Сон Бруно - Мердок Айрис

На половике лежало письмо, которое пришло с вечерней почтой. Денби увидел незнакомый почерк и сразу подумал, что письмо от Лизы. Торопливо, дрожащими руками он вскрыл конверт. Письмо было очень длинным, оказалось, что оно от Найджела. Денби запер входную дверь, накинул цепочку и медленно пошел к себе. Некоторое время он сидел неподвижно, уставясь в пустоту, сжимая в руке письмо Найджела. Если б только не эти тщетные надежды, обманчивые мечты, неосуществимые желания! Денби закрыл глаза, и слезы покатились у него по щеке. Потом принялся читать письмо.

Дражайший Денби!

Надеюсь, Вы простите меня за то, что я нарушил свой долг — ушел, не предупредив, не согласовав этого с Вами, не испросив позволения. Жаль, что мне пришлось покинуть Бруно, я хотел быть рядом с ним до самого конца. Надеюсь, он не встревожен, и я бы просил Вас передать ему мой сердечный поклон, если бы полагал, что он еще помнит Найджела, но я уверен, что он уже забыл обо мне, к счастью. Поскольку Найджела в некотором смысле никогда не было, обо мне и помнить невозможно — я не отбрасываю тени. Я пишу Вам в первый и последний раз, ибо беседа с Вами — для меня истинная радость (почему — Вы узнаете из письма), к тому же мне необходимо объяснить свой уход. Это и еще кое-что.

Любовь — это странная вещь. Без сомнения, она правит миром, она, и только она. Любовь — самое главное в жизни. Все прочее — тлен, суета и томление духа. Но тем не менее она и великий смутьян, это уж точно. Она побуждает мечтать о несбыточном, поклоняться идеалу. Странно, любить дозволено кого угодно и как угодно. Природа этого не запрещает. Кошке не возбраняется смотреть на короля, негодяй может любить благородного человека, благородный человек — негодяя, хороший — хорошего, мерзавец — мерзавца. Ал-ле оп: вспыхивает свет, и мы то ли наяву, то ли во сне. Увы, дражайший Денби, любовь часто бывает одинокой, замкнутой, безысходной и тайно разъедает душу. Условности тут ни при чем. Любовь не знает условностей. Случается все что угодно, и в некотором смысле слова, в самом, самом широком смысле, нет ничего невозможного. Ах, я и об этом думал, мой дорогой, и от этого я тоже много страдал. Вы могли полюбить меня. Увы, теоретически это было вполне вероятно. И я ушел не потому, что воображаемое несбыточно, а потому, что знал, сколь разрушительна моя великая любовь. Если бы я был святым, а я вполне мог бы им быть, я любил бы Вас, и поведал бы Вам об этом, и остался бы рядом с Вами, не причинив Вам никакого вреда, и Вы бы привыкли ко мне, как к воздуху, который вдыхаете, и даже не замечали бы, как я Вас люблю. Но поскольку я все-таки не святой, стихийная небесная сила, вырвавшись однажды из своих темных недр, повлекла бы нас — куда? Не знаю, но только вниз. Вам пришлось бы играть ненавистную роль. А я…

Кто другая моя великая любовь, Вы легко догадаетесь сами. Я и представить себе не мог, что вы оба у меня на глазах будете наводить друг на друга заряженные пистолеты. Но когда это произошло, вы были точно глина в моих руках[36]. Оказалось, очень легко было заставить вас делать то, чего хотел я! Но мне не должно думать о моей богоподобной власти, этот путь пролегает через самые немыслимые мучения, которые я уже изведал до конца. Ведь наша дуэль была великим испытанием, не так ли? Со своим непредсказуемым исходом она обернулась горней мукой, русской рулеткой души. Простите меня.

Я решил, что мне в моем положении остается лишь уехать из Англии. Один друг помог мне получить работу в Индии в Комитете защиты детей, и я улетаю в Калькутту. Я не оставляю обратного адреса и не подписываюсь. Я Ваш добрый дух и останусь таковым, независимо от того, будете Вы помнить обо мне или нет. Припадаю к Вашим стопам.

Денби смотрел на письмо. Оно причинило ему сильную, неизведанную боль. Если бы он знал раньше, что Найджел любит ею! Но что бы он сделал тогда? Стал бы играть «ненавистную роль»? Да, действительно, любовь — смутьян. Каждый человек жаждет любви, но сколь редко она взаимна. Найджел любит его, он любит Лизу, Лиза любит… Безумие, тоска. Господи, я так одинок, подумал Денби. Он безошибочно распознал голос любви, пусть не тот, что был ему нужен, но донесшийся из того же таинственного реального мира. Глаза его снова наполнились слезами. Он чертыхнулся, смахнул слезы, снял пиджак, развязал галстук. Лучше всего лечь в постель и постараться уснуть, а не травить себе душу. Во время душевных передряг он всегда крепко спал, как и после выпивки. Денби постоял немного, прислушиваясь к усиливающемуся дождю, к ветру, от которого дребезжали оконные стекла. Расстегнул рубашку.

Неожиданно он услышал рядом с собой отрывистый размеренный стук. Денби застыл как вкопанный, запахнул рубашку. Раздалось еще несколько громких ударов. Кто-то настойчиво стучал в окно. Уилл! Да, это Уилл. Пришел окончательно со мной разделаться. Денби не двигался. Снова стук в окно, упорный, требовательный, яростный. Он сейчас разобьет стекло, подумал Денби. Что же делать? Вызвать полицию? Притвориться, будто меня нет? Может, он видит меня через щелку в занавесках? Господи, зачем все это? Денби чувствовал себя старым и уставшим. Ему хотелось спать. Он вовсе не желал драться с каким-то бесноватым молодым человеком. Все это нелепо.

— Кто там? — спросил Денби.

Ему не ответили, только продолжали яростно стучать в окно. Денби постоял в нерешительности. Потом тихо прошел из комнаты в кухню, достал большой нож для разделки мяса. Положил его на место. Вернулся в комнату, подошел к окну.

— Кто там?

Снова стук, еще и еще. Денби отдернул занавески. Дождь, непроглядная тьма, ничего не разглядеть. Денби рывком поднял раму и отскочил от окна. Через подоконник тотчас перекинулась длинная нога в грязном башмаке. Нога была женская.

— Ну что же вы, помогите мне, — сказала Лиза.

Денби закрыл окно и задернул занавески. Лиза сидела на кровати. Плащ она сбросила и теперь снимала полуботинки.

Голова ее была непокрыта, волосы слиплись и мокрыми колечками падали на шею.

— Извините, — сказала она, — что я забралась к вам в окно; я бы никогда не решилась на это, если бы знала, сколько натащу грязи. Не хотелось звонить в дверь из-за Бруно. Будьте добры, принесите полотенце.

Денби сходил на кухню и вернулся с полотенцем. Лиза принялась вытирать голову. Денби стоял у окна, прислонившись к комоду, и смотрел на нее, открыв рот. Внутри у него все горело, будто его проткнули раскаленным прутом.

— Извините, что я пришла без предупреждения, — сказала Лиза. Ее густые волосы, вытертые полотенцем, рассыпались мелкими кудряшками, она пыталась их пригладить. — Вы не одолжите мне расческу?