Настоящие индейцы - Олег Дивов

— Поздравляю, — сказала я. — Теперь ты по местным меркам большой колдун. Колдунище.

— Я?! — Дик оскорбился. — Колдун?! Я дьявол! Так им и скажи. — И оживился: — Кстати, какие бонусы тут предполагает мой статус?

— Можешь заказывать блюда, как в ресторане, совершенно бесплатно. Тебе еще надарят шмотья, украшений. Ну и женщину на ночь предложат. Любую, какую захочешь.

— А дети? Меня волнуют дети. Терпеть не могу детей. Особенно своих.

— Дети останутся с матерями.

— Превосходно. Вон та, та и та. По очереди, я уже не так юн. Имена называть ни к чему, я хочу развлечься, а не посвататься.

К нему уже спешили старейшины. Неприлично резво спешили. Возглавлял их Твин.

— Делла, это местное правительство? Все, ты свободна, я сам проведу переговоры. Не беспокойся, я говорю по-индейски, хотя это не язык, а недоразумение…

Он спокойно пошел навстречу старикам.

— Хотите знать, кто я? Я дьявол, который уничтожит вашу патриархальную пародию на культуру, а вас сделает богатыми людьми. Я научу вашу золотую молодежь быть князьями и вельможами, я открою школы для бедных и построю небоскребы. Вы забудете ваши глупые обычаи и прославитесь как хваткие дельцы. Я заведу у вас банки, хайвэи и коррупцию. Ваша языческая простота — это то, что мне нужно. Вы уважаете право силы? Мы поймем друг друга. Я расскажу вам, как вымерли индейцы на Земле, и все потому, что держались за свою убогую старину и не слушали дьявольские советы умных людей вроде меня. Вы добьетесь всего — но только с моей помощью. Держитесь меня, и через двадцать лет вас зауважают не только земляне, но и китайская мафия. Про недоумков из Эльдорадо я молчу, про них можете забыть, я иногда люблю побаловаться благотворительностью… Не надо этих ритуалов, я потом оценю вашу экзотику и подумаю, сколько на ней можно заработать. Пойдемте куда-нибудь, где нет этого быдла, и поговорим как умные, знающие себе цену люди… Нет, царь нам ни к чему, он мальчишка, что он вообще понимает в делах?..

Кажется, я следила за Диком, открыв рот. Старейшины пошли за ним, загипнотизированные его наглостью и незнакомыми словами.

Рядом оказался Август.

— Дик обещал уладить твою проблему.

— Отлично.

— И большая проблема?

— Нет, но моими средствами она решается тяжело и долго.

— Ты ждал его?

Август посмотрел на меня.

— Нет. Это важно?

— Думаю, нет, раз он уже здесь.

— И я так думаю. Пойдем, найдем Патрика, самое время кое-что уточнить.

— Он похмеляется, небось.

— Тем хуже для него.

И мы пошли искать Патрика.

С южной стороны царского шатра устроили веранду. Брезентовый навес на алюминиевых стойках, большая деревянная столешница на козлах, только что срубленная, еще аппетитно пахнущая свежим деревом. Тяжелые скамьи из тронного зала — настоящий антиквариат. Похоже, эти скамьи были единственным элементом дворцового убранства, который переходил от царя к царю. Все остальное делалось заново. Грубые, отполированные десятками задниц старейшин скамьи были почти черными от времени. Я сидела на двух сложенных пледах, мне было мягко и тепло. Август и Патрик решили, что им, спартанцам, и так неплохо.

На столешнице царил бардак. Поднос со стеклянными стаканами, абсолютно современными, кувшины с кумысом, или как он тут называется, четыре армейские чашки-непроливайки. Несколько бутылок пива. Индейское блюдо — просто деревянный кружок, старательно и наивно разрисованный растительным орнаментом, — с горой сушеной рыбы. Армейский котелок, в котором давно уже остыли жареные черви. Пластиковая пепельница, в которой лежали подвявшие уже ягоды, и плетеная пиала, которую Патрик использовал вместо пепельницы.

Патрик пил холодное пиво, машинально предлагал нам, мы так же машинально отказывались, и разговор плавно тек дальше. Патрик сидел напротив нас, в расстегнутой на груди черной джинсовой рубашке, сверкал фиолетовыми глазами и наслаждался теплым днем. Подступала индейская осень, быстрая и жестокая. Еще пара недель тепла, потом на две недели зарядят холодные дожди, а потом начнутся заморозки и выпадет снег. Август, который, по-моему, забыл дома и депиляторы, и даже бритву, выглядел значительно более уставшим и помятым, чем царь, под которым еще вчера ночью шатался трон.

Дик Монро дегустировал индейскую экзотику во всех ее проявлениях. Макса куда-то увел Крис. А мы втроем спрятались. Патрик даже слуг прогнал, мол, не мешайте.

— Что это за чудовище? — спросил Патрик, имея в виду Дика Монро. — Мне, конечно, не хочется выглядеть хамом, но я плохо понимаю, что делать с этим клоуном. Выкинуть или посмеяться.

