Боги среди людей - Кейт Аткинсон

— Нам пора, — сказал он, когда пес наконец примчался обратно.

— Мы уже думали, что потеряли тебя, — сердито сказала Сильвия.

— Пока еще нет, — ответил Тедди.

— Ты в порядке? — спросил Кит, протягивая ему пиво.

Кит сидел на террасе и разглядывал дом. Большой и красивый, тот казался заброшенным.

Последний вечер перед отъездом Тедди решил провести с Урсулой. Кит ушел в загул с земляками.

Прогулявшись по паркам, Тедди остановился у здания, где работала Урсула, и, словно часовой на посту, стал ждать, надеясь удивить сестру, когда та выйдет с работы.

— Тедди!

— Он самый.

— И Фортуна! Вот кого не ожидала увидеть.

И опять Тедди почувствовал, что собаке обрадовались больше.

— Ты как раз вовремя, — сказала Урсула, — хотя, возможно, тебе не понравится мое предложение. Не хочешь сопроводить меня на Променадный концерт Би-би-си?{110} Один знакомый достал мне два билета, но приятельница, с которой мы собирались идти, только что отказалась. После концерта можем перекусить.

— Превосходно, — ответил Тедди.

Он расстроился. Меньше всего ему сейчас хотелось идти на концерт. Морской воздух и сутки, проведенные с Нэнси, не говоря уже об ужине в Лисьей Поляне, выкачали из него все запасы энергии, так что сейчас он с удовольствием отправился бы в кино и подремал в душной темноте зала или, быть может, напился бы в дрова, чтобы забыться и приятно расслабиться.

— Отлично! — порадовалась Урсула.

Собаку она решила оставить в конторе.

— По-моему, это запрещено, — весело сказала Урсула, — но без присмотра он не останется. Ночная смена уж точно успеет его избаловать.

Фортуна почуяла свою выгоду и тут же увязалась за какой-то секретаршей.

Погода стояла прекрасная; Тедди и Урсула с удовольствием прогулялись до Альберт-Холла. Пришли они заблаговременно, успев даже погреться на солнышке в Кенсингтонском саду, где сели на скамейку и умяли бутерброды, к которым Урсула — «из-за всей этой беготни по правительственным делам» — даже не прикоснулась в обеденный перерыв.

— По существу, я только и делаю, что перекладываю бумажки с места на место. Как, наверное, и большинство людей. К тебе это, конечно, не относится.

— И на том спасибо, — ответил Тедди, вспомнив нудную работу в банке. Если он каким-то чудом переживет войну, куда потом себя девать? Мысль о возможном будущем вселяла в него страх.

Его сестра поднялась и отряхнула крошки.

— Нам пора, не будем заставлять Бетховена ждать.

«Один знакомый» достал для Урсулы билеты на хорошие места. Она надеялась пойти со своей приятельницей, мисс Вулф, но той пришлось отказаться.

— Так жалко ее, — сказала Урсула, — у нее племянник, военный, — ей только что сообщили — погиб в Северной Африке. Мисс Вулф просто изумительный человек, яркая звездочка, и она твердо убеждена, что музыка способна исцелять. Вот бы она порадовалась, услышав сейчас Бетховена, в разгар войны, особенно это произведение.

Тедди даже не знал, о чем идет речь. Он открыл программку. Девятая симфония в исполнении Симфонического оркестра Би-би-си и хора «Александра»,{111} дирижер Адриан Боулт.

— Alle Menschen werden Brüder,{112} — процитировала Урсула. — По-твоему, это сбудется? Хоть когда-нибудь? Что все люди станут братьями? Ведь люди — в первую очередь мужчины — убивают друг друга испокон веков. С тех пор, как Каин запустил камнем в голову Авелю, или что он там сделал.

— Не помню, чтобы в Библии приводились такие подробности, — заметил Тедди.

— В нас удивительно сильны первобытные инстинкты, — продолжала Урсула. — По сути своей все мы дикари, поэтому и придумали Бога, чтобы Он стал голосом нашей совести, иначе мы бы уничтожали всех направо и налево.

— Думаю, как раз этим мы и занимаемся.

Зал быстро наполнялся; люди, шаркая, пробирались к своим креслам, и Тедди с Урсулой пришлось несколько раз поджать ноги, чтобы пропустить очередных слушателей. Где-то внизу публика с дешевыми входными билетами вежливо захватывала удобные позиции перед сценой.

— Места отличные, — сказал Тедди. — Уж не знаю, кто достал эти билеты, но он явно к тебе неравнодушен.

— Бывают и получше, — ответила Урсула, и ее саму, как видно, очень позабавило это замечание. — Мощные были бомбежки на прошлой неделе, ничего не скажешь, — неожиданно произнесла она, застав его врасплох этим внезапным, никак не связанным с их беседой суждением.

