Во имя отца - А. Квиннел

— Все нормально.

Взглянув на часы, добавил:

— Они отбывают через полчаса... Сейчас я введу им снотворное.

Он достал из саквояжа серую коробочку. В ней были шприцы и маленькие пузырьки с резиновыми пробками. Майор помог ему закатать рукава и Ани и Мирека. Капитан сделал обоим уколы. Он усмехнулся и объяснил майору:

— Это большая доза морфина. Если они вдруг проснутся раньше, чем надо, то подумают, что находятся в раю.

Он вынул из саквояжа плоскую пластмассовую коробочку и положил ее на грудь Миреку.

— Это антидот. Инструкции — внутри.

Майор спросил его:

— Вы уверены, что им хватит воздуха?

— Да. Мы сделали отличную вентиляцию. К тому же в их состоянии им требуется меньше кислорода, чем нормальному человеку. Вспомните животных в спячке.

Он поднялся на ноги, и все трое посмотрели на мирно посапывающих Мирека и Аню. Сержант сказал:

— По-моему, им здесь неплохо.

— Это точно, — согласился капитан. — Давайте закрывать.

Гробы закрыли, и через полчаса они были у Ан-24. Духовой оркестр сыграл национальный гимн. Был выстроен почетный караул. Гробы погрузили в самолет. Майор вошел вслед за ними.

Спустя три с половиной часа гробы были разгружены на военном аэродроме под Москвой. Духовой оркестр сыграл гимн. Почетный караул взял «на караул». Генерал произнес небольшую речь. Он сказал, что умереть в форме Советской Армии достойно героев, даже если виной смерти явился несчастный случай. Военные грузовики увезли гробы. Генерал заметил, что последние два гроба находились в отдельном грузовике. Его сопровождал лично майор.

Глава 26

Через час грузовик остановился на улице неподалеку от стадиона им. Ленина. На одной стороне улицы были старые четырехэтажные дома. На другой стороне стоял ряд нежилых помещений и закрытых гаражей.

Майор вынул свои фальшивые усы и, чувствуя себя по-идиотски, вновь приклеил их на прежнее место. Освещение было плохим. Майор приказал шоферу подождать его с работающим мотором. Он вылез из машины и, перейдя на другую сторону улицы, отыскал коричневую дверь с цифрой восемь. Рядом с дверью был старый звонок с ручкой. Дверь была похожа на дверь гаража.

Майор дернул за ручку звонка и услышал за дверью шарканье. Через минуту дверь приоткрылась, на улицу просочился луч света, и чей-то голос поинтересовался, кто там. Майор ответил, что хотел бы поговорить с Борисом Гоголем.

— Вы с ним и говорите.

Майор подался вперед и тихо сказал:

— Я возвращаю вам ваших детей.

Дверь раскрылась пошире. Стоявший за ней мужчина был ростом не выше ста шестидесяти сантиметров, но обладал примечательной внешностью. Широкое лицо, высокий лоб и седые волосы, спадающие на плечи. Запоминающиеся глаза. Ярко-голубые, они искрились так, будто наблюдали за веселой шуткой. По ним было видно, что этот человек умен. Майор решил, что ему около пятидесяти пяти лет.

Гоголь осмотрелся и, увидев грузовик, сказал:

— Я ждал их.

Майор спросил:

— Куда их доставить?

— Прямо сюда.

Мужчина открыл вторую дверь гаража. Майор подошел обратно к машине и приказал водителю подать ее задом. К счастью, и майор и шофер оказались физически крепкими людьми. Борис Гоголь тоже принимал посильное участие в разгрузке, но оно в основном сводилось к тому, чтобы все время просить пыхтящих военных быть поосторожнее. Наконец гробы были уложены на маслянистый пол, майор приказал водителю отъехать в сторону и там его подождать. Они с Гоголем закрыли двери гаража. Майор сказал:

— Антидот находится в гробу у мужчины. Инструкция — там же. Вы знаете, как обращаться со шприцем?

Гоголь кивнул. Майор уже было повернулся, чтобы уходить, но тут вспомнил:

— Им ввели приличную дозу морфина около шести часов назад. Проснуться они могут навеселе, но пусть это вас не волнует.

— Я вас понял.

Майор пошел к машине. Он думал о том, что эта операция все же была странной. Ну да ладно! Главное, что через месяц он получит полковника.

Борису Гоголю с трудом удалось открыть первый гроб. Сержант в Варшаве затянул шурупы очень туго. В конце концов Гоголю пришлось воспользоваться молотком. Он снял крышку и увидел довольное лицо Ани. Несколько мгновений он не отрываясь смотрел на нее, затем нагнулся, взял правую руку и пощупал пульс. Слава Богу, все в порядке. Он быстро открыл второй гроб. У Мирека было такое же выражение лица. Гоголь внимательно рассмотрел его и удовлетворенно кивнул. Плоская коробочка лежала у левого локтя Мирека. Гоголь взял ее и открыл. Внутри, поверх шприца и маленького пузырька с резиновой пробкой, лежала записка. Гоголь прочел ее два раза. Он взял пузырек и проверил метки. Затем проткнул пробку шприцем и набрал нужное количество жидкости. Сперва он ввел лекарство Миреку, потом Ане. Он подвинул себе стул, сел и стал терпеливо ждать результатов, гадая, кто проснется первым.

