Память (Книга вторая) - Владимир Чивилихин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты лжешь, урус! — крикнул Субудай. — А я тебе приказал говорить правду. Нет на свете реки, которая текла бы обратно!
— Есть, — возразил урус. — Волхо.
И Субудай опять услышал слово, похожее на те, что говорил бывший народ джурдже, — «межень».
— «Ме-жень» — это что? — спросил он кипчака.
— Середина сухого лета, — пояснил тот и добавил, что урус стоит на своем — река Волхо может среди лета течь назад.
Субудай впервые взглянул на Бурундая, высасывающего в полутьме кость. Субудай зря посылал за ним гонца — он и так должен был вернуться. Субудаю уже донесли, что сразу за озерным льдом стоит совсем небольшая крепость, но в нее сбежались все местные урусы, согнали туда скот и свезли зерно. Зная, что впереди смерть, они будут сражаться, как барсы или как жители последнего злого города, в котором было зерно…
Любознательный Читатель. Какая крепость имеется в виду?
— Березовский Рядок на волоке Селигер — Щебериха, укрепленный форпост на пути орды к Новгороду. Это, конечно, предположение, но, возможно, и археологические раскопки Березовского городища подтвердят, что оно не было сожжено в 1238 году, как не был взят, быть может, и крайний северо-восточный русский город Галич-Мерьский, до которого в феврале доскакал один из отрядов Бурундая; такое предположение высказывал еще В. Н. Татищев…
Субудай без пояснений Бурундая понял, что передовые сотни обрыскали все пустые селеньица вокруг крепостенки, сейчас чутко спят у жарких огней, подкрепившись мясом последних запасных коней. Впереди, как сказал урусский певец, совсем нет сел, только через два перехода по речному льду стоит еще одна деревянная крепость со странным именем Молвотицы, укрепленная за зиму юным княжичем Александром…
— Тоже предположение?
— Новгород Великий не мог оставить без контроля главную стратегическую и торговую дорогу в глубь Руси — Селигерский путь. При частых междоусобных войнах крепости Торжок, Березовский Рядок, Молвотицы и, быть может, Великий Заход прикрывали дальние подступы к городу с юга, как позже феноменальные каменные прикрытия защитили Новгород с запада и севера.
Бурундай разумно поступил, проскакав мимо этой крепости, — взять он ее быстро не сможет, лишь потеряет время и людей. Субудай вскинул голову, засверлил глазом урусского певца и спросил о главном:
— А где сухая дорога к солнцу? Если солжешь, я выну тебе сердце… Что сказало солнце братьям?
— Оно хотело сказать, что греет всех, если люди идут вместе…
Хозяин юрты задумался и услышал бормотание кипчака вперебой с плавной речью уруса:
— Сухая дорога тут была в те времена, когда жили братья-батыры, а сейчас везде снег и лед, потом везде будет вода.
Субудай подал кипчаку знак, чтоб они уходили. Когда полог перестал колыхаться, Субудай повернул красное веко к Бурундаю:
— Ты станешь большим воителем. Внуку Темучина сыну Джучи мы завтра скажем, что надо поворачивать морды коней…
А он, Субудай, готов был остаться в этих снегах навек, только б выбрались из них живыми его сыновья Урянктай и Кокэчу… Коней совсем нечем кормить, вся сухая трава вокруг и впереди сожжена. И урусы на сытых подкованных конях зальют эти путаные ледовые дороги кровью его воинов. А под стенами Новгорода войско захлебнется водой, как тарбаган в норе. Что скажет Великая Степь? Позор падет на его седую голову, и Урянктай с Кокэчу лишатся будущего… Нет, и Субудай должен уйти отсюда, не потеряв лица! Всю жизнь он возжигал огнем свою славу непобедимого и не может погасить ее в здешних снегах, когда их пропитает вода.
В степь!
19
Итак, искать Игнач крест в районе теперешних Крестцов так же бессмысленно, как искать его в окрестностях средневековой норвежской Христианин или на современном киевском Крещатике. Но где его все-таки искать?
