Сполохи детства - Степан Калита

Мы пожали друг другу руки.

— Давай в кино сходим, — сразу же предложил Женя.

— В кино? — удивился я. — На фига?

— А там индийский фильм идет, под него знаешь как курится здорово…

— Да у меня, вроде бы, дела были… — Я попробовал вспомнить, что собирался делать, но, кажется, никаких дел у меня не было. И я решился: — Ладно, пошли…

В кинотеатре было пусто. Мы уселись на четвертый ряд с краю и принялись курить косяк, передавая его по цепочке. Причем, Вася сел в середине. И вскоре я сообразил, что он курит больше всех. Потому что ганджубас переходил ему и от Жени и от меня. Это открытие меня здорово развеселило. И я стал смеяться. Потом меня насмешило то, что на экране кого-то хоронят.

— Отличная идея была… в кино пойти, — заметил Женя.

— Ага, — согласился я.

— Давай еще забьем.

— Давай.

На этот раз Женя подготовился. Захватил с собой пачку «Беломора». Так что ганджубасы выходили полненькие, плотно сбитые.

Почему-то администрация кинотеатра не обращала на нас никакого внимания. Хотя Женя иногда поглядывал в проход — не появится ли там кто-нибудь из работников, чтобы прекратить безобразие…

В конце концов мы накурились до того, что дальнейшее напоминало форменное безумие. Сначала мы зачем-то вломились в женский туалет, где некоторое время пребывали, обсуждая только что увиденный фильм. Каждый из нас запомнил сюжет по-своему. Мне больше всего запали в память похороны. Но Вася утверждал, что это была свадьба. Потом мы неожиданно поняли, что находимся в женском туалете и, бешено гогоча, вылетели оттуда.

Из кинотеатра мы направились в продуктовый магазин. Все страшно хотели есть. Поэтому мы купили семь батонов белого хлеба. Вырывали их друг у друга из рук и пожирали. Разругались и стали швыряться ошметками хлеба друг в друга. Потом в продавца, который начал ругаться на нас.

Из магазина мы тоже выбежали, смеясь, пребывая в самом отличном настроении. Тут Вася выкинул фортель. Подбежал и схватился за усы проезжавшего троллейбуса, оторвав его от проводов. Троллейбус встал, выбежал водитель и тоже стал злобно кричать. В лицо ему прилетел кусок белого хлеба — шлепс, у Жени остался кусок батона, он рассовал его по карманам…

Потом на меня опять напал страх, к тому же свело руки, и голос стал тонким. Перепуганный, с руками, похожими на куриные лапки, я поспешил домой — спрятаться, скрыться от всего этого кошмара…

Не знаю, сколько времени прошло с того момента, когда я пришел, может — минут десять, а может целые часы, но в дверь неожиданно позвонили. Опять заявились Вася и Женя. Они были явно невменяемы.

— Дай нам какой-нибудь еды, — умоляли они. — У нас совсем нет денег, а нам надо есть… — В красных глазах горел голод. — Мы должны есть! — повторяли они.

Я направился на кухню, поискал, куда можно было бы положить еды. Нашел только упаковку от зонтика в помойном ведре. И стал подбирать ровные картофелины, которые аккуратно входили бы в этот пакетик. Картофелины обязательно должны были быть одинакового размера. Поэтому процесс перебирания картофеля занял у меня больше часа. Я сообразил, сколько прошло времени, посмотрев на кухонные часы. Меня снова разобрал смех — когда я осознал, что веду себя, как ненормальный. Тем не менее, я взял упаковку с аккуратно уложенными ровными картофелинами и понес ее к лифту. К моему удивлению, Женя и Вася все еще были там.

— Наконец-то, — закричали они, схватили картошку и со словами: «Варить, варить», не дожидаясь лифта, ринулись по лестнице вниз. Я слышал, как грохочут их шаги — они буквально бежали, с риском навернуться и сломать шею.

Я вернулся домой. Рассказал родителям, что это приходили мои друзья — и я дал им немного картошки. Родители нисколько не удивились.

— С кем ты дружишь, — только сказал папа, — они что, сироты безродные? — И снова уткнулся в книгу…

На следующий день опять пришел Женя, Вася и еще парочка незнакомых ребят.

— В кино? — спросил я.

— Тот же фильм, — уточнил Женя. — Но это же не главное.

Я сходил домой, вернулся и сунул ему пакет с травой.

— Идите, курите, без меня.

— Это всё мне? — Женя выглядел самым счастливым человеком на свете.

— Ага, подарок. Бери. И учти — от подарков не отказываются.

Они ушли. И не появлялись неделю. Но потом снова объявился Женя. Вася маячил позади.

— Слушай, а у тебя травы больше нет?

— Нет, конечно. Откуда?

— Ну я не знаю…

— Нет. Травы у меня нет.

Через некоторое время пришел совсем незнакомый парень. Спросил — нет ли у меня «шалы»?

— Не держу! — ответил я.

