Чужеземец - Никита Баранов

– Я все равно ничего не понимаю, господин. Если мой боец победит, вы потеряете своего чемпиона и отдадите мне очень дорогую… рабыню. В чем же резон?

– Потом, Несломленный. Все потом. Игры начинаются!

Устроитель подошел к поручням балкона и поднял руки в приветственном жесте. Толпа ответила одобрительным гулом.

– Дорогие гости и жители нашего славного города! – начал статный пепельник в красном балахоне. – Сегодня в честь праздника мы вновь проводим кровавые соревнования, дабы задобрить богов и насладиться потрясающим кровавым зрелищем! Сразу же хочу поблагодарить достопочтимых Шо’стерра ван Прахмута и Горзу Шидалкен за их огромный денежный вклад в сегодняшнее представление. Именно благодаря им мы все сегодня имеем возможность лизецреть великолепные бои всем давно известных па’вухарренов! А бойцов своих сегодня представляют…

– Вот уж не думал, что меня когда-нибудь будут представлять как владельца па’вухарренов, – покачал головой Джамаф. – Очень приятное чувство.

– К этому быстро привыкаешь, – пожал плечами Крамм. – А вот и наша прекрасная Брахти!

Слуга привел на балкон Дашу. Выглядела она вполне прилично для рабыни: в красивом длинном платье, даже с некоторой косметикой на лице, она почти сияла. По всей видимости, решил Джамаф, хозяин уже объяснил ей, что вскоре она может обрести свободу, и потому Даша сейчас смотрелась такой счастливой. Увидев отшельника, сидящего рядом с Краммом, девушка ойкнула. Джамаф же незаметно приставил указательный палец к своим губам, и Даша, схватив все на лету, покорно склонила голову.

– Вы хотели меня видеть, господин?

– Да, Брахти, я хотеть! – уже на авельонском ответил Крамм. – Присаживаться рядом с нами, игры уже начинаться! Ты смотреть бои вместе со мной. Хорошенькая у меня Брахти, а, Несломленный?

– Хорошенькая, хорошенькая, – откашлявшись, тихо ответил Джамаф.

Устроитель назвал всех владельцев, что выставят сегодня бойцов на арене, и дал сигнал к началу первого поединка. Для «разогрева» на ристалище выпустили две скованные цепями за ноги пары. Это было скорее шуточное представление, потому что все действия, которые выполняла та или иная пара, сопровождались полнейшим абсурдом и выглядели очень комично – цепь, соединяющая ноги двух бойцов, не отличалась особой длиной. Отойти друг от друга союзники могли не более чем на полшага.

Несмотря на шуточность представления и взрывы смеха на трибунах, финал его вышел вполне серьезным. В живых остался только один, и уходил он с арены, с трудом таща за собой обезображенный, но все еще прикованный к нему труп товарища.

Затем выступала огромная толпа па’вухарренов, изображающих очередное историческое событие. По задумке, армия пепельников сражалась с восставшими шахтерами, и по сюжету шахтеры должны были умереть все до единого. Но произошел небольшой форс-мажор: «хорошие» пепельники, имея преимущество в виде отличной экипировки и профессионального оружия, в то время как их противники сражались лопатами и кирками, будучи практически голыми, умудрились проиграть бой шахтерам. Оставшиеся в живых «плохие» ребята под освистывание толпы громили черепа раненым, но не погибшим соперникам. Зрителям это очень не понравилось, и устроитель в срочном порядке выставил на бой троих очень популярных бойцов, которые должны были без жалости прирезать целую толпу вооруженных одними лишь кухонными ножами человеческих мужчин. Если учесть, что пепельники орудовали короткими саблями и защищались круглыми щитами, предугадать исход оказалось нетрудно. И расположение толпы вновь вернулось в прежнее русло.

За несколько часов прошло около полусотни боев, а энтузиазм зрителей все никак не угасал. Жители и гости Хау Грушмаля требовали все новых и новых сражений. Они кричали, рычали, дрались между собой за самые хорошие места, с которых был самый лучший обзор на происходящее на песке арены. А знатные персоны лишь довольно усмехались, предаваясь созерцательному наслаждению, при этом поедая и выпивая все новые закуски и напитки, которые приносили им слуги. Крамм предложил Даше присоединиться к пиршеству, но та отказалась. Ее мысли занимал сейчас только один человек, в данный момент томящийся где-то в катакомбах под ареной, ожидая своего звездного часа.

И этот час наконец настал. Но далеко не так скоро, как хотелось бы. Небо уже стало потихоньку заплывать малиновым заревом, разгоняющим ночную тьму и прохладу, когда устроитель сообщил, что настало время финального поединка, знаменующего собой окончание игр и дебют двоих очень интересных па’вухарренов.

