Демоны рая - Михаил Кликин

«Такой огонь и такой грохот и без всякой телепатии напугают, кого угодно, — утверждал гордый собой оружейник. — Что у зверей, что у людей, все едино: уж если напугался один, то напугаются и остальные…»

Посеченные картечью ворота закрывались — Яр видел это совершенно ясно и не мог в это поверить. Несколько человек, среди которых, кажется, были вернувшиеся охотники, не боясь космачей и не обращая внимания на беспорядочную, не самую меткую стрельбу, сдвигали тяжелые створки. Людям помогал Херберт: сибер сначала освободил пространство перед воротами, оттащив несколько тел в сторону и убрав мешающие клинья и подпорки, а потом, опустившись на четвереньки, с удивительной проворностью стал расчищать снег. Космачи были совсем рядом, но почему-то не трогали его, считая, видимо, сибера не существом, а предметом — как оно, собственно, и было.

Створки почти уже сошлись, и сибер, встав на колени, навалился на них. Заскрипел сминаемый снег, затрещало дерево. Десятки людей бросились к воротам, дожимая их на место. Загремели, заскрежетали засовы.

— Есть! — раздался ликующий крик.

— Крепи! — донеслось с вышки. — Они опять лезут!

Ворота вздрогнули, качнулись. Люди навалились на них, сдерживая удары опомнившихся космачей. Еще два засова со скрипом встали на место. Застучали топоры, вколачивая в сухое дерево расшатавшиеся скобы.

— Крепи! — истошно кричали сверху.

Но всем уже было ясно — сражение выиграно. Выиграно, когда в победу уже никто не верил. Люди озирались удивленно, будто не понимая, как это у них получилось. Лица их постепенно светлели, плечи опускались, губы кривились в неуверенных улыбках. И вот кто-то расхохотался, полез обниматься. Одуряющая радость захлестнула толпу, люди словно враз обезумели, зарыдали, захохотали, побросали оружие…

Яр поднялся на ноги. Его со всех сторон толкали, его хлопали по плечам, ему кричали что-то в лицо. Он улыбался, рассеянно отряхивал мокрые от снега колени и крутил головой. Ему вдруг захотелось убраться из этой сутолоки, его затошнило, ноги сделались ватными, а в сердце будто десяток ржавых игл вонзился. Он приподнялся на цыпочках, высматривая, в какую лучше сторону двинуться. И увидел…

Он не сразу понял, что это такое. Его мозг не был готов принять увиденное, ведь уже все кончилось, они победили…

Что-то черное и большое ворочалось возле столба, в густой тени, отбрасываемой вышкой. Словно какой-то перепивший гуляка, одетый в несоразмерную шубу и запутавшийся в ней, пытался там встать. И встает.

Огромный, будто космач.

И поднимает с земли своего товарища, такого же пьяного одетого в такую же шубу, грязную и тяжелую. И вот они держатся друг за друга, и медленно выпрямляются, и вскидывают головы.

Их лиц не разобрать, но кажется, что у них лиц нет вовсе.

Они стремительно трезвеют. Они уже не качаются. Они смотрят на толпу людей. А их никто не замечает. Один только Яр. Но он никак не может взять в толк, что это не пьяницы. Это не люди вовсе.

Это космачи.

— Космачи! — сипит Яр, но голос его тонет в общем радостном гомоне. — Космачи!

Его слышат, но на него не обращают внимания. Да, космачи. Конечно, космачи. Там — за стеной, за воротами. Космачи побиты. Космачи теперь не опасны.

Яр вспоминает про огнеплюй, находит его рядом, вытаскивает из-под чьих-то ног.

Космачи идут к нему.

И он делает первый шаг им навстречу. Он пробирается сквозь толпу, сипло повторяя: «Космачи… Космачи…»

Его хлопают по плечам, его толкают и норовят обнять, ему смеются в лицо и кричат что-то.

Люди ослеплены радостью.

И даже Ларс ничего не замечает…

Ларс и Айван вместе подошли к будке Херберта, в которой раздавался сухой отрывистый кашель. Старик был напряжен — он даже дрожать почти перестал.

— Я сожалею, что так получилось, — сказали из будки. — Я виноват. Но и ты не должен был открывать ворота.

Айван съежился.

— Зачем вы вернулись, если видели, что это опасно? — спросил Ларс.

— Мы думали пройти незамеченными, как и в первый раз. Даже ворота, возможно, не пришлось бы открывать — я планировал перебраться через стену. Но веревки с крюками были у Лойда и Виталя, а с ними космачи расправились еще в лесу.

— Это с самого начала была безумная идея, — сказал Ларс, глядя в сторону.

— Но мы принесли муку.