Да здравствует бескорыстное и беспокойное, скромное и деятельное племя краеведов! Пока я собирался на Селигер, Щебериху и Полу, там, оказывается, все исходил да исплавал другой человек, который давно занялся розысками Игнача креста, пришел к интереснейшим самостоятельным выводам, затратив на эту работу годы. И это было не любительское развлечение, а именно работа-изучение летописей, архивов, исторической и географической литературы, кропотливое накапливание фактов, поездки, встречи, даже раскопки. Краевед С. Н. Ильин установил, что действительно самый спорый летний и зимний Селигерский путь от Твери и Торжка к Новгороду шел по озеру Селигер, затем через волок в два с половиной километра на озеро Щебериха, откуда по рекам Щеберихе и Поле к озеру Ильмень. На волоке, в середине этого важнейшего торгового и военного пути, а не в начале, как ошибочно сказано в публикации о работе С. Н. Ильина, для его охраны и промежуточного торга стояло древнее сторожевое Березовское городище, или — по-старинному — Березовский Рядок. В тридцати километрах ниже по Щеберихе был другой охранный пост-Молвотицы. В публикации ничего не сказано о Великом Заходе, расположенном на Поле еще примерно через тридцать километров. Пола в этом месте начинает большую петлю, отклоняющуюся от прямого пути к Новгороду, и зимник, возможно, здесь спрямлялся, экономя путникам время и силы.
Субудай должен был направить свой авангард именно по этому, самому короткому и торному пути!
О следах пребывания орды говорит и местная топонимика — в этом районе есть селения Большие Татары и Малые Татары, стоит на Селигере также село Неприе, жители коего, сказывают, не прияли пришельцев, взялись за топоры и вилы, а еще село Кравотынь, в котором, по преданию, орда вырезала всех от мала до велика. Один из главных аргументов краеведа — совпадение расстояния, потому что от Березовского городища до Новгорода около двухсот километров, то есть сто летописных так называемых больших верст по тысяче саженей каждая, а если быть совсем точным, от Новгорода до Игнача креста ровно 213 километров сегодняшним счетом.
Ну а где мог стоять Игнач крест? Конечно же у теперешней деревни Игнашовки на правом берегу Щеберихи! С. Н. Ильин доказал, что селеньице это древнее, найдя в старинной переписной книге упоминание деревни Игнашово, числившейся в Березовской волости. Географическое ее расположение весьма примечательно-здесь в Щебериху впадает приток Циновля, и крест стоял, скорее всего, на мысу, вблизи устья Циновли. «Купцов, плывущих с севера, он предупреждал: начинается трудный участок, впереди волок. Плывущим с юга напоминал: трудность позади. По» тому что от впадения Циновли река становилась более пол" новодной, вполне доступной для судоходства".
И есть еще один, самый убедительный аргумент, кажется раз и навсегда решающий двухвековой спор ученых о местонахождении летописного Игнача креста — С. Н. Ильин вместе с лесничим К. П, Тихомировым нашел этот крест!
Он лежал в земле старого кладбища, и его долго выкапывали. Грубый, массивный и тяжелый каменный крест этот очень похож на Изборскии, Стерженский, Лопастицкий, Нерльский кресты, древность коих доказана. Правда, найден он был не в Игнашовке, а в Березовском городище, что на десяток километров отстоит от приметного мыса. Очевидно, судьба креста похожа на судьбы его ровесников и собратьев. За прошедшие века Лопастицкий крест то увозили, то возвращали на место. Не раз перемещали Нерльский крест, который был в конце концов обнаружен тоже на одном из местных кладбищ. Знаменитый Стерженский крест с новгородской надписью XII века нашел в XIX веке помещик Обернибесов, выкопал его из земли и поставил над прахом своего предка, похороненного в XVIII веке на кладбище погоста Стерж. О судьбе еще одного каменного креста, непосредственно связанного с нашествием орды, у нас большой разговор впереди…
Любознательный Читатель. Таким образом, наш большой вопросительный знак мы можем снять с карты?
— Правда, подлинность найденного креста научно не подтверждена. И если летописные версты были вдвое короче, то, значит, остатки орды прошли ледовыми дорогами на сто километров дальше и были остановлены новгородцами где-то в районе нынешней Старой Руссы.
— И хорошо бы еще раз вернуться к весенней распутице 1238 года…
Удивительна все же сила инерции в нашем мышлении! Автор журнальной публикации о поисках и находках краеведа С. Н. Ильина, обещая в подзаголовке статьи ответить на вопрос, «почему татары повернули обратно», пишет:
«Испугавшись весенней распутицы, Батый отдал приказ об отступлении».
Научных работ на эту тему мне найти не удалось, и я обратился к знатокам края, любителям его старины — что они думают о причинах отступления орды? Последовал дружный ответ — конечно, весенняя распутица, половодье, это же всем известно! Несколько отличаются от других письма ко мне новгородского поэта Василия Соколова, в отрывках из которых я кое-что выделяю курсивом, чтобы оттенить важные для нашей темы места.
