачи.

Еще через месяц он осознал, что сотворил с миром, и исчез из больницы. Не мог видеть людей. Не мог вынести их взглядов.

Ушел в горы. Пытался найти то место, где был Растением со странными цветками-человечками. Отыскал небольшую пещерку в живописно-диком ущелье. Оборудоывал ее для жилья. Возделал поле, где посадил семена и клубни, прихваченные из Города. Питаясь, тем временем, дарами леса.

На склонах он искал Растение, а в себе Тишину. Ни того, ни другого не было.

Мессия и Мессир, воскреснув, продолжали в нем вековечный спор за право обладания его телом, хотя по отдельности уже не существовали. Попытки уничтожить друг друга прекратились еще в больнице под наблюдением искуснейших психокорректоров, но духовного единства не возникало — несовместимы Растение и Лава, его пожирающая…

А Отшельник в своих странных снах-воспоминаниях ощущал себя то Вулканом, то Растением. Поэтому он стремился к Тишине, где не было бы ни рокота Вулкана, ни жажды жизни Растения. К Тишине, которая есть Музыка Сфер.