Прогулки по Парижу. Правый берег - Борис Носик

Но потом короли мало-помалу перебираются в Версаль, а грозный донжон Венсеннского замка становится тюрьмой. Короли и королевы еще живут здесь время от времени, но уже не в замке, а во дворце, который был построен знаменитым Ле Во при кардинале Мазарини. Кардинал являлся среди прочего губернатором Венсенна. В павильоне короля живали молодой Людовик XIV и Мария-Терезия, а также сам Мазарини и королева Анна Австрийская. Для приема короля и королевы во дворце был создан художником Филиппом де Шампенем богатый интерьер. И все же со временем короли стали бывать здесь все реже, а узники все чаще – Барбес и Бланки, Дидро, Мирабо, Фуке, принц Конде… В 1804 году здесь был расстрелян герцог Энгиенский, в 1871 году – девять федералистов, в 1944 году фашисты расстреляли тут 26 заложников. По размаху, конечно, не Лефортово, но все равно страшно – очертания донжона словно склоняли к здешней жестокости.

Наполеон Бонапарт превращает Венсенн в артиллерийский полигон, устраивает там казармы и склады, стрельбища, да и самый лес этот артиллеристы окрестил Канонвилем (canon – пушка). Осквернение гарнизоном исторических мест Венсеннского леса остановил только Наполеон III, передавший лес городу Парижу на условии, что там будет устроен публичный парк наподобие Булонского леса и будет восстановлен лесной массив. Кстати, проект восстановления леса существовал еще ив 1731 году, тогда же была воздвигнута Пирамида как памятник экологическим усилиям короля Людовика XV, да и вообще, лес – до самой Революции и солдафона Бонапарта – был еще великолепен. С 1860 года делаются попытки вернуть ему былую красоту. Знаменитый Альфанд разбивает тут пейзажный парк в стиле эпохи – с экзотическими деревьями, водопадами, озерами, питаемыми самым крупным здешним озером – озером Гравель.

Восстановительные работы продолжались и в XX веке. Колониальная выставка (а тогда еще не стеснялись слова «колониальный») не повредила парку. От марсельской колониальной выставки 1906 года Венсенн разжился экзотическими павильонами, напоминающими о колониальном прошлом Франции, надо сказать, отмеченном большой национально-религиозной терпимостью. На южном берегу озера Домениль стоит еще со времен выставки строение, в котором разместились ныне буддийский храм и международный буддийский институт. К сожалению, настоящая пагода с марсельской выставки, где молились, бывало, вьетнамские рабочие и солдаты, сгорела, но зато стоит в лесу памятник камбоджийцам и лаосцам, погибшим в боях за Францию, памятник мальгашским рабочим и даже стыдливо спрятанный в лесу памятник во славу колониализма. Впрочем, может, со временем, когда схлынут страсти и выдохнется конформистско-левацкая мода, – может, вспомнят и какие-то положительные сдвиги эпохи колоний или даже каких-нибудь бескорыстных колонизаторов: вспоминают же в кишлаках Памира бескорыстных русских офицеров, защищавших местных бедняков от безжалостного бухарского эмира…

Венсеннский лес обретает помаленьку свою былую красу. Восстановлена, к примеру, двухкилометровая, обсаженная знаменитыми венсеннскими дубами и платанами Королевская аллея, на которой начиналась королевская охота. Восстановили и старую дорогу от эспланады замка к озеру. Рядом – площадки и стадионы Национального института физкультуры, а на былых полигонах и стрельбищах, снова засаженных деревьями, проложено чуть не тридцать километров дорожек для пешеходов, бегунов и велосипедистов: такая вот мирная конверсия Венсеннского леса.

В здание патронного завода вселилась (русского происхождения) режиссер Ариадна Мнушкина со своей труппой, и возник театральный центр. Ну а на месте колониального сада, разбитого ко Всемирной выставке 1899 года при павильонах Марокко, Туниса, Индокитая и Конго, перевезенных с марсельской выставки, выросли нынче Институт сельскохозяйственных исследований и Центр тропического лесоводства. На берегу озера Домениль ныне Музей искусства стран Африки и Океании. Лет тридцать тому назад в Венсенне был разбит новый парк цветов с долиной гиацинтов, долиной далий, долиной времен года…

Знатоки французского искусства помнят, что производство знаменитого фарфора с золотыми и небесно-синими (позднее их назвали севрскими) росписями было начато именно здесь, в Дьявольской башне Венсеннского замка, в 1753 году Жилем и Робером Дюбуа. Мануфактура переселилась в Севр четверть века спустя, так что у начала севрского фарфора тоже был Венсенн, в котором сегодня оживает многое…

Что до меня, то я предпочитаю тихие уголки этого леса, которые дышат преданьями старины. Скажем, озеро Минимов, живописнейшее из четырех венсеннских озер. На одном из трех островов этого озера сохранились остатки монастыря минимов, основанного Людовиком VII… Здесь шелестит листва, плещет в берег озерная волна, и долетающий сюда глухой рокот окружной дороги не заглушает звуков старинного хорала во славу святого Франческо- Паоло, основавшего этот орден нищенствующих монахов в калабрийской Козенце…

На барже, и пешочком, и рысью, и мимо

ВДОЛЬ ИДИЛЛИЧЕСКОГО КАНАЛА К ВИСЕЛИЦАМ И ДОМУ С ПРИВИДЕНИЯМИ

Почти к самому парку Ла Вилет выходит старый канал Сен- Мартен. И если с бульвара Ришар-Ленуар его убрали под землю, в трубу, то значительная его часть проходит по правобережному Парижу, и, более того, по нему еще ходят суда. Об этом стоит рассказать подробнее.

