Фавориты и фаворитки царского двора - Александр Николаевич Боханов

Вскоре последовало царское наказание: Павел Александрович был лишен офицерских званий, отчислен со службы, ему был воспрещен въезд в Россию, а над его двумя детьми была учреждена опека во главе с самим царем.

Несколько лет Павел со своей морганатической женой жили за границей. Под Парижем, в местечке Boulogne-sur-Seine, они купили поместье, где и вели светскую жизнь богатых рантье, ожидая царского прощения. Трудно сказать, сколько бы продолжалось это ожидание, если бы в феврале 1905 года не случилось печальное событие. Бомбой террориста 4 февраля был убит брат Павла великий князь Сергей Александрович. Великокняжескому изгою было разрешено прибыть на похороны.

После погребения он встретился со своим племянником-царем и услышал от того, что он «больше на него не сердится».

Великий князь Павел Александрович с морганатической женой княгиней Ольгой Валериановной Палей.

1914

Великий князь и его новотитулованная супруга (к этому времени она получила в Германии титул графини Гогенфельзен) ликовали, надеясь теперь вернуться в Россию. Павел решил, что опала миновала, и даже обратился к царю с просьбой «узаконить брак», чтобы «положение его детей не было фальшивым». К этому времени, помимо сына Владимира, у них родилась дочь Ирина (1903–1990). В ноябре 1905 года появилась дочь Наталья (1905–1981).

Однако вскоре после похорон великого князя Сергея в Париж пришло известие, что Павлу запрещено вместе с женой появляться на публике. Объясняя мотивы своего решения, Император писал Павлу Александровичу: «Во всяком случае за мною остается право решения вопроса о времени, когда тебе разрешено будет приехать сюда с женою. Ты должен терпеливо ожидать, не забегая вперед. Позволив тебе приезжать в Россию от времени к времени, я желал этим дать утешение твоим детям видеться с тобою. Они потеряли в дяде Сергее, в сущности, второго отца. Не забудь, что ты покинул их для личного своего счастья».

Великий князь воспринял это как оскорбление и отказался появляться на родине без жены. Он просил своих братьев Владимира и Алексея оказать содействие и добиться от царя угодного решения – признать брак. Николай II оставался непреклонным. Своему дяде великому князю Алексею Александровичу он разъяснил мотивы своего отказа.

«Я смотрю на этот брак, как на поступок человека, который желал показать всем, что любимая им женщина – есть его жена, а не любовница. Желая дать новое имя сыну ее Пистолькорсу, он этим самым поднимает восьмилетнее прошлое, что в особенности неудобно по отношению к его детям от покойной Аликс. Они в таком возрасте, что скоро могут понять, какого рода отношения существовали между их отцом и его женою. Не думаю, чтобы это способствовало сближению их с ним. Репутация жены, восстановленная законным браком, опять поколеблется, благодаря подчеркиванию прошедшего. Наконец, совершенно естественно ребенку оставаться при матери и продолжать носить фамилию первого мужа. Вот те причины, которые заставляют меня не соглашаться на просьбу дяди Павла».

Шли годы, а в настроении Монарха ничего не менялось. В 1908 году возникла щекотливая ситуация. Дочь Павла великая княжна Мария в апреле того года выходила замуж на сына шведского короля Густава V Карла-Вильгельма-Людвига герцога Зюдерманландкого. Первоначально отец категорически отказался появляться на свадьбе без жены, но затем все-таки приехал и был лишь на акте венчания. Большинство остальных праздничных церемоний он проигнорировал.

Лишь через десять лет после брака Павлу было разрешено вернуться в Россию. Он был восстановлен на службе. Ему были возвращены звания. В 1914 году Павел и Ольга Валерьяновна построили в Царском Селе огромный дворец, обставленный изысканной мебелью в стиле Людовика XV, украшенный дорогими французскими гобеленами и картинами. Хозяйка стала здесь давать светские приемы.

Однако полного удовлетворения у «мадам» все-таки не было. Она хотела заиметь княжеский титул, стать «светлостью» и превратиться в полноправного члена императорской фамилии, войти в круг избранных, окружавших Императора. Неуемное честолюбие не давало Ольге Валерьяновне покоя. Она жаждала добиться приема во дворце, что означало окончательное признание.

Однако Императрица Александра Федоровна не желала видеть новоявленную родственницу, считая ее одной из главных возмутительниц спокойствия в среде Романовых, женщиной, «окрутившей бедного Павла».

Для графини отказ от аудиенции был настоящей драмой. Она была безутешна. Что же делать? Как вымолить признание? Однако неожиданно удача оказалась совсем рядом! Сестра графини, Любовь Валерьяновна Головина, и ее дочь Мария Евгеньевна («Муня»)[74] являлись преданными поклонницами старца Григория Распутина[75], принадлежали к числу самых близких ему людей. Они-то и предложили Лёле свести ее с этим человеком, для которого «открыты душа царя и царицы» и который «может совершать невозможное».

За исключением венценосцев, у Распутина среди Романовых не было сторонников, и графиня Гогенфельзен, пойдя на эту встречу, рисковала своей репутацией. Но другого выхода Ольга Валерьяновна не видела. Ее любимым девизом было: «Женщины возражений и поражений не признают!» Это было ее кредо, которым руководствовалась всю жизнь.

Графиня была человеком решительным и не боялась сплетен: за свою жизнь она к ним привыкла. В конце января 1914 года состоялась знаменательная встреча, которую она так описала в дневнике:

«Утром пришел Беби (ее сын Александр Пистолькорс. – А. Б.) и мы должны были идти гулять, но по телефону Муни должны были сейчас пойти к Григорию Ефимовичу. Впечатление странное, но чарующее. Он меня целовал, прижимал к сердцу, «тяжко полюбил» и обещал, что все сделает “у мамы” (Императрица), хотя “она строптивая”».

Графиня воспрянула духом, но вскоре «чарующее впечатление» было омрачено «дурной и тяжелой сценой», или, проще говоря, скандалом, который ей устроил великий князь Павел Александрович, узнав об этом знакомстве. Он наотрез отказался встречаться с Григорием, о чем тот просил, «чтобы все окончательно устроить».

Однако сестра Люба и ее дочь Муня продолжали уверять: «отец Григорий» обязательно поможет, тем более что к графине у него возникла большая симпатия. Невзирая на возражения мужа, она втайне от него через несколько дней после первой встречи опять виделась с Распутиным. Произошло это накануне его поездки в Царское Село, где он обещал «просить там за нее».

На следующий день после долгожданного визита, 3 февраля 1914 года, в девять часов утра (небывало раннее время для аристократки) она примчалась к Распутину, чтобы узнать подробности. Известия были обескураживающими: «Он с грустным и ласковым видом мне сообщил, что ничего не добился! В глазах Императрицы я все та же интриганка, желающая играть роль и одурачивающая даже его, Григория Ефимовича! Он говорил с 8 до 12 часов и что