— Это точно.

— Как по-твоему, с Гамбургом покончено?

— Да. Нет. Откуда я знаю? Наверное. С высоты семнадцати тысяч футов многого не увидишь. Только огонь.

На сцену выходил хор.

— Им сильно досталось, — продолжила Урсула.

— Кому?

— Людям. В Гамбурге.

Тедди не воспринимал их как людей. Для него это были города, заводы и железнодорожные станции, расположения воинских частей, доки.

— У тебя все еще есть сомнения? — не унималась Урсула.

— Сомнения?

— Ну, насчет бомбардировки по площадям.

— А, вот ты о чем. — Он уже слышал такой оборот речи, но не придавал ему большого значения.

— Беспорядочные налеты. Гражданское население считается законной мишенью — безвинные люди. Тебя не преследует… неловкость?

Он повернулся к ней, пораженный ее прямолинейностью. («Неловкость»?)

— Гражданское население не мишень! А ты можешь себе представить войну, на которой никого не убивают? Чтобы победить, нужно уничтожить и промышленность, и экономику противника. А при необходимости и жилье. Я выполняю… мы делаем то, что нам доверено: защищаем свою страну и отстаиваем свободу. Война идет против заклятого врага, и каждый раз, вылетая на боевое задание, мы рискуем жизнью. — Он отметил излишний пафос своей речи, отчего начал злиться на самого себя, а не на Урсулу, которая, как никто другой, понимала, что такое долг.

Нужно добить их всех, сказал вчера духовник Сильвии.

— А что такое, по-твоему, «безвинные люди»? — спросил он в продолжение разговора. — Рабочие, производящие на заводах бомбы, пулеметы, самолеты, орудия, подшипники, танки? Гестапо? Гитлер? — Его уже занесло. — И давай не будем забывать, что именно немцы развязали эту войну.

— А я вот думаю, что это мы ее начали, еще тогда, в Версале, — тихо ответила Урсула.

Тедди вздохнул, раскаиваясь в своей несдержанности. «Мне кажется, он слишком часто возражает».{113}

— Иногда, — сказал он, — мне начинает казаться, что, будь у меня возможность вернуться в прошлое, я бы застрелил Гитлера, а еще лучше было бы убить его при рождении.

— Но тогда, сдается мне, — сказала Урсула, — ты пошел бы еще дальше, перекраивая на своем пути всю историю, вплоть до Каина и Авеля.

— Или до Адама и его яблока.

— Ш-ш-ш, — раздалось с соседних мест при появлении первой скрипки.

Брат с сестрой присоединились к общим аплодисментам, порадовавшись завершению разговора.

Урсула положила ему руку на плечо и прошептала:

— Прости. Я не разуверилась в справедливости нашего дела. Мне просто хотелось понять, что ты чувствуешь. Но если все хорошо, то и ладно.

— Лучше быть не может.

К облегчению Тедди, на сцене под бурные аплодисменты зала появился Адриан Боулт. Воцарилась полная тишина.

Урсуле стоило поздравить его, а не вселять сомнения. Военные летчики признали операцию «Гоморра» величайшим успехом. Ставшая переломным моментом, она смогла приблизить окончание войны и поддержать пехотинцев, которым вскоре предстояло снова высадиться на территории Европы, чтобы окончательно раздавить гадину. «Отличная бомбардировка», — написал в бортовом журнале Тедов бортинженер Джефф Смитсон. «Отличное зрелище», — заявил вчера адвокат, истекая слюной в предвкушении несчастного поросенка.

Военные летчики остались довольны, думал Тедди, поглядывая на сестру, которая совершенно растворилась в музыке. Разве не так?

И лишь гораздо позже, когда война давно миновала, он выяснил, что это был огненный смерч. Во время войны он не слышал такого выражения. Тедди узнал, что командование намеренно выбирало целью жилые кварталы. Люди варились в фонтанах, изжаривались в погребах. Они сгорели заживо или задохнулись, превратились в пепел и вытопленный жир. Они попались, словно мухи на липучку, когда перебегали реки расплавленного асфальта, прежде — оживленные улицы. Отличная бомбардировка. («Око за око», — сказал на встрече однополчан Мак. Так недолго и ослепнуть, подумал про себя Тедди.) Гоморра. Армагеддон. Ветхозаветный бог ненависти и возмездия. Ввязавшись в эту бойню, они уже не могли повернуть назад. Гамбург оказался не переломной точкой, а лишь промежуточным этапом. Впереди были Токио, Хиросима, а после них любые споры о невиновности уже не имели значения, поскольку можно было нажать кнопку на одном континенте и убить тысячи людей на другом. А ведь даже Каин смотрел Авелю в глаза.