Перед началом последнего боя Виктора отвели в небольшую комнатушку, в которой находился закрытый решеткой выход на арену. Иномирец смиренно ожидал, пока закончится предпоследней поединок. Он нервно поправил каждый элемент своего обмундирования, попрыгал на месте, размялся. Походил взад-вперед, затем присел на пол. Опять встал, прошелся по комнате еще несколько раз и вновь приземлился на каменную скамью. В кровь хлынула огромная порция адреналина. Ноги и руки трясло, тело бил легкий озноб, а зубы застучали так, что, казалось, этот стук слышен даже на трибунах. Виктор старался справиться с мандражом всеми доступными ему способами, но почему-то после каждой попытки успокоиться уровень нервозности все повышался и повышался.

Иномирец решил, что во всем виновата важность момента. И все так и должно быть. Надо просто перетерпеть. Победить противника, забрать в награду Дашу и бежать отсюда. Бежать как можно скорее.

Виктор прикрыл глаза и крепко сжал кулаки. Он сидел так несколько минут, пока не ощутил, что в помещении он находится совсем не один. Даже не поднимая век, он уже знал, кто сейчас находится рядом с ним и сверлит его своим проницательным всезнающим взглядом.

– Ты пришел, чтобы злорадствовать надо мной? – открыл глаза иномирец. – Хочешь, чтобы я совсем слетел с катушек перед началом боя?

– Ни в коем случае, Богданов, – ответил прислонившийся к стене и скрестивший руки на груди Лагош. Он принял форму среднестатистического пепельника, но Виктор прекрасно знал, что это лишь иллюзия.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Я наблюдаю, как и всегда. Как и везде. Я всегда слежу за тобой, за Дашенькой и еще за многими-многими существами. Интересными существами. Я ведь тебе уже говорил, кажется, год назад, да? Говорил, что ты мой фаворит? Что я ставлю на тебя все свое состояние.

– Да, говорил. Я так и не понял, что ты имел в виду. Тут тебе не покер. Не рулетка, не лотерея. Это жизнь, причем далеко не самая спокойная. Ты любишь смотреть на чужие страдания, да?

– Но-но, Богданов. Если бы я любил смотреть на мучения маленьких розовокожих пришельцев с Земли, я бы устроил им самый настоящий ад. Послал бы на родину болотников, например. Или на одну из лун Акемо, на которой пригодный для дыхания кислород находится лишь в трех небольших пещерах на планете. А тут, видишь ли, я послал тебя в самое развитое государство – Авельон. Причем не к болотникам или пепельникам, а к самым обыкновенным людям. Подарил возможность испепелять себе подобных при помощи одной лишь силы мысли. Познакомил с прекрасной Дашей. Понимаешь ли, я все для вас сделал. А все неприятности вы нажили себе сами, мне даже не пришлось прикладывать к этому руку. Но, уверяю, если бы вы не решили устроить себе это маленькое приключение, я бы от скуки подкинул вам какой-нибудь свой готовый сценарий. У меня их в запасе еще о-го-го сколько!

– Злорадный наблюдатель, – буркнул Виктор. – Это что, реалити-шоу? Меня снимает скрытая камера? Если да, скажи мне, где она. Мне надо сообщить телезрителям, что это все ложь и обман.

– Ты ни капли не изменился, – улыбнулся Лагош. – С одной стороны. А с другой – ты поменялся так, что тебя уже никак не узнать. Где тот миролюбивый и всегда идущий на компромисс старичок, а, Богданов? Где тот Виктор Евгеньевич, боящийся каждого шороха, но с огромным интересом познающий все новое в этом мире? Тебе ведь сейчас плевать на все причуды Пакемо. Твою голову забивает только одно слово. И это слово «Даша».

– Кто действительно не изменился – так это ты. Все такой же загадочный ублюдок, тешащий свое чувство собственной важности и самоутверждающийся за счет простых смертных. Я до сих пор не знаю, кто ты такой. Может, наконец расскажешь?

– Всему свое время, дружище. Всему свое время. Если я расскажу тебе сейчас, то ты впадешь в ступор и не сможешь держать в руках оружие, чтобы сражаться на арене. Можешь даже не гадать: я никакой не бог, не божок, не божество. Не дьявол, не бес, не ангел. Я – Лагош. Это все, что тебе нужно знать в этот сиюминутный отрезок твоей сопряженной со смертельной опасностью жизни.

– Мне, честно говоря, плевать. Просто немного интересно. Кхм… зная твою любовь к внезапным появлениям и столь же внезапным исчезновениям, я хотел бы заранее попросить тебя об одной просьбе. Пообещай, что выполнишь ее.