Бойцы Данвейта - Михаил Ахманов

Кро легонько подтолкнул его:

– Иди, Сергей, а то я тебя совсем заболтал. Иди, отдохни с дороги, выпей чаю, перекуси. В нашем кухонном агрегате земные продукты, масло и сыр из Голландии, яйца из Франции, чай из Китая, а творог… да, творог, пожалуй, русский, костромской. – Сделав паузу, Вождь с непривычной мягкостью добавил: – Наверное, соскучился по нашей малышке? Хочешь к ней заглянуть?

– Хочу, – сказал Вальдес и шагнул к трапу.

Они стояли у перил беседки. Рука Вальдеса лежала на талии Занту, ее волосы с вплетенными в них зелеными камнями касались его губ и пахли, как сад с весенней расцветающей сиренью. Перед ними, вверху, внизу, со всех сторон, раскрывалось темное, усыпанное звездами пространство, пылал в зените солнечный диск, а под ним круглился огромный земной сфероид, сине-зеленый и охристо-коричневый, исчерченный белыми пятнами облаков. Кое-где поблескивали, отражая яркие лучи светила, заатмосферные станции, оборонительные цитадели, доки, зеркала энергокомплексов, торы и цилиндры терминалов – не такой обширный рой, как кружившие у Файо ожерелья, но все же вполне достойный силы и мощи цивилизации Земли. Эта картина не была записью – приборы «Ахироса», те, что делали близким далекое, передавали реальное изображение, фантастически четкое и красочное.

– Где же твой остров, Сергей Вальдес? – спросила Занту.

– Под нами Тихий океан, и остров мы обязательно найдем. Но прежде…

Вальдес склонился над сумкой, лежавшей у парапета, и вытащил раковину. То была великолепная aplysia depilans, огромная, переливающаяся нежным золотистым блеском, с белыми пятнышками и узорными краями – чудо, созданное на Земле, но не человеческой рукой. Он протянул свой дар Занту, и она восхищенно вздохнула.

– Я знаю, что лоона эо ценят прекрасное, – сказал Вальдес. – Когда-нибудь ты вернешься в свой дом и заберешь ее с собой. Ты будешь глядеть на нее и вспоминать меня – долгие, долгие годы, когда мой прах рассеется среди звезд, а душа улетит в Великую Пустоту.

– У меня найдется еще один повод для воспоминаний. – Она с улыбкой провела пальцем по раковине, и та откликнулась протяжным нежным звуком. – Спасибо, Сергей Вальдес с Земли, мой… мой любимый. Да будет моя жизнь выкупом за твою!

Огромный шар планеты надвинулся, облачный покров растаял, будто выжженный солнцем, но под ним лежало нечто белое, новый слой облаков или засыпанная снегом равнина. Ее края приподнялись, превращаясь в линию горизонта, и беседка повисла над холодными ледяными просторами, где гулял ураганный ветер, кружились в яростной пляске белесые смерчи, и грозили серым мрачным небесам остроконечные шлемы торосов. Эта частица земного мира, видимая с высоты, казалась огромной и пустой, дикой и безлюдной, как сотни тысяч лет назад. У Занту, ласкавшей поверхность раковины, округлились глаза.

– Это… это…

– Это Антарктида, материк на Южном полюсе, – молвил Вальдес. – Тут ледники, которые считались вечными, но в двадцать первом веке они начали таять. К счастью, мы справились с этим, иначе нас ждал всемирный потоп. Как-нибудь я расскажу тебе об этом, а сейчас… – Он вгляделся в раскрывшуюся перед ними панораму, – сейчас давай-ка передвинемся южнее, в точку полюса. Я хочу, чтобы ты увидела…

Его голос прервался. Посреди равнины торчало чудовищное сооружение, башня, вмерзшая в лед и уходившая вершиной к облакам. Ледяные холмы и торосы, горы и целые хребты окружали высоким валом ее подножие, обшивка частью сохранилась, частью была безжалостно содрана, и ветер врывался в пробоины, терзая балки и ребра каркаса, заметая снегом палубы и коридоры, залы, отсеки, колодцы лифтов и треснувшую титаническую трубу разгонной шахты. Но несмотря на следы разорения и буйство стихий, башня стояла прямо и выглядела такой же неотъемлемой деталью пейзажа, как льды, снега и низко нависшие грязно-серые тучи. Казалось, что, подобно им, эта конструкция возникла здесь еще в ту эпоху, когда по планете разгуливали мамонты, а великий северный ледник накрывал половину Азии и Европы. Такое впечатление было обманчивым: башня высилась на южном полюсе всего лишь сто семьдесят восемь лет.

– Корабль фаата, один из их гигантских звездолетов, – пояснил Вальдес. – Здесь он опустился в год Вторжения, и здесь его уничтожили, хотя пришельцы были сильнее всех космических флотов Земли. Теперь это памятник, Занту. Охраняется всеми странами нашего мира и ледяной антарктической пустыней.

Занту, прижимая к груди раковину, с ужасом смотрела на разбитый звездолет.

– Вы справились с нашествием… Как?

– На этот счет есть сорок версий и еще больше легенд и мифов. Кое-кто даже утверждает, что нам помогли – то ли пришелец из далекой галактики, то ли другие космические силы… Правда же – в архивах ОКС, и до сих пор засекречена. Даже я, боевой офицер и потомок героя, погибшего в войнах с фаата, ее не знаю. Может быть, Вождь Светлая Вода…

– Эти руины внушают мне ужас. – Виски Занту потемнели, она повела рукой, и башня отодвинулась, став тонкой черточкой на горизонте. – Уйдем отсюда. Я хочу взглянуть на теплый океан и ваши острова. Там жизнь, а здесь – только смерть!

Снежная равнина резво понеслась назад, промелькнул ледяной берег с черными точечками пингвиньих стай, серая поверхность моря и белые пушинки айсбергов. Затем вода начала постепенно голубеть, и вскоре Вальдес различил россыпь мелкой гальки – не иначе, как архипелаг Окленд. За ним возникла большая земля – разорванный посередине длинный сапог Новой Зеландии.

– Тут, – сказал Вальдес с широкой улыбкой, – тут, от сорокового градуса южной широты до сорокового северной, наши плавучие острова. Независимые земли Тихоокеанской Акватории, исключая твердую сушу, Фиджи, Новые Гебриды, Науру и прочие Гавайи. Тут моя родина, Занту. Остров на понтонах, пара метров насыпного грунта и синее море вокруг. Он где-то здесь. Думаю, чуть севернее, за архипелагом Самоа.

В поле зрения возникла россыпь островов. Меж ними не было двух похожих, хотя размерами и формой они почти не отличались. Эти параметры диктовала среда: круглый понтон, не имевший углов, был надежнее в бурю, а диаметр в двести-триста метров обеспечивал достаточное жизненное пространство. В остальном пейзажи островков зависели от прихоти хозяина и его финансовых возможностей: кто предпочитал бунгало, бревенчатый сруб или легкий домик-пузырь на холме, кто разводил в пруду тропических рыбок или засаживал остров цветущими кустами, кому-то были милее сосновая роща, банановые деревья либо крохотная плантация лавров, цитрусовых или пальм. Сверху острова казались пышными цветочными корзинками, разбросанными по сине-зеленому ковру, и, взирая на них, Вальдес подумал, что каждый – особый мирок, в чем-то похожий на астроиды лоона эо: в этом мирке тоже обосновалась одна семья, владевшая им и украшавшая по собственному вкусу.