Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сердечно простившись с провожавшими нас новыми друзьями, мы откланялись и Кавказу, не зная, придётся ли когда-либо его увидеть снова. Один из нас двоих так и остался навеки потом в Закаспии.
Глава VI
Участие в Ахалтекинской экспедиции (1880–1881 гг.)
С посадкой на пароход о[бщест]ва «Кавказ и Меркурий» по имени «Князь Барятинский» и выходом в Каспийское море начинался новый период в моей жизни.
Пароход был загружен и в трюме, и на палубе всевозможными предметами военного снаряжения и интендантского ведомства. Почти все каюты классные были заняты. На палубе толпились представители разнообразных воинских частей, а среди них много также персиян и кавказцев разных народностей. По пути на Баку мы редко останавливались, высаживая иногда местных пассажиров, но не принимая никаких грузов.
Классная публика за общим столом довольно скоро перезнакомилась. Среди едущих преобладали офицеры, возвращавшиеся в свои части или назначенные на укомплектование. Были и интендантские чиновники, сопровождавшие казенный груз. Кормили нас хорошо и много раз в день. Погода стояла жаркая, и все время приходилось держаться на верхней палубе, так как в каютах было невыносимо. Покачало нас немного у Дербента, но, в общем, мы шли спокойно, любуясь с палубы парохода величественной горной панорамой Кавказа.
Подходя вечером к Баку, я в первый раз в жизни увидел на море вспышки пламени – это были горящие газы, прорывавшиеся со дна моря. Вид города Баку непривлекателен и с моря, и на суше. Страшная жара, пыль, отсутствие зелени и хорошей питьевой воды; преобладающий азиатский характер построек – все это не вызывало желания терять время на хождение по городу. Все-таки мы с Юреневым съездили осмотреть Нефтяной или Черный город, побродили между вышками, но пришлось сократить нашу экскурсию, так как где-то загорелась вышка, и копоть скоро донесло и до нас. Мне показались очень тягостной жизнь и особенно работа русских людей в этом мрачном, закоптелом месте. Поразило также и то, что хозяева этого промысла все были нерусские люди, а самую черную работу выполняли выходцы из наших внутренних губерний империи, живя в отвратительных и антигигиенических условиях.
В Баку наш пароход принял какой-то интендантский груз и несколько пассажиров. Еще засветло мы вышли прямо на восток, направляясь к Чикишляру. Наш колесный пароход шел медленно. Только под вечер следующего дня мы увидели на горизонте узкую желтоватую полоску низменного берега.
Остановились на якорь верстах в 4-х от него. Было так мелко, что пароход до остановки шел тихо, с промером. Скоро к нам на парусах подошли большие туркменские лодки, на которые пересели все классные пассажиры со своим багажом. Мы простились с капитаном парохода, очень любезным и обязательным по отношению к нам, и на одной из таких лодок двинулись к берегу. Шли сначала на веслах, а затем на шестах, причем лодка иногда касалась дна. Медленно подтянулись мы еще версты на две, а отсюда пересели еще раз в плоскодонные баркасы на веслах. С трудом подвигаясь к берегу, мы причалили, в конце концов, к голове длинной (на сваях с дощатой настилкой) дамбы. Взобраться на нее было нелегко, так как она была выше уровня воды в море. По этой дамбе мы прошли шагов триста и выбрались на сухой песчаный берег. Наш багаж полуголые носильщики несли прямо по воде, которая была им ниже колена.
На берегу валялись выгружаемые и самые разнообразные предметы: строительный лес (телеграфные столбы и др.), готовые в разобранном виде складные деревянные дома (из Астрахани), разнообразный интендантский, артиллерийский и всякий другой казенный груз; артиллерийские повозки и проч., и пр.
Множество любопытных зрителей, почти исключительно военных всех родов оружия, сидело или стояло группами у берега, ожидая нашей высадки и новостей с парохода. Песчаные дюны, начинаясь почти у самого берега, застывшими волнами уходили далеко на восток. Вдоль берега, в ложбинах этих дюн, были разбиты группами войлочные большие (туркменские) или малые (киргизские) кибитки. Кое-где правильными площадками виднелись небольшие лагерные палаточные стоянки воинских частей.
Огромные, правильно сложенные высокими бунтами интендантские грузы составляли целый городок. Все артиллерийские и вообще боевые припасы, значительно удаленные от жилья, составляли свой особый квартал, охранявшийся часовыми.
Почти против пристани вытянулся ряд астраханских складских деревянных домиков, занятых какими-то учреждениями или штабами. Виднелись столбы телеграфа, уходившего по дюнам на восток. Кое-где межу дюнами ласкала глаз единственная зелень – бахча арбузов туземного кочевья.
Солнце садилось, озаряя оживленную выгрузку парохода воинских припасов: тюки с оружием, мукой, сухарями с одинаковой силой и небрежностью сваливали в лодки, окружавшие теперь со всех сторон пароход. Но сразу менялось отношение при выгрузке бочек со спиртом. Самые заботливые предостерегающие крики раздавались со всех сторон, и бочки эти бережно укладывались на палубе лодки. Такую нагруженную лодку на шестах подводили как можно ближе к берегу, а здесь уже высланный наряд военных носильщиков на своих плечах или на носилках прямо по воде переносил все грузы на берег в указанное место для склада.
Пока товарищи разыскивали, где и кому мы должны явиться, я остался на берегу против пристани и долго наблюдал живописную картину разгрузки парохода… Но это была поистине каторжная работа, которая выполнялась сменами солдат непрерывно днем и ночью, чтобы не задерживать парохода, который старался использовать тихую погоду, так как при сильном ветре выгрузка прекращается. Еще в конце 1877 г., когда впервые здесь высаживались части отряда генерала Лазарева, море было достаточно приглубо: пароход останавливался не дальше версты от берега, а большие лодки свободно курсировали между пароходом и устроенной дощатой дамбой. Менее чем за два года море обмелело на 4 версты, и удесятерились трудности разгрузки, вынудив искать по берегу более подходящего места для портовой базы. Пока же до приезда нового вр[еменно] командующего войсками экспедиции генерала М.Д. Скобелева все шло старым порядком.
За мной пришли. Мы явились старшему начальнику в гарнизоне. Это был старый артиллерист полковник Вержбицкий, много лет прослуживший в 20й артиллерийской бригаде, и из нее со своей батареей назначенный в состав бывшего отряда генерала Лазарева. Теперь он временно начальствовал всей артиллерией экспедиционного отряда, а командование своей батареей на законном основании передал старшему капитану Полковникову. Он
