Аттила, Бич Божий - Росс Лэйдлоу

Ближе к концу года по империи поползли слухи, что на северо-западе собираются штормовые тучи; поступали донесения, что Аттила готовит своих воинов ко второму вторжению на Восток. Затем, двадцать шестого января нового[48] года, разразилось самое настоящее бедствие: в ночь, когда за окном бушевала ужасная буря, жители Константинополя проснулись от сильнейшего землетрясения.

Константин, префект претория, в ту ночь не спал, — рассматривал в своем кабинете во дворце один запутанный правовой вопрос. Оглушенный страшным грохотом, он увидел, как под ногами его вздымается мозаичный пол; оказавшись выброшенным из-за стола, префект больно ударился о стену. Не веря своим глазам, Константин наблюдал за тем, как, словно деревья в бурю, гнутся украшавшие залу колонны. Выбравшись из здания за секунды до того, как оно превратилось в груду камней, Константин с ужасом осознал, что спасся лишь чудом. При лунном свете и стеной стоявшем дожде, представшая его взору картина напоминала описанную Вергилием в «Энеиде» преисподнюю: внизу, прямо под ним, трясся, и все же стоял огромный ипподром, но дальше, у порта Юлиана на Пропонтиде, строения качались и опрокидывались, словно сооруженные неумелыми детскими руками кирпичные домики, и повсюду, где падала каменная кладка, раздавались дикие крики и стоны погребенных под обломками людей. Борясь с инстинктивным стремлением тут же начать организовывать спасательные команды, Константин побежал на запад, к волноломам, — ввиду отсутствия на его пути крупных построек, продвижение к ним представлялось префекту относительно безопасным. Как городской глава, Константин отвечал не только за принятие юридических и финансовых решений, но и за содержание в должном состоянии оборонительных сооружений, наиболее значимым из которых была Стена Феодосия, главный гарант безопасности столицы.

Толчки и зловещее громыхание прекратились так же внезапно, как и начались, сменившись не менее шокирующими — по контрасту — тишиной и безмолвием. Пробираясь вдоль волноломов, которые, на первый взгляд почти не пострадали, Константин поспешил к портам Контоскалион и Элефтерия. Золотых ворот Стены Феодосия он достиг уже на рассвете. Первые лучи солнца открыли ему ужасное зрелище: не только ближайшие к нему башни, но и пролегавшие между ними участки крепостного вала превратились в груды кирпича и камня. Обойдя бастион, Константин не смог сдержать громкого стона: пятьдесят восемь из девяноста шести крепостных башен оказались разрушенными — оставалось лишь послать врагу приглашение! И это притом, что войско Аттилы уже собиралось по ту сторону Данубия…

То был момент величайшего кризиса, но Константин не растерялся. Так или иначе, но ему нужно было найти решение казавшейся неразрешимой проблемы: как восстановить Стену до того, как перед ней появятся гунны? Необходимого для завершения работы в кратчайшие сроки количества строителей и каменотесов не удалось бы отыскать не то что в Константинополе — во всей Фракии… И тут ему в голову пришла дерзкая идея, одно из тех озарений, что способны изменить ход истории. Первой реакцией Константина было гнать эту мысль прочь; она была столь безумной, что просто не могла сработать. Но чем больше он над ней размышлял, тем сильнее убеждался в том, что, возможно, она и сработает. В любом случае, терять ему было нечего. Будь что будет, решил Константин, и, собрав вместе лидеров противоборствующих цирковых группировок, Голубых и Зеленых, обратился к ним из Кафизмы, императорской ложи, расположенной на восточной трибуне Большого ипподрома: неслыханная вольность, карающаяся смертной казнью, но был ли у него иной выход?

— Господа, я собрал вас здесь для того, чтобы сообщить три новости, — начал Константин. — Первая: Стена разрушена более чем наполовину. Вторая: нас вот-вот атакуют гунны. Третья: Стену необходимо восстановить до появления здесь Аттилы, а более организованных и влиятельных людей, чем вы, мне не найти. Есть лишь одна проблема…

— … мы не очень-то любим друг друга, — закончил за префекта один из слушателей. — Да, мы на дух друг друга выносить не можем. — По арене пронесся одобрительный гул.

