Неожиданные предсказания - Николай Непомнящий

Он подумал о том, что человек сам заразил землю и что теперь их общая доля – вместе влачить жалкое существование.

24

Когда придет тысячелетье за нынешним

тысячелетием вослед,

научатся люди будить видимость жизни.

Смысл ее будет запутан ими, и захотят они

тронуть то, чего нет в природе,

захотят пойти путями, которые, как мираж,

только глазами смогут увидеть,

и сон они поймут как явь.

Но не сможет человек различать больше

то, что есть, и то, чего нет,

потеряют себя в запутанных лабиринтах

те, кто научится будить видимость жизни,

правоверных обманут,

и многие люди станут

хуже подлых собак.

Это считалось игрой. Мужчине надели на голову шлем, который закрыл лоб и глаза. В руке он держал пульт дистанционного управления. Укрепленные на теле электроды были соединены с проводами и радиопередатчиком. Потом мужчина получил короткое разъяснение. Он должен был нажимать кнопку, и тогда он сможет управлять тем, что он хочет видеть и чувствовать.

На огромном экране, видном всем зрителям с их мест, показался силуэт молодой женщины, на которой тоже был шлем, а тело, как и у мужчины, снабжено несколькими электродами. «Они будут любить друг друга», – объявил ведущий.

Это был странный, полный страсти и бесстыдный танец. Хотя они были удалены на несколько сотен километров, мужчина и женщина обнимались и прижимались друг к другу. При этом они не держали в руках ничего, кроме пустоты и воздуха, но им казалось, что они касаются тела. «Виртуальная любовь», – прокомментировал ведущий, в то время как изогнутые тела обоих любовников, казалось, достигали пика наслаждения.

Зрители аплодировали в экстазе, некоторые вскочили и предлагали свои услуги на сцене. Они тоже хотели пережить эти представляемые ощущения, возникающие ниоткуда, показавшиеся им такими сильными и настоящими.

Но ведущий выбрал уже своих кандидатов. На экране появился сильный мужчина, па котором, как и на исчезнувшей теперь молодой девушке, был шлем. На сцене обвешивался датчиками второй участник игры.

«А теперь мы испытаем дуэль, войну. И она будет беспощадной», – сказал ведущий.

Он включил радиопередатчик, и новый танец начался. Мужчина на экране пританцовывал туда-сюда. Кандидат на победу, стоявший на сцене, с искаженным лицом пытался уклоняться от ударов, которые, как ему казалось, наносит противник.

Он реагировал тем, что дико жал на кнопки пульта. В зале теперь стояла гробовая тишина, и чувствовалось, как у людей растет чувство страха.

«Они борются и убивают на расстоянии, – повторил ведущий. – Но это все-таки только пародия, так сказать, электронная игра на координацию движений. После виртуальной любви – виртуальная война». Внезапно человек на сцене упал. Все зрители в зале встали и вытянули шеи, чтобы увидеть виртуальную агонию. «Мы заканчиваем наш бой», – сказал ведущий. Но проигравший игрок больше не поднялся.

25

Когда придет тысячелетье за нынешним

тысячелетием вослед,

вырвутся звери, что Ной

брал с собою в ковчег,

из рук человека,

изменившего тварей по воле своей.

Но кто станет думать об их

напрасных мученьях?

Человек будет волен сделать все сущее так, как

он того хочет, и попутно убьет он бесчисленно их.

Кем станет человек,

законы жизни изменивший,

смешавший существо живое

в один комочек глины?

Дитя ли Бога он, ему подобный,

или отродье черта?

Полон ужаса, он вошел в зал.

Дверь за ним снова закрыли, и теперь его окружала слишком накаленная атмосфера. В помещении горели лампы, излучающие фиолетовый свет.

От пола до потолка высились ряды маленьких зарешеченных клеток. Ими был полон весь зал, их были тысячи. Запах был такой, как в некоторых больницах, если там есть операционные залы. Чувствовалась смесь химических и биологических запахов, хлора и экскрементов. Звучала музыка из динамиков, которые были спрятаны над металлическим потолком.

До этого момента мужчина еще не видел животных, но, пройдя несколько шагов, он заметил их, втиснутых в свои маленькие ячейки, в которых они не могли даже пошевелиться.