— Мы могли прожить и без хлеба, — сказал Айван.

— Мы провели разведку.

— Зачем?

— Я лично убил трех космачей.

— И что это дает нам всем?

В толпе что-то вдруг переменилось, и Ларс вскинул голову. Он не видел опасности, но чувствовал ее. Мгновением позже кто-то крикнул истошно:

— Космачи!

Раздался знакомый рев, над толпой взмыло, кувыркаясь, человеческое тело, кажется, безголовое, ударилось о верхний брус ворот, зацепилось, повисло на нем, а потом медленно и страшно через него перевалилось. Перепуганные люди прыснули в стороны — и Ларс увидел, как из густой, будто чернильная клякса, тени выступают две огромные долгорукие фигуры.

Ларс схватился за карабин, но тот, почуяв руку хозяина, негромко пискнул.

Стрелять было нечем.

Бедный Глеб, видимо, даже не понял, что его убило. Он только начал поворачиваться на близкий шум, как один из космачей свернул ему голову, а потом и вовсе ее оторвал. Безголовый труп пролетел над толпой, будто страшный снаряд, врезался в ворота, оставив на них черную, стекающую вниз отметину, а потом мешком перевалился на ту сторону — к ждущим там людоедам.

Яр сунул огнеплюй под мышку, крепко прижал его рукой. Не гнущимся от холода пальцем перевел рычажок предохранителя в боевое положение.

Люди, наконец-то заметив опасность, шарахнулись в стороны.

Космачи снова взревели. Один наступил на оторванную голову Глеба и раздавил ее.

Яр удивлялся своему спокойствию.

«Бьет примерно на двадцать пять шагов», — вспомнил он слова Ларса.

Между ним и космачами сейчас было метров пять. Он указательным пальцем коснулся спускового крючка, прикрытого скобой. Холодный металл сразу же прилип к коже — чувство было не из приятных. Яр не знал, насколько сильна будет отдача и будет ли она вообще, не знал, что вылетит из ствола — то ли струя воспламенившейся жидкости, то ли некий заряд, который вспыхнет, ударившись о цель.

Он нажал спусковой крючок и услышал, как во внутренностях трубы сработал запал. Огнеплюй мелко задрожал, внутри у него словно закипело что-то, но выстрела не произошло. Яр поборол сильное искушение заглянуть в закупоренный ствол.

Четыре метра.

Космачи шли, будто прогуливались. Они были изранены, но ни одна рана, кажется, не была серьезной. Пушечный залп оглушил их, и Херберт, посчитав великанов мертвыми, оттащил безжизненные тела подальше от ворот, где они никому не могли помешать.

Огнеплюй сделался горячим — Яр даже через одежду это почувствовал. Запахло паленым тряпьем.

«Сосчитаю до трех — и побегу», — решил про себя Яр, осознавая вместе с тем, что до трех он сосчитать не успеет — космачи доберутся до него раньше.

«Раз…»

Он чуть подался назад.

Из ствола капнуло что-то густое. В трубе хрипело и урчало.

«Два…»

Яр попятился. В этих космачах было, наверное, около трех метров росту. Один был пошире, другой повыше. А мордами они были сущие близнецы.

«Три…»

Космачи нависли над ним. Он знал, что сейчас будет — кто-то из этой парочки отвернет ему голову. Скорей всего этот, высокий.

Он прыгнул назад.

Огнеплюй вздохнул, и воздух перед лицом Яра вдруг превратился в нечто рыжее и горячее. Яр зажмурился, чувствуя, как обгорают ресницы и брови, как запекаются щеки, как плавятся выбившиеся из-под шапки волосы. Подумал, что на этот раз он точно сгорит.

Но пламя уже опало. Точнее, ушло вперед.

Липкая адская смесь Ларса выплеснулась на космачей. Те на миг замерли, не понимая, что случилось, потом взвыли и, упав на четвереньки, бросились бежать.

Два огромных живых факела врезались в толпу и пронеслись сквозь нее, разбросав людей, будто кегли. Объятые пламенем космачи, слепые, обезумевшие от боли и страха, неслись в деревню. Дорожка огненных пятен отмечала их путь.

Айван первым понял, что может произойти.

— Остановите их! — прокричал он.

Но никто даже не выстрелил в сторону горящих заживо великанов.

Космачи пробежали триста метров. Один — тот, что был повыше, — убежал чуть дальше; он ударился о бревенчатую стену бани и уже не поднялся. Второй влетел в сарай, пристроенный к кухонному домику, и метался внутри минут пять. Потом он затих, а сквозь крышу сарая пробились острые огненные лезвия, и полетели в предрассветное небо крутящиеся вихри искр. Пожар почти сразу перекинулся на кухню.