Первой проснулась Аня. Через десять минут после инъекции она заморгала и открыла глаза. Правда, взгляд был несфокусированный. Когда она смогла наконец более или менее ясно различать предметы, то прежде всего увидела лампочку, свисающую с грязного потолка. Затем появилось чье-то лицо. Длинные седые волосы, смеющиеся глаза, улыбка на губах. Аня улыбнулась в ответ. Ей казалось, что она куда-то плывет. Вдруг лицо заговорило.

— Не волнуйтесь. Вы в полной безопасности. Вы себя хорошо чувствуете?

Она постепенно осознала, что он говорит по-русски, и ответила на том же языке.

— Да... Что... где я?

Он улыбнулся еще шире и ответил:

— В Москве. Правда, сейчас вы лежите в гробу, хотя так же живы, как и я.

Аня подняла голову и посмотрела вниз. Затем она огляделась по сторонам и увидела второй гроб. Постепенно она стала все понимать.

— Мирек?

Человек с седыми волосами ответил:

— С ним все в порядке. Он спит в том гробу. Скоро он тоже проснется.

Аня напрягла мышцы рук и ног. Человек сказал:

— Вы можете встать? Дайте-ка мне свою руку.

С его помощью она встала и нетвердой походкой прошла несколько шагов.

— У меня что-то с головой.

— Вам ввели дозу морфина. Это скоро пройдет.

Они услышали стон. Мирек тер глаза руками, Аня быстро подошла к его гробу, встала на колени у изголовья и взяла его за руку. Гоголь не знал польского, но ее быстрые фразы, видимо, были объяснением чего-то важного. Он услышал, как Мирек задал несколько вопросов. На некоторые из них она ответила очень кратко, буквально одним словом, а на некоторые вообще не смогла ответить. Затем она помогла ему встать на ноги. Он встал, провел рукой по волосам и озадаченно взглянул на маленького русского. Гоголь улыбнулся и сказал: — Добро пожаловать в Москву, Мирек Скибор. Вы были в забытьи в течение шести с половиной часов. Меня зовут Борис Гоголь.

Мирек потряс головой, затем пошел нетвердой походкой по направлению к русскому и протянул ему руку Гоголь пожал ее очень крепко. Мирек спросил его:

— Как мы попали сюда из Варшавы?

Гоголь в недоумении пожал плечами.

— Об этом я знаю немногое. Мне было заранее известно только о самом факте и времени вашего прибытия, и что человек, который доставит вас сюда, скажет следующий пароль. «Я возвращаю вам ваших детей», а я должен буду на это ответить. «Я ждал их».

— А как выглядел этот человек?

— Он был в форме майора Советской Армии.

— У него не было явно фальшивых усов?

Гоголь широко улыбнулся и сказал:

— Да, да... И он все время проверял, на месте ли они.

Мирек кивнул, провел рукой по лицу, осмотрелся вокруг и спросил Гоголя:

— Где мы будем жить?

Гоголь указал на дверь в задней стене и извиняющимся тоном произнес:

— У меня тут очень скромное жилище, переоборудованное из гаража... Пойдемте, я согрею вам чаю.

Они проследовали за маленьким русским в небольшой коридорчик и оказались в крохотной комнатушке. Первым бросилось в глаза огромное количество книг. Они занимали почти все пространство от пола до потолка. Книги лежали и на столе, и на ветхом ковре. Гоголь освободил от них два старых кресла, которые стояли перед электрическим камином, и усадил на них своих новоявленных гостей. Затем он прошел в крошечную кухню и, повозившись с допотопным чайником, вернулся с подносом в руках. Налив чай Ане и Миреку, он убрал книги с потрепанного стула и уселся на него. После небольшой паузы он сказал:

— У вас, видимо, было очень запоминающееся путешествие.

Аня ответила за двоих:

— Мы очень рады, что оно наконец закончилось.

Гоголь опять улыбнулся.

— Чем тяжелее дорога, тем приятнее оказаться дома. Конечно, это нельзя назвать домом, но я сделаю все, что смогу, для того чтобы вы чувствовали себя достаточно комфортабельно. Мое жилище уж очень захламлено, но вы все равно здесь долго не пробудете.

Мирек спросил Гоголя:

— Вы тут живете один?

Беспомощно разведя руками, русский ответил:

— Да, но со мной живут мои книги. Они — это мои друзья и семья. Здесь я проживаю временно. Я не должен был брать их с собой, но я не могу без них жить.