Небольшой в общем-то по размеру Старый Париж, или, как еще говорят, «собственно Париж», являет неленивому пешеходу увлекательное зрелище резких перемен городского пейзажа и при этом как бы даже перемены эпох. Ежели, скажем, отклониться на каких-нибудь метров двести от шумной площади, запруженной автомобилями, пешеходами, магазинами, деревьями и статуями (а зачастую также трудящимися, протестующими против всего, что им кажется несправедливым или просто неудобным, или, наоборот, приветствующими то, что им кажется большой удачей – скажем, получение больным, уже почти отстранившимся отдел, но по-прежнему лживым социалистом Миттераном его второго президентского мандата), – в общем, ежели отклониться немного от площади Республики, торжественно открытой некогда Наполеоном под именем площади Водонапорной Башни, то попадешь вдруг в совершенно иной мир, нечто вроде питерской Новой Голландии. Вот тебе, батенька, и Париж…

И правда ведь, совсем иной, незнакомый Париж… Поблескивают воды канала Сен-Мартен, горбатятся железные мостики, а вместо нетерпеливой своры автомобилей какая-то баржа, которая с ангельским терпением ждет, пока служитель откроет ворота маленького шлюза, закроет ворота, наполнит по старинке шлюз водой, снова откроет ворота, о Боже… А тут их девять, таких шлюзов, на каких-нибудь два с лишним километра пути. Да это, пожалуй, даже шикарней, чем кататься на унылой лошади, запряженной в'шарабан, в потоке нетерпеливых дорогих машин. Так что люди со вкусом непременно предпринимают это неторопливое, словно бы бросающее вызов городской спешке путешествие – от бассейна де ла Вилет до Музея д'Орсэ, что на берегу Сены.

Канал этот был введен в строй в 1825 году, чтобы вкупе с каналом Сен-Дени сократить путешествие по Сене на добрых 12 километров. Часть канала проходила под открытым небом (и тут он достигал 27-метровой ширины), а часть была позднее уведена под крышу там и сям – то для того, чтобы дать свободный проход кавалерии из казарм принца Евгения, то чтобы не прерывать чинности гуляния по семнадцати скверам променада королевы Гортензии (названного в честь той самой падчерицы Наполеона, к которой, если помните, в славную победоносную весну 1814 года столь неравнодушен был царь-победитель Александр I).

Окрестности канала и впрямь были в прошлом веке иным Парижем: фабрички, ателье, мастерские, работяги, ремесленники, невзрачные, но по-своему живописные жилые дома и предприятия. Последние, устарев, закрывались одно за другим, а в начале 60-х годов XX века возникла даже опасность, что исчезнет и сам канал: собирались проложить тут дорогу с севера на юг, связав аэропорты Орли и Ле Бурже, – так чтобы за час проходило тут 12 тысяч автомобилей. Однако проект удалось остановить, а потом и вовсе похерить: к тому времени парижане уже начали понимать, что за преобразователями города надо следить в оба.

И все же берега старинного канала застраивали мало-помалу современными домами. Однако, когда дошли строители до шлюзов № 5 и № 6 (до шлюзов Реколет), вышла у них заминка. В полуразвалившемся доме № 102 по набережной Жемап размещался старенький отель – «Отель дю Нор», известный не только всем парижанам, но и всем французам по знаменитому довоенному фильму Марселя Карне «Отель дю Нор», в котором главную роль играла Арлетти. Всем французам был памятен изящный силуэт Арлетги над барьером шлюза, и когда бодрая бригада собралась ломать настоящий «Отель дю Нор», парижане сказали: «Нет!» Не нужно думать, что где бы то ни было легко бывает справиться с преобразователями городов. Земля в городе дорога, а когда речь идет о деньгах, торгаши становятся не только беспощадными, но и хитрыми. На сей раз они сумели доказать, что декорацию, воспроизводящую в знаменитом фильме старенький «Отель дю Нор», построили на студии в Булони, а сам этот отель вовсе не снимали. Фильм был снят по одноименному роману Эжена Даби, отец которого и был владельцем старого отеля в начале века, так что писатель провел здесь свою юность. «Этот Даби и сам описал в конце романа, как ломают старый отель», – доказывали грамотные предприниматели. «Нет, пусть отель стоит», – упрямо повторяли парижане. Не нужно думать, что с ними считаются больше, чем с москвичами или ярославцами, но бывают периоды в жизни демократий, когда приходится считаться. Например, накануне выборов. Надо только, чтобы избиратель твердо стоял на своем. В общем, был достигнут компромисс с жителями квартала, кстати, в наши дни обычный, хотя и не идеальный: оставили нетронутым фасад старого отеля, а внутри дома все обновили. Зато на первом этаже открыта была галерея, посвященная фильму Карне.