Конунг. Изгои - Коре Холт

И еще:

— Конунг знает этого молодого человека и тяготеющий над ним рок. Однажды этот человек еще сослужит ему добрую службу. Он сможет затесаться в ряды дружинников ярла и дышать на них.

Сесилия недовольно кивнула, разочарованная, но и благодарная за то, что ее благополучие было мне не безразлично.

— Есть и другие, — сказал я.

— Ты-то сам должен следовать за конунгом.

— И это не принесет мне радости, ибо сестра конунга дорога моему сердцу, — сказал я. — Но твой брат и мой государь считает, что не может обойтись без моего умения писать и моих добрых советов.

— А больше я не знаю никого, кто мне подошел бы.

— Зато я знаю, — сказал я. — Халльвард Губитель Лосей потерял несколько пальцев, но все другое осталось при нем.

Позвали Халльварда Губителя Лосей, Сесилия окинула его взглядом, и в ее глазах зажегся огонь. На другой день она уехала вместе со своей свитой.

В этой свите был также и преподобный Сэбьёрн. Он не забыл, что солгал перед алтарем Божьим, да еще держа в руках Библию, когда сказал конунгу Сверриру, что лендрманн из Састадира уехал на север. Теперь он пришел и сказал, что хочет, чтобы его за это покарали.

— Лучше поезжай в Нидарос и моли о прощении святого Олава, — сказал я ему от имени Сверрира.

Так он оказался в свите Сесилии, он шел босиком и в одной рубахе, чтобы искупить свой грех.

До того, как они покинули Састадир, я отвел в сторону Халльварда Губителя Лосей и спросил у него:

— Можешь поклясться, что тебе отрубили только пальцы?…

— Господин Аудун, твой откровенный рассказ о моей тетке, фру Сесилии из Хамара в Вермаланде, должен был бы разгневать меня и заставить отплатить тебе молчанием. Но если я поборю свою неприязнь и попрошу тебя побольше рассказать мне о ней, не станешь ли ты относиться ко мне без уважения, какое ты должен оказывать дочери конунга?

— Йомфру Кристин, мы с тобой последуем за твоим отцом по всей стране, и мало какой из его бесконечных походов был тяжелей того, что предстоял ему тогда. Шли слухи, что Эрлинг Кривой движется к нам через Гудбрандсдалир, и конунг тут же выступил, чтобы захватить Бьёргюн. Но, йомфру Кристин, мы потом снова встретились с фру Сесилией и то, что мы увидели, было такого свойства, на что целомудренной девушке лучше бы смотреть одним глазом.

— Господин Аудун, я готова закрыть оба глаза, если ты выполнишь мою просьбу и еще расскажешь о ней.

— Йомфру Кристин, однажды она приказала своим служанкам вымыть ее, и пятнадцать молодых людей носили для этого воду.

— Господин Аудун, мои глаза все еще закрыты.

— Потом она отослала их прочь.

— Кого, молодых мужчин?

— Нет, служанок.

В ГОРАХ СОГНА

Ясным осенним днем конунг Сверрир и сопровождавшие его люди ехали через Вальдрес. Нас было три сотни берестеников, все хорошо вооружены, богато одеты, в плащах, вьючные лошади везли тяжелую поклажу. Мы так хорошо подготовились к этой дороге в селениях у Мьёрса, где были накоплены большие богатства, что у нас не было необходимости собирать продовольствие у бондов Вальдреса.

По пути мы никому не причиняли зла, серебро у нас было, и когда мы, проезжая, портили еще не убранное поле, конунг посылал к бонду своих людей и предлагал выкуп за потраву. Среди многих других всадников ехал и мой добрый друг монах Бернард. Конунг назначил его казначеем — теперь Бернард ведал сундуком с серебром. Сундук был навьючен на особую лошадь, привязанную к лошади Бернарда. В распоряжении у Бернарда было четыре человека, они неотступно следовали за казначеем и казной. Сундук можно было поднять только вдвоем, и его и серебро мы забрали в усадьбе старого Эцура. Только Бернард и конунг знали, какие богатства хранятся в этом сундуке. Первый раз у нас в поездке было с собой серебро, и это внушало всем блаженное чувство покоя. Мы ехали быстро, и день наш был долог, однако мы не загоняли ни лошадей, ни себя. Перед нами лежал долгий путь. Мы не должны были растратить силы и мужество перед встречей с нашими противниками на западе по другую сторону гор.

Горы Филефьялль встретили нас прекрасной погодой и теплыми ночами. За перевалом в рукавах фьорда мы собирались найти корабли и неожиданно напасть на Бьёргюн. Никто из нас не сомневался в исходе схватки. И конунг и все мы были полны мужества. Лошади легко несли нас через перевал, где вереск и мох отливали теперь красным и желтым.

Мой пес Бальдр бежал за моей лошадью.

А вот Гаут нас покинул.

Мы подъехали к торговому селению Боргунд и церкви, что была там построена совсем недавно. Священник Боргунда как раз смолил бревна, когда мы выехали на церковный луг. Он сразу подошел к нам и приветствовал конунга.

— Мне давно хотелось встретиться с тобой, конунг Сверрир, но я и не предполагал, что это произойдет сегодня, — говорит он.

Священник молод, его зовут преподобный Эдмунд, он первый из всех незнакомцев, встречавшихся Сверриру, узнал его. Было приятно, что он так приветливо отнесся к конунгу. Я заметил гордость, вспыхнувшую на лице конунга, искренность и бесстрашие преподобного Эдмунда только усилили ее.

— Многие говорили, государь, будто ты продал душу дьяволу, я мало этому верил, а теперь и того меньше, — говорит священник.

— Насколько мне известно, — отвечает конунг, — я еще никому не продан, но если Господь всемогущий захочет получить мою душу, он ее получит, и хорошо, что он не требует взамен злых поступков.

Мы спешиваемся, чтобы поесть, и приглашаем преподобного Эдмунда разделить с нами трапезу. Он с благодарностью принимает это приглашение, и они с конунгом садятся рядом на один из камней.

— Эта церковь совсем новая, — говорит преподобный Эдмунд. — Еще слишком мало людей останавливались в ней на своем пути к доброй или злой вечности. Но я часто думаю о людях, которые придут после нас.

— Или о тех, что ушли до нас, — говорит конунг.

— Им тоже нет числа, — соглашается преподобный Эдмунд.

Я вдруг замечаю, что Сверрир прибегает к выражениям, которыми пользовался, пока не сложил с себя сан священника.

Котел со смолой еще кипит на огне, и преподобный Эдмунд предлагает гостям, если они хотят, подержать головы над паром, чтобы полчища вшей потеряли желание питаться столь благородной пищей. Мы, один за другим, подходим к котлу, непрошенные маленькие гостьи падают в котел под всеобщий смех и ко всеобщей радости. Молодым парням хочется посостязаться, и они спрашивают у конунга, не даст ли он серебряную монету в награду тому, кто выиграет состязание и обратит в бегство больше врагов. Конунг смеется и отвечает, что он не всесилен, — когда речь идет о серебре, следует обращаться к Бернарду. Бернард встречает их без восторга, однако достает самую мелкую серебряную монету, а потом тоже идет к котлу со смолой, чтобы избавиться от войска, которое будет только мешать ему в опасном походе.