Потом приходили и другие. Пока я не заорал на одного из них:

— Твою мать, пошел на хер отсюда, торчок. Я спортсмен. Нет у меня никакой травы!

— Ладно-ладно, — испугался он. — Я же просто так, узнать… Чего ты сразу баллоны катишь?..

Марихуану легализовали в некоторых Штатах США. Давно пора. Когда я там жил, курили все. Разнообразные маргиналы — чтобы ощутить отупение и вдоволь поржать над собой. Люди культурные — чтобы расслабиться, очистить голову от лишних мыслей. Но я для себя понял еще тогда — в подростковом возрасте — это не мой кайф. Мой кайф — ясность мышления и свобода выбора, когда ты решаешь — пить или не пить, курить или не курить, а не алкоголь, или тот же ганджубас, решает за тебя, полностью подчинив твое сознание… И все же изредка я пью коньяк — чтобы снять напряжение.

Как же классно мой друг Леха играл на гитаре Paranoid — композицию любимой группы Black Sabbath — да что там говорить, он лабал, как Бог. Помню, мы сидели у него дома, и он, достав медиатр, заводил очередной концерт, после чего в стену начинали долбить соседи. Они звуки лехиной гитары, да и самого Леху, просто не выносили. Подозреваю, это проблемы всех начинающих музыкантов, живущих в типовых панельных домах. Мы мечтали сколотить группу, чтобы играть, как наши кумиры. Только я никак не мог определиться, на чем буду играть. Потому что никакими музыкальными инструментами я не владел. Но по-прежнему не жалел, что в свое время бросил музыкальную школу. Наконец я придумал, кем я стану — и купил себе барабанные палочки — они стоили дешево, а на барабанную установку у меня не было денег. Поэтому я барабанил по всему, что под руку попадется. Бам-бам-бам, бабам… Пока однажды не стукнул по Серегиной голове. После чего он барабанную палочку сломал — он был дурной и сильный. Но тяжелый метал ему тоже нравился.

Мы покупали кассеты с музыкой поначалу в магазине на Сухаревской. Причем, первым туда поехал Шмакс. И его обули. Подошли три гопника и спросили: «Деньги есть?» Он испуганно что-то пролепетал. Ему сказали: «Давай сюда!» И он отдал… А потом туда же поехали мы с Серегой. И снова нарисовалась веселая троица. Обычные московские хулиганы, мы таких на завтрак ели. Они спросили: «Деньги есть?» И Серега сразу же ударил одного из них поддых. А я дал другому по скуле поставленным боксерским боковым крюком. Так что он сразу завалился. Мы их даже добивать не стали. Просто пошли дальше. А они остались — зализывать раны. И все еще были там, когда мы вышли из магазина. Причем, на гопников мы были похожи куда больше них, только на деревенских гопников — на мне была черная телогрейка, а на Сереге хэбешного цвета. Я уже рассказывал об этой странной моде, захлестнувшей Москву. Зато она спасала — в условиях вечного всеобщего безденежья. А мы-то с Серегой точно были не из богатых семей. Скорее — наоборот.

Потом я приезжал в магазин на Сухаревской уже один, покупать кассеты с записями Manowar, Iron Maiden, Judas Priest… Троица гопников всегда тусовалась возле подворотни, через нее надо было пройти, чтобы попасть в магазин — словно хищники, устроившие засаду у водопоя, настоящие шакалы. Меня они не трогали. Я проходил мимо, и они, узнав меня, спокойно пропускали. Один из них как-то раз даже поздоровался. Я, разумеется, не удостоил его ответом.

Кстати, Шмакс стал настоящим металлистом, а потом и байкером. Тусовался в клубе «Секстон», который потом сгорел. И до сих пор развешивает в сети свои фотографии с байкерских тусовок — видел его на «Фейсбуке». На них он совсем лысый и с длинной бородой. А работает он, как я уже упоминал, на заводе. Точит там какие-то детали. В подробности я не вдавался. Мы, вообще, перестали общаться давным-давно. А когда случайно пересеклись, только и успели расспросить друг друга — что, да как… Чем живешь? Где работаешь? Женился? Дети есть? Вот и весь разговор. Общих тем почему-то не нашлось…

Другой магазин с кассетами был на Полянке, в книжном. Третий — на Фрунзенской. Ну и конечно, была легендарная Горбушка, где можно было купить самые редкие записи. За ними я ездил регулярно, как только появлялись хоть какие-то деньги.

Еще с Серегой, я помню, мы пытались сами делать записи, задействовав его и мой старенькие магнитофоны «Электроника-302-1». Получалось хреново — глухо и с шумами. Но у Лехи была не только электрогитара, но и двухкассетный японский магнитофон, привезенный родителями из-за бугра. В общем, с Лехой мы дружили. Поначалу он делал перезаписи для нас безвозмездно. Потом сказал, что согласен переписывать и дальше, но «только за пиво». Мы и на это были согласны. В то время мы были настоящими меломанами.