Не переходи дорогу волку: когда в твоем доме живет чудовище - Лиза Николидакис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вход в музей стоил три евро, и в нем было не так уж много интересного (пара темных комнат, где хранилось старое сельскохозяйственное оборудование, инструменты и фотографии), хотя внутри было освежающе прохладно. Возле стеклянной витрины с двадцатью пятью различными видами плетеных корзин стояла женщина с планшетом и без макияжа. Она смотрела на меня, поэтому я быстро прошла мимо нее, изобразив на лице внезапный и глубокий интерес к византийским железным изделиям. Я пошла дальше и остановилась перед стеной с черно-белыми фотографиями – там были изображены женщины с волосами, убранными назад в тугой пучок, с косынками на лбу, сидевшие на корточках в поле. Я подумала о своей покойной ия-ия и задалась вопросом, не могло ли быть ее на какой-нибудь из этих фотографий.
Я понимала, что тяну время.
Наконец я глубоко вздохнула и подошла к смотрительнице. На ее слабом английском и моем поверхностном греческом у нас завязался разговор. Я объяснила, что ищу свою семью, и она спросила, как моя фамилия. Когда я ответила, она рассмеялась.
– Вы пришли как раз по адресу. Здесь все Николидакисы.
После многих лет, когда мою фамилию коверкали учителя и телефонные продавцы – да и вообще все, – мне и в голову не приходило, что нас с такой фамилией может быть больше.
– Даже не знаю, чем могу помочь, – сказала она.
По ее извиняющемуся лицу было видно, что она считает мою затею безнадежной. Я уже думала, когда там приедет обратный автобус.
– На моем месте вы бы с чего начали? – спросила я.
Она побарабанила пальцами по столу – это был настолько привычный рефлекс, что я успокоилась. Затем она потянулась к себе за спину и порылась в пластиковой коробке с документами.
– Возможно, я бы пошла в эту таверну, – сказала она и протянула мне визитную карточку.
Внизу жирными зелеными греческими буквами была написана моя фамилия. Она дала мне путаные указания, как дойти, и я поблагодарила ее, прежде чем выйти обратно в жару.
Таверна стояла на холме, посреди поля с колючими заросшими сорняками. Я уже думала, что сбилась с пути или не поняла указаний, но в конце концов наткнулась на пустое кафе. Я ожидала увидеть такое же ветхое здание, как и все остальное в деревне – облезлую краску, трещины в древней каменной кладке, – но таверна выглядела современной и была похожа на стопку вложенных друг в друга коробок.
– Ясас, – сказала я, и женщина в кафе подскочила.
Она выглядела удивленной, увидев вообще кого-то, а тем более обгоревшую девушку в розовом платье со следами пота.
– Сигноми, – извинилась я. – Не хотела вас испугать.
– Все хорошо, – ответила она.
Эту потрясающую женщину звали Ангелина, она была родом из Испании. Каким образом она оказалась в этой деревне, я не знаю, но я была благодарна уже тому, что нашла ее.
– Я приехала из Штатов и ищу своих родственников. Мой отец родился здесь. Много лет назад его семья переехала в Афины, но я надеюсь найти кого-нибудь, кто знает, куда именно они поехали.
Я впервые произнесла все это вслух, и пока она обрабатывала сказанное, я и правда думала о том, что я здесь делаю. Я приехала за своей семьей. За семьей своего отца.
– Как зовут вашего отца?
– Маноли Николидакис.
Мой акцент был безупречным. Пусть мое владение языком и ослабло, но то, что я еще могла сказать, звучало так же аутентично, как и у любого, кто жил здесь.
– А его отца?
Насколько я знала, мой дед бросил семью, когда отец еще был мальчиком.
– Я не знаю точно, но мою ия-ия звали Гарифалия, а у моего отца было две сестры, Георгия и Деспина.
– Хм-м.
Ангелина продолжала поливать цветы и, казалось, не обращала никакого внимания на диалог.
На Крите есть поговорка: сига, сига. Это означает «тише, тише». Но это больше, чем просто поговорка: это мантра, всеми принятая философия, глубоко укоренившийся взгляд на мир. Возможно, все дело было в жаре. Или в сельской жизни. В любом случае, здесь ничто не двигалось быстро.
– Я не знаю этих имен, – сказала Ангелина, и мы обе стояли там, глупо и молчаливо, в полях вокруг нас хором пели свою песню цикады, и эта песня прерывалась, когда мимо, смеясь, пробежали несколько детей, играющих с палкой, а с ними их неопрятная собака.
Куда мне отправиться теперь? Назад в Ираклион?
– Давайте я позову своего мужа, – сказала Ангелина, как будто мысль о том, чтобы позвать кого-то еще, только что пришла ей в голову. – Он тоже Николидакис.
Так что я осталась ждать. От жары и голода у меня дрожали руки. За большим пустым столом, покрытым вощеной клетчатой скатертью, углы которой были утяжелены камнями, я обводила квадраты на ее узоре и пила воду. Через несколько минут из-за угла вышел мужчина в белой рубашке с короткими рукавами, полностью расстегнутой. Он не улыбнулся. Вместо этого он посмотрел на меня так, словно я была диковинкой, сбежавшей из музея, или же каким-то существом, о котором он слышал в детстве, но не верил, что это правда, считал, что взрослые его обманывают. Его звали Гас.
Гас задал мне все те вопросы, которые задала его жена, почти в том же порядке, и она переводила наши с ним фразы. Кто твой отец? Кто его мать? Его отец? Его сестры? Они оба смотрели друг на друга каждый раз, когда я отвечала, как бы подтверждая этим, что я знаю недостаточно. И они были правы. Я знала не так уж много. К тому времени, как он закончил задавать мне вопросы, я пробыла в таверне уже минут сорок. Я была уверена, что мы зашли в тупик. Я хотела поесть и была там, где это можно сделать, но подумала, что будет невежливо просить их готовить для меня, когда они и так уже пытаются помочь. И потом, насколько серьезно я могу относиться к своей задаче, если закажу блюдо с салатом на гарнир?
Дети – трое из них – стояли у ног Гаса, и когда он гладил их по головам, я вспомнила своего отца,