— Это — как минимум, — несмотря на гнетущие обстоятельства, Константин нашел в себе силы улыбнуться. Жесткий прагматик, способный, когда речь заходила о принятии быстрых и ответственных решений, отбросить в сторону суету и волнение, он без труда уловил настроение собравшихся. То были суровые, энергичные, боевитые люди, всегда готовые к сражению, живущие ради денег и наслаждений. Наиболее эффективный способ заразить этих людей энергией, решил префект, — это свести их друг против друга в качестве соперничающих команд, каждая из которых будет ответственна за свой участок рухнувшей Стены. Вынесенное им на суд присутствующих предложение получило полное и безоговорочное одобрение. От столь захватывающего противоборства, которое, вдобавок ко всему, должно было происходить в условиях смертельной гонки со временем, ни Зеленые, ни Голубые отказаться просто не могли.

— Если все согласны, вот мой план, — продолжал Константин. — У многих из вас во время землетрясения пострадали или были разрушены дома, погибли или были ранены родные и близкие. Идите же домой и займитесь своими делами. Тем, кому идти некуда, будет предоставлено временное жилье. Раненые родственники будут отправлены в монастыри, где получат необходимое лечение и уход; кроме того, я незамедлительно распоряжусь об организации полевых госпиталей. Завтра же приводите к Стене членов ваших болельщицких группировок. Удачи, и да благословит вас Бог.

К работе, как и было условлено, приступили на следующие сутки. Шестнадцать тысяч верных сторонников Голубых и Зеленых были поделены зодчими и контролировавшими ход работ мастерами-каменотесами на трудившиеся посменно бригады; у всех участков Стены были поставлены полевые кухни, что дало людям возможность питаться, практически не сходя с места. К облегчению и радости Константина, Стена начала расти с невероятной скоростью, соперничащие группировки старались во что бы то ни стало превзойти друг друга, а Анатолию, затянувшему переговоры с Аттилой касательно выплат Востоком задолженностей по податям, удалось выиграть немного времени. В немыслимые сроки — за два месяца — Стена была восстановлена, — и не абы как, а в виде неприступной твердыни, окруженной, к тому же, спереди второй, менее высокой стеной, которая, в свою очередь, была обнесена наполненным водой рвом. Едва были скреплены известковым раствором последние кирпичные блоки, как Константину доложили, что гунны, усиленные подчиненными им остроготами и гепидами, уже перешли Данубий и окажутся у восточной столицы менее чем через неделю, в ответ на что префект лишь улыбнулся: за сооруженным им могучим барьером город был в безопасности, в этом он не сомневался. А пока стоит Константинополь, будет жить и Восточная империя.

Глава 38

Вражеской коннице не удалось разбить римскую пехоту; стоя плечом к плечу, они [пехотинцы] выстроили при помощи своих щитов жесткую, крепкую баррикаду

С гордостью и печалью взирал Аспар на выход своей новой армии из Маркианополя: с гордостью потому, что, взяв за основу кучку деморализованных солдат, выживших в боях у Херсонеса Фракийского, он сумел построить огромное, обученное и оснащенное по самым высоким стандартам, войско; с грустью же из-за того, что в боях с гуннами многих — возможно, большинство — ждала смерть. Пусть Ратиария и находилась в руках Аттилы — прочие оружейные мастерские Востока работали денно и нощно, обеспечивая его парней самыми лучшими доспехами и оружием, какие только могли изготовить римские ремесленники. В предстоящем сражении ни на одном из его солдат не будет дешевого шлема с гребнем и тяжелой чешуйчатой кирасы, какие и по сей день носят в западной армии. Теперь восточных воинов защищали жесткая, но гнущаяся кольчуга и превосходные шлемы аттического типа — ничуть не изменившиеся со времен Александра, снабженные кожаными наушами с железными чешуйками и защитной носовой стрелкой, для большей прочности вылитой из единого листа железа.

Армия выстроилась в походном порядке на небольшой возвышенности у городских стен: тяжелая конница, представленная арубийскими катафрактариями из провинции Скифия; легкая конница — Августова и Первая Феодосиева; отборные части пехоты — Пятый Македонский легион, Вторая Фракийская когорта, Третья Диоклетианова et cetera; специальные подразделения — лучники, баллистарии, строповщики, врачи, оружейники; ballistae и onagri; обозы, груженные стрелами и метательными копьями, доспехами и продовольственными пайками. Сопровождаемые знаменитыми палатинскими vexillationes — гвардейскими отрядами Аркадия и Гонория, — три военачальника, Арнеглиск, Аспар и Ареобинд, заняли свои места во главе колонны. Арнеглиск поднял руку: зазвучали трубы bucinatores, и армия пришла в движение. Мерным шагом, с предписанной скоростью в три римских мили в час, она направилась на запад по Никопольской дороге — навстречу Аттиле, навстречу судьбе.