Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание - Александр Шевцов (Андреев

Иными словами, задача психолога при чтении другого психолога — понять суть того, что тот излагает, а не следовать слепо за словами, которые тот употребляет. И вот какое любопытное решение в итоге получается:

«Опять же, в силу природы человека, психология занимает в комплексе наук о человеке центральное место, что отмечалось многими видными философами и психологами. Дело в том, что объект (точнее сказать, субъект) развития — Человек разумный— наделен сознанием» (Там же, с. 11).

О каком сознании, о каком понимании сознания говорит уважаемый профессор, объясняя, почему издал книгу Грейс Крайг, у которой все, что она думает о сознании, сводится к единственному вопросу: «Следуем мы велениям разума и осознанным целям или полностью зависим от игры страстей!» (Крайг, с. 60).

А во всей тысячестраничной (!) книге, есть только одно место, посвященное осознаванию. И я его без труда приведу полностью. Оно является описанием одной из стадий развития, которые, как кажется Крайг, проходят дети.

«На пятой, сознательной стадии они обнаруживают, что «правильно» зависит от контекста. Они судят о своих особенностях, достижениях и идеалах, исходя из собственных принципов, обязательно руководствуясь нормами сверстников или авторитетных лиц. В отличие от предыдущих стадий, на этой люди способны к самокритике» (Там же, с. 685).

Вот и все! Так как же профессор Алексеев смог понять, что книга Крайг в сущности не о развитии, а о психологии и сознании? Ну, уж точно не потому, что Грейс Крайг ему в этом помогла и сделала себя ясной. Да она, скорее, все сделала, чтобы никто не заподозрил ее в понимании сознания, и только русский Мегрэ-психолог сумел вывести скользкую американку на чистую воду. Ну и конечно, не за счет знаний психологии, если вы приглядитесь, а за счет того, что на бытовом уровне они понимают сознание одинаково. Тогда при чем тут психология?

Мне, конечно, могут сказать, что, рисуя образ американской психологии как лишенной понятия «сознание», я просто читаю не те книги. Вряд ли такой упрек оправдан в рамках разговора о прагматическом слое той психологии, которой нас кормят с прилавков книжных магазинов. А это значит, упрек не оправдан и в отношении того, что мне нечего вычистить из своего сознания. Пока я исследую именно общедоступные сочинения и тот след, что они во мне оставили.

Это определенно явление культуры и некое содержание сознания тех, кто читает массовую психологическую литературу. И как у явления культуры, у этого отказа американцев говорить о сознании есть своя, точнее, чисто американская история.

У самых истоков американской психологии стоял Уильям Джеймс, человек, которого американцы считают великим психологом. Во всяком случае, он создал экспериментальную психологическую лабораторию, подобную Лейпцигской лаборатории Вундта, лет на пять раньше того. Также считается, что он не только говорил о сознании, но даже создал понятие «потока сознания», породившее впоследствии целое литературное направление.

Миф о великом американском психологе Джеймсе очень сильно засорил мозги многим русским психологам. Я посвящу ему отдельную главу в конце книги, но пока кратко скажу: не говорил Джеймс о потоке сознания, это его так по бытовому перевели. Те же самые русские психологи, что несут Прогресс с Запада. И к сознанию он относился настолько определенно, что в 1904 году заявил, что устал от всех этих сложностей, связанных с сознанием, и отказал ему в праве на существование. А сам после этого бросил психологию и занялся разработкой философии американского прагматизма, став одним из отцов современного американского мировоззрения.

А что такое философия прагматизма, если не вдаваться в философские сложности? А ведь простой американец в них и не вдается. Философия эта проста. Когда-то ее называли чистоганом. На деле же она означает: в обществе возможностей и свободной конкуренции уважают того, кто умеет делать деньги. На психологическом уровне это значит, что любому психологу, как бы хорош он ни был, можно сказать: если ты такой умный, то почему ты не такой богатый? Если ты берешься учить меня жизни, то почему ты сам в ней не преуспел? И не надо мне ничего доказывать словами, просто назови мне размер своего банковского счета. Ну, хотя бы размер официального годового дохода. Вот и все. И нет психолога. Или он начинает думать не о том, что такое сознание, а о том, какие осознанные цели американских обывателей позволят ему продать им свою книгу.

