Секунда между нами - Эмма Стил

Машина.

Я выворачиваю руль.

Давлю на газ.

Сейчас.

Сорок четыре

После

ДЖЕНН

Звон в ушах, темнота, вспышки света. Боль. Она медленно поворачивает голову. Шею защемило. Черт, как же больно. В голове туман, мысли путаются.

Где я?

Подушки безопасности. Запах жженой резины. Разбитое стекло, откуда-то льется свет. Он бьет прямо в глаза, и поэтому все вокруг расплывается.

Когда Дженн была маленькой, мама случайно разбила зеркало в прихожей, и оно разлетелось на тысячу осколков. Мама расстроилась, а Дженн не верилось, что испорченная вещь может быть такой удивительной, волшебной.

Она моргает.

Машина.

Грузовик.

Робби.

Она быстро поворачивается на сиденье, острая боль пронзает шею, голову, грудную клетку, но ей все равно. Он здесь, рядом с ней. Но его как будто вдавило в железо. Он покрыт осколками, как и всё вокруг. Машина с его стороны раздавлена, искорежена, вжата в его тело.

Последние безумные секунды перед катастрофой стремительно оживают в ее сознании. Она была уверена, что это конец. Жизнь в буквальном смысле пронеслась у нее перед глазами, а потом…

В последний миг машина затормозила.

Теперь ее взгляд падает на сломанные ноги Робби, на руль.

Из ее горла вырывается звериный крик.

Он затормозил. Он развернул машину так, чтобы удар пришелся на него.

Чтобы спасти меня.

– Робби, – хрипит она.

Тишина.

– Робби! – Она уже кричит. Ей кажется, если она его встряхнет, он обязательно очнется. Но он не двигается.

Внезапно все годы медицинской практики берут верх над шоком и паникой.

Дыхательные пути, дыхание, кровообращение. Нужно его осмотреть.

Она тянется к нему и вскрикивает – боль пронзает плечо, когда в него впивается ремень безопасности. Она вслепую возится с кнопкой, пытаясь отстегнуться. Подушка безопасности прижата к ее лицу, все руки в крови – непонятно чьей и от чего. Она снова поворачивается к Робби и видит, что он тоже весь в крови – волосы, кожа. Он так близко, что кажется, будто они в обнимку сидят на диване.

Но он не шевелится. Его глаза закрыты.

О боже, он не мог умереть так быстро.

Она наклоняется к его рту.

Чувствует его слабое хриплое дыхание.

Он еще жив, но его грудная клетка, кажется, раздавлена. Все очень плохо.

– Робби, – произносит она неожиданно ровным и уверенным голосом. – Останься со мной.

Снаружи доносится шум. Кричат люди, воют сирены. Быстрее, быстрее!

Она щупает его запястье – пульса нет.

Кровяное давление падает слишком быстро.

Он весь липкий от холодного пота. Страшно бледный. Она права.

Проклятье.

Она щупает его шею – уязвимое местечко под подбородком, которое она гладила тысячу раз.

Пожалуйста.

Жизнь еще теплится в нем.

Стук сердца.

Возможно ли это?!

Неужели… он сможет?!

Ее рука медленно опускается.

Нет.

Она видела последствия таких катастроф – много-много раз.

Они оба уже должны быть мертвы.

Но он спас ее.

И теперь у него внутреннее кровотечение. Травмы, несовместимые с жизнью.

– О боже, Робби, – всхлипывает она. – Что же ты наделал?