— Это, Патрик, твой самый мерзкий, наглый, насквозь коррумпированный, но при этом богатый инвестор, — меланхолично ответил Август. — Ричард Монро, владелец одной из крупнейших транспортных корпораций. Собственно, она так и называется — «Монро Корпорейшн».

Я слушала и жевала червяков, думая, что пора отвыкать называть их червями. Креветки же.

— Понятно, — обреченно сказал Патрик. — Смеяться нельзя, выкидывать себе дороже, а терпелка у меня не бесконечная. При этом народу он, как назло, понравился.

— А как ты хотел, он всегда нравится народу.

— Ты-то откуда его знаешь?

— Был женат на его внучке.

— Ах да, черт, я же слышу — фамилия знакомая. Кэрол Монро, да. Значит, это ее дед… А ты до свадьбы видел его?

— Нет. Даже не интересовался родней. Кэрол сказала, что я как порядочный человек должен на ней жениться. А она была такая черно-белая, как первая в мире фотография, даже еще лучше. Конечно, я женился.

Патрик фыркнул:

— Ты как близорукий — выбираешь то, что выделяется из общего ряда, потому что остальное рассмотреть физически не можешь.

— Я и Кэрол не рассматривал. Видел, конечно, на лекциях. Но меня тогда еще интересовала учеба. Мы познакомились, в сущности, только через месяц после начала занятий. Я ходил в килте, окружающие не знали, как на это реагировать. Вечером захожу в бар, спрашиваю лимонад, там хороший делали. Мало того, что в юбке, еще и непьющий. Рядом сидит какой-то старшекурсник со смутно знакомой девушкой. У девушки вид характерный — бравада, под которой прячется отчаяние. Этот парень начинает ко мне цепляться — чего в юбке, чего не пьешь. Что-то я ему ответил, он меня оскорбил. Я ему в лоб, девушку за руку — и пошел в парк. Она руку вырвать пытается, а я ей объясняю: я шотландец, у нас так принято, что врага победил — женщину забрал. Проводил ее до коттеджа, утром на лекциях встречаемся, поболтали. Вечером в другой бар пошли. Так с недельку, наверное, встречались, она мне сцену устраивает, мол, нас все считают парой, а я как импотент себя веду, даже не поцеловал ее ни разу, а она, между прочим, девственница. Я поцеловал. Тут она мне и сказала, мол, я должен жениться. Только она атеистка, если будет венчание, ее дед рассердится. Пошли к судье, брачный договор стандартный — без материальных претензий с обеих сторон, — брак оформили. Развелись, надо сказать, мы тоже в одну минуту.

— Ну ты и баран, — почти с восхищением сказал Патрик.

— Да-да. Дик сказал то же самое. Приехал к нам в кампус, Кэрол мне говорит — мой дед. Рассказывает, как мы познакомились. Дик на меня глядит и говорит: ты какой-то фантастический баран, таких не бывает. Я ему свой герб показываю, мол, все понял? Тут он почему-то решил, что Кэрол плохая хозяйка и начал ее отчитывать. Она в слезы. Я ему говорю: ты или заткнись, или уходи, а то ведь помогу. Дик глазами хлопает: мальчик, ты знаешь, кто я? Отвечаю: нет, а что, от этого зависит мое поведение? Я не смогу выкинуть тебя из моего дома? Еще как смогу. Почему-то после этого Дик на моей территории мне не хамил никогда. Он даже после развода позвонил и спросил, в чем дело. Я объяснил. Он сказал, что я негодяй — именно этими словами, — и на этом все кончилось. А все Четыре Университета мне потом еще несколько лет рассказывали, что Дик за развод с его внучкой меня живьем похоронит. Вот-вот похоронит, да, момент выбирает.

— Да уж, любишь ты все необычное, — протянул Патрик, и мне не понравился его тон.

— Люблю, — ответил Август так, что стало понятно: он тоже заподозрил неладное.

— Тогда только обрадуешься тому, что скажу.

Патрик чуть отодвинулся от стола, налил себе пива.

— Ты же свалился на меня сюрпризом? Я не ждал тебя так рано. Думал, ты отсигналишь с «Абигайль». От тебя ни слуху ни духу, а у меня на руках восемь приговоренных к смерти, и надо что-то делать. Собственно, ты уже знаешь, какого рода предложение я сделал Делле. Меня, конечно, поняли неправильно, но это значения не имело. Важно, что это был единственный способ отменить казнь. Что Хесс пошел ва-банк, я не знал, но ты не думай, что я настолько плох, я бы успел предотвратить. Что получилось в результате? А получилось, что я теперь нифига не могу просто взять и отпустить пленников. Видишь ли, я царь, и меня не поймут, если я не настою на своем. Вот если бы ты предупредил, что будешь со дня на день, я бы спокойно ждал и не форсировал события. А сейчас отступать поздно.