К примеру, то самое, столь частое упоминаемое словарями, когнитивное направление Психологии отчетливо заявляет, что исследует сознание. Но эти заявления делаются в начале книг. А затем идет длительное повествование, в котором сознание упоминается столь же скупо, как у Крайг или у Шиффмана. В чем дело?

Приведу рассказ одного из современных лидеров когнитивной психологии Джона Р. Андерсона. Это начало главы «Психология в Америке» из его исторического очерка развития когнитивной психологии.

«Интроспективная психология Вундта не была полностью принята в Америке. Первые американские психологи занимались тем, что они называли «интроспекция», но это не было интенсивным анализом содержания сознания, осуществленного немецкими учеными. Скорее, это было в значительной степени случайное и рефлексивное самосозерцание, а не интенсивное и аналитическое самонаблюдение.

В "Принципах психологии" Уильяма Джемса отражено лучшее из этой традиции, и многие идеи в этой работе все еще уместны и убедительны сегодня. Настроения в Америке определялись философскими доктринами прагматизма и функционализма. Многие психологи того времени работали в образовании, и практика требовала "ориентированной на действия" психологии, которая была бы пригодна к практическому применению. Интеллектуальный климат в Америке не принимал психологию, сосредоточенную на вопросах о том, основано ли содержание сознания на чувственном опыте» (Андерсон, с. 19).

Как видите, до начала XX века американская психология вполне допускала возможность говорить о сознании, а не только об осознавании. Более того, сознание ими понимается как то, что способно иметь содержание, доступное интроспекции. Иначе говоря, сознание это есть или некая среда или пространство. А это значит, оно способно нести в себе загрязнения, которые являются помехами в жизни человека. Иначе говоря, это именно то сознание, относительно которого наше языковое чувство считает возможным высказывание: очищение сознания. Что же случилось потом?

А та самая революция, после которой естественная Наука победила Метафизику по всему миру. Именно тогда Россия, точнее, победившая в России Наука облагодетельствовала весь мир своим передовым опытом. Америку она наделила рефлекторной теорией Павлова, которая философий не признавала, а живое существо видела четко управляемой машиной. Для простых и «ориентированных на действие» американских мозгов, это было потрясающе заманчиво. Американские психологи уже искали что-то подобное, что научно обосновало бы их собственные позывы.

«Одной из важных фигур ранней американской научной психологии был Эдвард Торндайк, сформулировавший теорию научения, которая была непосредственно применима в школьной практике. Торндайк занимался такими основными вопросами, как влияние награды и наказания на скорость научения. По его мнению, сознательный опыт был просто лишним грузом, который можно в значительной степени игнорировать. Очень часто его эксперименты проводились на котах. Исследования на животных предполагали меньшие этические ограничения, чем эксперименты на людях. Торндайк, вероятно, был счастлив, что испытуемые не могли заниматься интроспекцией.

В то время, как в начале XXвека в Америке интроспекция игнорировалась, на континенте с ней также возникали трудности. Различные лаборатории сообщали о разных типах интроспекции, каждый из которых соответствовал теории той лаборатории, в которой он выделялся. Становилось ясно, что невозможно понять психическую деятельность с помощью одной лишь интроспекции. Многие важные когнитивные процессы не были осознаваемыми.

Эти два фактора, «нерелевантность» интроспективного метода и его очевидная противоречивость, создали основу для бихевиористской революции в американской психологии, которая произошла около 1920 года. Джон Уотсон и другие бихевиористы решительно выступили не только против интроспекционизма, но и против любых попыток создать теорию психических операций. Бихевиоризм основывался на положении о том, что психология должна интересоваться исключительно внешним поведением и не должна пытаться анализировать психическую деятельность, лежащую в основе этого поведения» (Там же, с. 19).