Она на мгновение закрывает глаза, прижимается губами к его макушке, постепенно начиная осознавать то, что сейчас произойдет. Глубоко вдохнув, она улавливает его запах – тот самый землисто-теплый запах, который она так любила, и еще аромат шампуня, которым он, видимо, утром вымыл голову у нее дома, после того как они снова занялись любовью. Когда лучи зимнего солнца просочились в окно, они лежали в объятиях друг друга. И ей хотелось рассказать ему обо всем: о том, где была, что видела, – но она не стала этого делать, чтобы не разрушить очарование момента. Она думала, что у них будет еще много, очень много таких моментов. Что ж, тогда она расскажет все сейчас, пока еще в состоянии говорить. И она рассказывает ему об укромных пляжах и бескрайних океанах, о джунглях – таких густых, что в них не проникает свет. О горах с плоскими вершинами, откуда видно все небо, от края до края, и где на короткий миг она ощутила умиротворение. О людях, с которыми она разговаривала и веселилась, которые открыли новые, неведомые ей самой грани ее души, которые залечили ее глубокие раны и помогли стать достаточно сильной, чтобы двигаться вперед, навстречу будущему. Но ни эти люди, ни места, где она побывала, не могут сравниться с тем ощущением, которое она испытывает, просто находясь рядом с ним. И где бы она ни находилась, какое бы расстояние их ни разделяло – мысленно она всегда возвращалась к нему. Как будто все это время он был рядом, подбадривал и заставлял наслаждаться каждым мгновением радости. Потому что такая любовь бывает. Она проникает в твою душу и меняет тебя навсегда. И даже если ты больше никогда не увидишь любимого человека, даже если никогда больше не прикоснешься к нему, это чувство все равно делает мир прекрасным местом.

Снаружи доносятся приглушенные крики – отрывистые и деловитые фразы. Врачи неотложки. Они хотят повернуть Дженн к себе и поговорить с ней. Но она не может. Она не отвернется от него. Потому что инстинктивно она понимает: их время на исходе. Он не доедет до больницы. Вот и все. Здесь они попрощаются друг с другом навсегда. Она лишь надеется, что он не осознаёт происходящее. И что он думает о чем-то прекрасном. А она останется с ним до конца, крепко держа его за руку.

– Я люблю тебя, – произносит она, и ее слезы падают прямо на него. Ее Робби. Ее глупенький, веселый, добрый, замечательный Робби. Самый любимый человек на свете.

Она снова целует его в макушку, умоляя вернуться к ней, – просто чтобы он почувствовал, как сильно она в нем нуждается, чтобы бросить вызов смерти. Ведь она так сильно любит его, и просто невозможно, немыслимо оставлять все вот так.

– Я не отпущу тебя, – прерывисто всхлипывает она, обхватив его щетинистое лицо одной рукой и уткнувшись носом в его волосы. – Я не могу…

И вдруг…

Она что-то почувствовала другой рукой – легчайшее, едва ощутимое пожатие. Она уверена – так и есть.

Еще раз.

Ее рука в его руке.

Я люблю тебя.

Она медленно откидывается на спинку кресла, не отрывая взгляда от неподвижного тела Робби, и обрывки всей ее жизни всплывают у нее в голове, словно фрагменты забытого сна.

Он был там. И она тоже была.

Неужели все это случилось на самом деле?

Она слышит его последний вдох, жесткий корпус машины расплывается из-за слез, и яркий свет заливает ее лицо…

Сорок пять

2014

РОББИ

Чудесный солнечный день. Морозный свежий воздух, полоска синего неба тянется по всей длине Королевской Мили. По булыжной мостовой бродят туристы и местные жители, все улыбаются в октябрьском свете, поеживаясь от холода. Я стою у музея «Камера-обскура», недалеко от замка, и всматриваюсь в толпу. У меня болит голова, но, как ни странно, на свету становится лучше. Боль утихает.

Наконец я вижу ее. Дженн идет в мою сторону по Миле. На ней то самое синее пальто и желтая шерстяная шапочка. Она вытягивает шею, пытаясь разглядеть меня в толпе. Как только она находит меня глазами, все ее лицо озаряет прелестная улыбка. Мою грудь переполняет волнение, и я медленно двигаюсь ей навстречу. Дженн приближается, не отрывая от меня глаз, как будто все люди вокруг исчезли. И вот мы уже стоим друг перед другом, солнечные лучи скользят по нашим лицам, и мне вдруг становится так тепло, что я забываю о холоде.

– Я думал, ты не придешь, – говорю я и осторожно беру ее за руку.

– Я тоже так думала, – отвечает она.

– Тогда почему все-таки пришла?

Она с улыбкой пожимает плечами:

– Ну, это звучало так заманчиво. К тому же я ни разу не была в «Камере-обскуре».

– Серьезно? – восклицаю я. – Тогда готовься получить кучу удовольствия. Ты будешь просто без ума.

Она смеется, но по ее лицу вдруг пробегает что-то похожее на грусть.

– Посмотрим, – мягко произносит она.

Я беру ее за руку, чувствую ее