С регулярной периодичностью прямо перед их мордами падали разноцветные зерна, так что они не должны были делать лишних движений для еды, и не съесть тоже было совсем невозможно. Были ли это куры, утки или гуси? Мужчина забыл, что ему говорили до этого, так сильны были его чувства и беспокойство.

Он никогда не проявлял большого интереса к животным. В детстве у него дома были две кошки, но воспоминание о них осталось очень слабое. Эти аристократические ленивцы целыми днями спали да лежали, и начинали подавать голос, только когда проголодаются.

В этом случае было нечто другое. Прежде чем войти в этот зал, он ходил по забойной камере, где посредством электрического разряда убивают животных, а потом в помещение, где производилась так называемая «подготовка продукта»: там животные лишались шкур и перьев. Вися на направляющих, они поступают в огромные пылесосы. Через несколько секунд они появляются голыми, с отрезанными наполовину ногами и вытянутыми шеями. В следующих машинах им удаляют внутренности. Их моют и сушат, и вот – единственное вмешательство человеческой руки – их поворачивают с боку на бок: женщины проверяют, имеют ли они свежий вид. Последняя машина снабжает их полоской бумаги.

В первый раз мужчина сказал сам себе, что есть единство жизни. Идея казалась ему странной, но она захватила его.

Он чувствовал себя солидарным с этими животными. И дал клятву жить в будущем по-вегетариански.

Потом у него было впечатление, что однажды жизнь отомстит людям, которые так относятся к другим живым существам. Он стал думать о тюрьмах, лагерях и спешно покинул зал.

26

Когда придет тысячелетье за нынешним

тысячелетием вослед,

то нужно бояться за дитя человечье –

безнадежность с отравой будут ждать его с нетерпеньем.

Каждый станет думать только о себе,

и ни о ком другом и не о жизни бренной,

но гнать за это будут, и потом

станет и тело предметом продажи.

Все ж тому, кто сбережется, –

угроза будет дух свой не сберечь и мертвый заиметь.

Он будет жить в игре и фальши и верить в них,

поскольку Мастера нет рядом –

того, кто научить обязан надеяться и жить.

Мальчику со светлыми волосами было едва десять лет. На взгляд, темноволосый был даже еще меньше, и когда полицейский стал допрашивать его, он отвечал только невнятным ворчанием и пожиманием плечами. Это было невозможно, точно определить его возраст.

Только когда позже нашлись его родители, то узнали, что несколько дней назад ему исполнилось девять лет. Выглядел он еще меньше, потому что был очень слаб.

Во время допросов в комиссариате казалось, что эти двое не слышат ни одного вопроса. Через стеклянную перегородку они с любопытством смотрели на экран монитора, который висел в соседней комнате на стене и показывал, что видят камеры наблюдения по обеим сторонам от входной двери.

Может быть, это навело одного из полицейских на мысль поговорить с ними о телесериалах? Он спросил, что дети чаще всего смотрят по телевизору. Сначала они молчали и переглядывались. Потом оба начали говорить одновременно, называя имена героев, убийц, марки оружия – вспоминали все, что впитывают в себя с самого утра, только проснувшись в шесть тридцать, и до самого вечера, когда они ложатся спать часов в одиннадцать. «А что же со школой?» – спросил полицейский. Школа – дрянь, все там кругом абсолютные идиоты, отвечали они в один голос. Ходят ли они туда? Когда как. Собственно, должны бы. В этот момент у них вырвалась усмешка. В школе, и ребята этого не отрицали, они украли приставки для видеоигр и два магнитофона.

Потом допросили родителей. Семьи жили в однокомнатных квартирах, и у одного, и у другого отцы и матери были безработными. При социальных учреждениях они выстаивали в длинных очередях, чтобы получить талоны на еду. Потом они шли домой, потому что на улице было холодно. Слава Богу, у них хотя бы был телевизор. Если бы он вышел из строя, то они были бы готовы сломать себе руку или продать почку, чтобы купить новый. Как можно жить без телевизора?

Жизнь похуже, чем у животных.

Способны ли молодые звери мучить других, таких же молодых? – спросил себя полицейский.

Молодые люди на это способны.

27

Когда придет тысячелетье за нынешним

тысячелетием вослед,

человек станет думать о Боге, хотя

являться он будет лишь при рожденье,

гонимый ревностью и злостью.

И все ж рука его сильна той властью,

которой наделен и захватил.